Лесной маг - Хобб Робин - Страница 10

Я сказал, что готов заплатить за ужин, и хозяин разбудил служанку. Я ожидал, что мне подадут холодные остатки их ужина, но девушка, весело болтая, принялась разогревать в бульоне добрый кусок баранины. Она подогрела еще несколько картофелин и поставила передо мной с куском хлеба, маслом и большой кружкой пахты. Когда я ее поблагодарил, она ответила:

— Одно удовольствие готовить для мужчины, который явно любит поесть. Значит, и к остальным радостям жизни он неравнодушен.

Ее слова не показались мне обидными, поскольку сама она была полной широкобедрой девушкой.

— Хороший ужин и приятная компания возбудят любой аппетит, — сказал я.

Она улыбнулась мне, показав милые ямочки на щеках и, по-видимому, решив, что я с ней заигрываю. Она, не смущаясь, села за стол, пока я ел, и сказала, что я поступил очень мудро, остановившись у них на ночь, поскольку в последнее время ходят слухи о разбойниках. Было ясно, что она сделала для меня куда больше, чем приказал ей хозяин, и потому, когда она принялась убирать тарелки, я дал ей серебряную монетку и поблагодарил за доброту. Она с улыбкой принесла мне два одеяла и подмела место перед очагом, прежде чем устроить там мою постель.

Примерно через час я внезапно проснулся оттого, что кто-то приподнял край моего одеяла и тихонько лег рядом. Стыдно вспомнить, но сначала я подумал о своем кошельке с деньгами и нашарил его под рубашкой. Но она не обратила на это внимания и прижалась ко мне, точно котенок, который хочет согреться. Я тут же понял, что на ней только тонкая ночная сорочка.

— Что такое? — довольно глупо спросил я.

Она тихонько хихикнула.

— Ну, сэр, я даже не знаю. Дайте-ка я пощупаю и, может, тогда смогу ответить.

С этими словами она просунула между нами руку и, обнаружив, что ей уже удалось меня возбудить, уверенно продолжила.

Я был ничуть не сдержаннее любого юноши моих лет, и если и был до этого целомудрен, то от недостатка возможностей, а не из-за попыток остаться добродетельным. Должен признаться, на мгновение я задумался, не заражусь ли я дурной болезнью, поскольку в Академии нам множество раз повторяли, чем чревато общение с дешевыми уличными шлюхами. Но я довольно легко и быстро убедил себя, что эта девушка, живущая так далеко от города, вряд ли знала многих мужчин и не могла ничем заболеть.

Об этой ночи я редко сожалел и никогда не забуду. Сначала я был неловок, но вскоре проснулось мое другое «я», оказавшееся не только опытным, но и весьма искусным в постельных играх. Я знал, когда нужно подразнить легким прикосновением, а когда мои губы должны стать жесткими и требовательными. Она дрожала подо мной, а ее тихие стоны звучали для меня сладкой музыкой. Впрочем, я испытал некоторое неудобство, ведь, несмотря на то, что округлые очертания ее тела казались мне знакомыми, я не привык управляться с собственным увеличившимся животом. С неохотой я признал, что мой лишний вес становится не просто пустым поводом для шуток, но я не позволил ему нам помешать. Перед рассветом мы поцеловались на прощание, и я заснул обессиленным. Мне показалось, что утро наступило слишком быстро.

Если бы я смог придумать себе оправдание, я бы остался еще на одну ночь. Утром та же девушка подала мне роскошный завтрак и нежно со мной попрощалась. Я не хотел обижать ее, отнесшись к ней как к обычной шлюхе, но оставил немного денег под тарелкой, где она должна была их найти, убирая со стола. Затем я попрощался с фермером и его женой и искренне поблагодарил их за гостеприимство. Фермер повторил предупреждение служанки о разбойниках, я обещал, что буду осторожен, вскочил в седло Гордеца и тронулся в путь, относясь к себе совершенно иначе, чем днем раньше. Когда я творил заклинание «Держись крепко» над подпругой, я вдруг почувствовал себя путешественником, который впервые узнает жизнь на собственном опыте. Это было восхитительно и приятно радовало после неуверенности в себе, которую я испытал на корабле.

День прошел быстро. Я не обращал внимания на дорогу и окружающий пейзаж, вспоминая каждое мгновение минувшей ночи. Надо сказать, мне было почти так же приятно воображать мой рассказ для Рори и остальных приятелей о ночи, проведенной с крестьянской девушкой, как вспоминать о ней. Днем я добрался до городка, отмеченного на карте. Несмотря на то, что до темноты было еще далеко, я решил переночевать здесь не только потому, что получил два предупреждения о разбойниках, но и из-за предыдущей бессонной ночи. Я нашел приличный постоялый двор, поужинал и отправился в маленькую комнатку, где проспал до вечера. Еще некоторое время я делал записи в дневнике, но, закончив, никак не мог успокоиться. Мне хотелось повторить вчерашнее приключение.

Я спустился вниз в надежде послушать музыку, познакомиться с новыми людьми и о чем-нибудь поболтать, но обнаружил там нескольких парней, хлещущих дешевое пиво, и сварливого хозяина, который явно желал, чтобы его посетители либо тратили деньги, либо выметались. Я смутно рассчитывал, что какая-нибудь сговорчивая служанка будет вытирать столы, как это всегда случалось в сомнительных книжках бедняги Калеба, но вокруг не оказалось ни одной женщины. Выйдя прогуляться по маленькому городку, я обнаружил лишь пустые улицы. Я сказал себе, что это к лучшему, и вернулся на постоялый двор. Выпив три кружки пива, я отправился к себе в комнату, лег и уснул.

Следующие несколько дней путешествия прошли без происшествий. Мой отец очень точно оценил расстояние, которое Гордец мог преодолеть за день. Однажды вечером я остановился в гостинице, где в баре сразу заметил нескольких шлюх. Я собрался с духом и подошел к самой молодой из них, стройной женщине с копной светлых кудрей, обрамлявших лицо. Она была в розовом платье, украшенном перьями вокруг глубокого выреза. Пытаясь проявить остроумие, я начал разговор с вопроса, не щекочется ли ее оперение.

Она окинула меня взглядом и прямо сообщила:

— Две серебряные монеты, комната с тебя.

Я был потрясен. В историях, услышанных мной от Триста и вычитанных в журнальчиках Калеба, шлюхи заигрывали с клиентами и льстили им, и я рассчитывал хотя бы на краткую беседу.

— Прямо сейчас? — туповато спросил я, и она тут же встала.

Мне ничего не оставалось, кроме как отвести ее в свою комнату. Она потребовала деньги вперед и спрятала их за вырезом платья. Я расстегивал брюки, когда она твердо взяла меня за руку и толкнула к кровати, где и опрокинула на спину. Впрочем, меня не рассердило, даже когда она сказала:

— Не думай, что я собираюсь оказаться под тобой. Такая колода может переломать девушке все ребра.

С этими словами она задрала юбки, под которыми не оказалось ничего, уселась на меня, словно я был лошадью, и довольно быстро покончила с делом. Затем поднялась и, стоя около кровати, начала приводить в порядок платье. Я сел; мои брюки собрались у щиколоток. Она направилась к двери.

— Ты куда? — удивленно спросил я.

Она озадаченно взглянула на меня.

— Работать. Если только ты не собираешься истратить еще две монеты.

Я замешкался, что она расценила как «нет».

— Так я и думала. Толстяки обычно скупы, — слегка насмешливо заявила она.

Не говоря больше ни слова, она вышла. Я в изумлении смотрел ей вслед, оскорбленный и ошеломленный ее словами. Откинувшись на подушку, я неожиданно подумал, что узнал разницу между легкомысленной служанкой и настоящей шлюхой. Меня охватили раскаяние и беспокойство, и я решил, что мне стоит как следует помыться. Прежде чем уснуть той ночью, я дал себе слово держаться подальше от проституток и сурово напомнил себе, что почти помолвлен и должен сохранить свое тело здоровым ради безопасности Карсины. Тем не менее я был рад, что накопил определенный опыт в этой области.

Чем дальше на восток я продвигался, тем менее обжитыми становились места вокруг. Наконец я оказался в Средних землях и выбрался на Королевский тракт, идущий более или менее вдоль реки. Качество новой дороги не везде было одинаковым. Предполагалось, что на равных расстояниях должны находиться станции, где королевские курьеры могут напиться, поесть и отдохнуть. Некоторые из них были маленькими деревушками, но большая часть представляла собой жалкие домишки, где путник мало на что мог рассчитывать. Наихудший оказался перекошенной хибарой с прохудившейся крышей, грозившей вот-вот обрушиться. Я приучился запасаться водой и едой на ужин, покидая утром место ночлега.