Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо - Горбачева Наталья Борисовна - Страница 23

– А у Лени с Настей любовь… Выслушай отца спокойно…

– Спокойно? – Лика готова была заплакать. – Столько труда в это вложено, – стала трясти она своими чертежами. – А вы хотите отдать все Леньке? Это несправедливо!

– А кто сказал, все отдать ему? Мы только хотим, чтобы ты с Леней договорилась.

– Нет, папа, – обида душила Лику. – С Ленькой договориться невозможно. Когда только у вас глаза откроются? Настя эта – змея подколодная…

Впервые Лика не получила поддержки у родителей.

Хорошо, что теперь у нее был Миша. Она попросила его немедленно приехать к месту их свиданий – кафе «У трассы». Здесь все в подробностях пересказала ему. Миша ответил, как отец, мол, с Леней можно договориться.

– С ним договариваться, как против ветра плевать, – воскликнула Лика.

А Миша улыбнулся и сказал:

– Лика… Люди меняются. Ты сильно не переживай. Из всего есть выход, правильно я сказал?

– Да! – всхлипнула Лика. – Как из окна десятого этажа.

Миша решил ее куда-нибудь свозить, чтобы развеять мрачное настроение, и зашел в офис взять ключи. В кабинете работал Прорва. От сына он сразу же и узнал, что творится в семействе Лобовых.

– Так кому же достанется земля? – насторожился Прорва.

– Пока неясно, папа. Почему тебя интересует?

– Жалко девочку, – пожал плечами Прорва. – Придумывала, столько сделала и на тебе! Ты ее поддержи. Скажи, чтобы просто так не сдавалась. Бороться нужно за свое место под солнцем!

О том же и в том же месте внушала Лене Настя. В обеденный перерыв жених заявился к невесте на работу с новой идеей, что после свадьбы надо в Москву перебираться, на работу устраиваться.

– И кому ты там, в Москве, нужен? Не смеши, – Настя страстно прижалась к Лене, он обнял ее. – В Москве давно все расхватали и поделили. Сейчас все решает Подмосковье. Здесь главная ценность – земля. Она тут дорожает с каждой секундой, только ставь счетчик. Кому ваша земля достанется – тебе или Лике?

– Лике, наверное… – Леня целовал Настину грудь.

– Лень, скоро обед кончится, люди пойдут, перестань, – вывернулась она из его объятий. – Ты сын, ты мужчина, и ты должен стать единственным наследником, понял?

– Оно мне надо? В земле копаться?

– Вот горе мое луковое. Я же тебе объяснила: земля дорожает. Вот-вот застройщики ломанутся. Глядишь, мы еще миллионерами станем. Бери свою землю!

– Бери… Как ее возьмешь-то? – сдавался Леня. – Насть, а ты учитываешь, что у отца еще трое детей. С какой стати он отдаст всю землю одному мне?

– Знаешь, как в деревнях говорят? «Сколько девку ни корми, а – чужая». Ты и единственный сын.

– И мне как раз отец меньше всего доверяет. У него Лика – свет в окошке.

– А ты у матери, это же видно… – подметила Настя.

– Но решать отцу…

– Эх, Леня, какой же ты балбес! Все тебя задвигают…

– Неправда! Я не балбес.

– Земля должна быть твоей! – заглянула ему в глаза Настя. – Это закон. Знаешь, у царей тоже любимые дочки были, а наследником становился сын! Понял?

– Отчасти…

Обед кончился, и деловые звонки прекратили беседу.

Настя решила эту мысль вдалбливать неотступно. Спустя несколько дней дождливым вечером заявилась она в дом Лобовых. Леня и сам ужинали, мама Таня мыла посуду… Лобов не удержался, спросил:

– На какие шиши ты собираешься кормиться и семью содержать?

– Будет день, будут и шиши, – со смешком ответил наследник.

– Слыхала, мать, юмориста? Собираешься сесть жене на шею?..

– У нас же такое хозяйство… Прокормит… – ответил Леня.

– Бона как… – удивился Лобов. – Нам с матерью на шею?

В этот момент и вошла Настя, несчастная и заплаканная, с большой дорожной сумкой через плечо.

– Здравствуйте, – обвела она всех взглядом и вдруг разрыдалась. – Не брала я ее шубу. Я не знаю, куда она подевалась…

– Какую шубу, Настя? Успокойся, – кинулась к ней Татьяна.

– Хозяйки, у которой я жила. У нее шуба пропала. На кого же еще подумать, как не на меня. Собирай, г-говорит, с-свои манатки и чеши отсюда! Куда я теперь пойду?

Мама Таня сняла с ее плеча дорожную сумку и сказала:

– Лень, достань из шкафа простыню, пододеяльник и наволочку, отнеси в ту спальню, наверху…

– Правда? – бросилась обнимать маму Таню Настя.

Когда супруги Лобовы улеглись, то долго вели еще разные разговоры…

– Думаю, Насте у нас будет хорошо. Комната просторная. Только когда девчонки с семьями приедут, будет тесновато. Ты что молчишь?

– Могла бы посоветоваться, когда в доме ее оставляла, – пробурчал Платон. – Люди начнут болтать…

– На каждый роток не накинешь платок… – отмахнулась она. – Бедная Настя. Столько лет одна, без родных…

– Я-то о другом… – повернулся к жене Лобов. – Как бы Ленька наш вниз ее не потянул… Вот уж не думал, что в моем доме когда-нибудь будет такое. Живут не расписавшись, родителей не спросили…

– Да они же в разных комнатах, – сказала мама Таня. – А Насте кого же спрашивать? Директора детдома?

– Эх, мать, наивная ты какая! В разных комнатах… Про Леньку тоже – что говорить: сами вырастили, – вздохнул Лобов.

– Видишь, как сына хотели, и избаловали, – согласилась она. – А я, Платон, последнее время почему-то часто вспоминаю тех людей, что погибли в аварии… Девочку, которую ты спас, ей три годика было?.. Это сколько же ей теперь? Как Насте, наверно… Дай бог, чтобы она нашла свой дом… Я ведь, Платон, о ней с тех пор и молюсь. Об Анастасии…

– Ну, молись, молелка, а я спать хочу… – Лобов отвернулся от нее.

Ночь Настя провела в комнате у Лени. Лобов назвал супругу наивной, Леня выразился иначе:

– Классная у меня все-таки мама. Кто б еще оставил в своем доме такую темную личность, как ты, – сообщил он своей невесте.

Она засмеялась:

– Мама – отпад, и ты – ее слабость. Может, она на отца надавит?

– Ты о чем?

– О земле, – напомнила Настя.

– Сдалась тебе эта земля!.. – отмахнулся он. – Ну ты крутая, такое учудила… Чудила! – и стал, как это теперь называется, «заниматься любовью». Этой ночью Леня «перешагнул через себя»; еще утром он не мог бы представить, что в родном доме можно спать с не женой.

Со следующего утра Леня принялся чудить сам. Маме Тане наврал, что собирается снова в Германию «зарабатывать на семью», и просил, чтобы Настя осталась жить в его комнате. А почему в Германию – потому что отец собирается отдать землю Лике, у которой есть свой план, и Лика «не даст развернуться».

– Что ж мне, с собственной сестрой воевать? – подытожил Леня.

– Погоди, отец еще ничего не решил, – испугалась мама Таня. – Я поговорю с ним, попробую его убедить… Только обещай, что ты больше отсюда никуда не уедешь! Обещаешь?

– Ну если так, то да, – чмокнул ее в щеку Леня.

Случайно или нет, но с появлением Насти в доме Лобовых у всех членов семейства начались неприятности. Самое серьезное, конечно, было у Любы. Арест Гриши произошел именно в тот день, когда Настя поселилась у родителей. Татьяна и Платон так и не узнали, что старшая дочь лежала в больнице, потому что после известия об аресте Люба под расписку оттуда ушла. Аскольд рассказал ей то, что видел своими глазами. Гриша ждал на складе тех самых «шварцнегеров», которым собрался отдать требуемые ими проценты. Бандиты в назначенный срок не явились, но спустя некоторое время пришли милиционеры и задержали «гражданина Жилкина» по подозрению в убийстве «граждан Глушко и Адамова». Милиционеры надели на Гришу наручники и увезли в неизвестном направлении.

Люба подключила к защите мужа сестру. Лариса приехала в Ковригин и беседовала с прокурором, своим бывшим сокурсником, убеждая, что «Гриша и преднамеренное убийство вещи несовместимые»…

– Факты, дорогая Лариса Платоновна, факты против. Машину сожгли – раз. Двадцать тысяч долларов вымогали и он отдал – два. И еще шесть тысяч требовали – три. А вот и четыре: в день убийства у них была назначена встреча. Скажешь, случайное совпадение?