Торжество побежденного - Горбачев Владимир - Страница 13

Он сжался за валунами, припал к земле в ожидании чудовищного взрыва, понимая, что на таком расстоянии шансов уцелеть у него нет. Однако взрыва не последовало — как видно, реактор не успели активировать. Он выскочил из своего укрытия. Корабль лежал поперек ущелья, придавив свалившее его чудовищное растение. Инспектор шарил глазами по склону, прикидывая, как добраться к ракете — приближаться к грибу не хотелось. Внезапно задранная к небу корма дрогнула, повернулась, корпус корабля заскрежетал по камням. Что происходит? Гриб быстро темнел, на поверхности появились трещины, она опадала — великан, сваливший корабль, разваливался на глазах. Корпус ракеты вновь пришел в движение, раздался новый удар, туча черной пыли взметнулась вокруг него и быстро опала. Гриба больше не было.

Инспектор спустился на дно ущелья. Камни покрывал слой жирно блестевших черных хлопьев; ноги уходили в них по щиколотку. Первые Щаги он делал осторожно — хлопья противно скрипели под ногами, — потом перестал обращать на них внимание и поспешил к кораблю.

Однако его опередили. Он видел, как миамы, используя мельчайшие неровности, спускаются по отвесным стенам котловины и окружают корабль. Интересно, что они собираются делать дальше? Против многослойной обшивки их разряды, даже соединенные, бессильны. Скорее всего окружат и будут ждать. Даже при таком страшном ударе кто-то мог уцелеть, и уцелевшие захотят выйти. Но они могут поступить и иначе. Если сохранилось управление реактором и ракетами, и если остался жив Карака… Хлопнуть дверью — разве это не в его стиле? Так хлопнуть, чтобы на века запомнили. Может ли он этому помешать? Надо попасть внутрь, но как?

Даже поверженный, корабль вблизи казался огромным и грозным. Двигаясь от носа к корме, он искал глазами люк, но его не было видно — может, он внизу? Его удивило отсутствие миамов. Куда они подевались? Обогнув заслонившие полнеба дюзы, он остановился: обитатели планеты были здесь, и они вовсе не сидели в ожидании. Одна из дюз при падении напоролась на скалу и частично разрушилась, из нее стекала тонкая струйка — видно, порвало топливный трубопровод. И в раструбе этой дюзы, взбираясь по скале, один за другим скрывались миамы. Понятно: если дюза сильно разрушена, открылся доступ в камеру сгорания, а может, и в один из топливных баков. Возможно, из него вытекло все топливо — вон, целое озеро образовалось. А стенки бака — это не наружная обшивка. Если уж они смогли свалить ракету…

Последний миам исчез внутри корабля. Инспектор оглянулся — дверь ангара была открыта. Взять флайер, долететь до базы, рассказать, предупредить… А что будет здесь? Он почти физически чувствовал, как чьи-то руки поворачивают ключи на пультах запуска ракет. Конечно, при таком положении корабля запустить их невозможно, но взорвать — вполне. Хорошо, но даже если миамы сумели проделать отверстие, сможет ли он в него пролезть? Он шагнул к скале и стал карабкаться к дюзе.

Камера сгорания пострадала сильнее, чем он думал: одна стена была полностью разрушена, виднелись окружавшие ее разноцветные трубы охлаждения. В одном месте они были погнуты, сплющены — словно некий великан легко раздвинул стальные сочленения, образовав довольно широкое отверстие. Заканчивалось оно у шахты лифта, в стене которой зияла дыра с оплавленными краями. Стараясь не прикасаться к обжигающе холодным трубам, он пролез в отверстие и заглянул в шахту. Она была освещена. Значит, аварийный генератор работал. И значит, при желании боевые ракеты можно было запустить.

Поскольку корабль лежал, двигаться по шахте было нетрудно, он быстро добрался до дверей нижней секции. Они были выломаны. Он заглянул в коридор — там лежал человек. Шея и руки мертвеца были словно вымазаны углем — как видно, в него ударил мощный заряд. Глядя на убитого, инспектор подумал о том, что здесь, в корабле, он для миамов не вчерашний гость (или все-таки пленник?), а землянин, член экипажа. Он шагнул вперед и вынул зажатый в руке убитого бластер. Куда теперь? Можно двигаться по переходам, соединяющим секции… Неподалеку громыхнуло, потом еще раз, сильнее, донесся ослабленный переборками крик — и все затихло. Он вернулся в шахту и направился в сторону рубки.

Двери всех остальных секций оказались целыми — очевидно, нападавшие направились по внутренним переходам. Добравшись до нужной двери, он раздвинул ее и шагнул в коридор. Никого не было. Люк, ведущий в рубку, был открыт, внутри было тихо. Он вошел.

В рубке находились четверо, и все были мертвы. Один, в лейтенантском мундире, с разбитой головой, лежал возле изуродованного большого экрана — как видно, погиб при падении корабля. Остальные были убиты разрядами. На пульте половина индикаторов горела зловещим вишневым цветом, сообщая, что системы выведены из строя. Он бросился к ключам запуска. Оба находились в нейтральном положении. Отлично! Он выдернул их, опустил в карман. Нет, мало — надо уничтожить саму возможность… Он дернул панель — она не поддавалась, рванул сильнее, крышка с треском отлетела; направил бластер в паутину проводов и микросхем и нажал на спуск. То же самое проделал с гнездом второго ключа. Теперь даже случайно никто не сможет… Оставался еще реактор. Он обернулся, разыскивая его пульт, — и увидел в дверях сжавшихся в одно целое миамов; их щупальца, образуя нечто вроде венчика цветка, были направлены на него.

Заряд ударил в экран в том месте, где он только что стоял, а он уже катился по полу, мешая противнику прицелиться. Он выстрелил, потом еще и еще, и группа распалась, один из нападавших остался лежать, двое остальных исчезли. Бежать, скорее бежать отсюда! Он кинулся к пульту реактора, возиться с панелью уже не было времени, лучом бластера он расплавил рычажки, управлявшие положением графитовых стержней — пусть теперь кто-нибудь попробует их перевести! — и кинулся прочь из рубки.

Коридор был пуст. Скорее назад, в шахту — и наружу! Но едва он сделал шаг к дверям лифта, как из-за поворота выскочила группа миамов. Он выстрелил в них и бросился прочь. «Сворачивай, сворачивай скорее!» — стучало в голове. Нельзя было бежать по длинным коридорам — молния все равно догнала бы его. Он свернул направо, потом налево, по вставшей на дыбы лестнице, обдирая руки, выбрался в другую секцию — молния угодила в стену рядом с ним, — мчался по стене, превратившейся в пол, едва не свалившись в распахнутую дверь каюты. Еще одна лестница. Следующая секция была построена по радиальному принципу — кольцевой коридор, ставший ободом огромного колеса, уходил вверх, а впереди виднелся пологий подъем в следующую секцию. Что-то толкнуло его, и он, свернув, побежал по невыгодному, нелогичному пути, срывая ногти, полз вверх — там темнела открытая дверь. В ту минуту, когда он, зацепившись за косяк, замер, позади прошелестело — преследователи пробежали мимо. Ему давалась передышка — возможно, очень короткая.

Он подтянулся, перевалился через край и огляделся. Так вот куда его занесло! Он снова находился в кают-компании. Правда, теперь она выглядела совсем иначе. Разбитая посуда, книги, диски грудой валялись на стене, ставшей полом, огромный стол с гонгом, сорванный с места, косо стоял у другой стены. Один из шкафов валялся, опрокинутый, на его месте зиял провал. Это был вход в капитанскую каюту.

Стараясь не шуметь, он подошел, заглянул внутрь. В комнате было полутемно — видимо, часть ламп разбилась. Здесь был тот же беспорядок, что и в кают-компании, — книги, карты, одежда лежали кучей. Ему послышался слабый звук, похожий на прерывистый стон. Он шагнул вперед, под ногами влажно блеснуло. Под грудой обломков лежал человек. Инспектор наклонился. Правая рука лежащего была неестественно вывернута, вся правая сторона лица представляла собой сплошной синяк, на месте глаза находилось что-то черное, мягкое, — но левый глаз Караки Вара смотрел на инспектора совершенно ясно, здоровая рука крепко сжимала бластер.

Губы раненого зашевелились.

— Ну что, инспектор, улепетываете? — шептал он, кровавые пузыри лопались на губах при каждом слове. — Ваши милые друзья загнали вас в угол?