Княжич - Гончаров Олег - Страница 5

Тогда к своим выбираться надо. Да недобрую весть нести…

Я вышел к нашему стану под вечер. Спешил сильно. Все боялся, что ятвиги перехватят. Но, видать, не пришла еще пора Недоле надо мной потешаться.

— Кто тута? — окликнул меня дозорный.

— Это я, Добрын. Из лучников. Тороплюсь к князю с вестью важной.

— Кто в болярах у тебя, Добрын?

— Побор.

— Проходи и Побору кланяйся, — сказал дозорный и вновь спрятался в кустах.

И я снова рванул что было мочи…

— Батюшка! — громко позвал я, подбегая к княжескому шатру.

— Что стряслось, Добрыня? — узнал меня охранник.

— Ятвиги! — выдохнул я и остановился.

— Ты погоди, — отец откинул полог шатра, — отдышись сначала.

— Отец, ятвиги!

— Не забывайся, Добрыня. —Отец взглянул строго. — Это дома, в детинце, я тебе отец. А здесь я князь для тебя и для всех воинов древлянских.

— Прости, княже, — склонил я голову.

— Что там стряслось? — сказал он, смягчаясь.

— Ятвиги, княже.

— Где?

— Обходят с левого бока.

— Сколько их?

— Не ведаю, княже. Не видел я их. Слышал только. Говорили двое. Они хотят ночью сегодня на стан наш напасть.

— Жаль, что ты не смог к ним подобраться поближе да посмотреть, сколько их? Да как ополчены?

— Виновен, княже. — Я укорил себя за то, что даже не подумал об этом. — Поспешил.

— Не виню я тебя, — сказал отец. — Вот. — Он вынул из уха серьгу серебряную. — Благодар от меня.

— Здраве будь, княже, — сказал я, принимая благодар.

— Ступай к своим, — улыбнулся князь. — Да передай Побору, чтоб ко мне спешил.

Он повернулся, сказал охраннику:

— Послать вестовых! Всех старших боляр немедля ко мне, — и скрылся в шатре.

— С первым благодаром тебя, Добрыня[11], — подмигнул мне охранник и бросился выполнять отцово приказание.

Когда совсем стемнело и снова стал накрапывать противный дождь, вернулись остальные разведчики. А с ними и Гридя со Славдей. Усталые, но довольные.

— Ух, и напугал ты нас, княжич, — ругался Звяга. — Мы ж думали, что заплутал ты.

— Так уж вышло, — оправдывался я. — Кукушкой кричал, да не услышали вы, а весть уж больно важной была. Вы ятвигов не встретили?

— Да нет, — пожал плечами лучник. — У нас тихо все было.

— Ну, видать, обошлись вы с ними, — сказал я.

— Тогда молодец, Добрыня. — Звяга похлопал меня по плечу.

— Да у тебя обновка? — Славдя на ухо мое уставился.

— Благодар это, — ответил я гордо. — От князя.

— Потрогать-то можно? — спросил Гридя.

— Отчего ж нельзя…

В эту ночь мы не спали. Побор не велел.

Ждали нападения.

Сидели под раскидистой сосною, укрывшись плащами от припустившего с вечера дождя. Старались сохранить от сырости тетивы да стрелы. Чтоб не уснуть, разговоры разговаривали.

— Нет, ты все ж расскажи, как ятвигов-то нашел? — в который раз приставал Гридя.

— Так я же уже рассказывал…

— Что-то с трудом верится, — не унимался Гридя, — что ты у предводителя ихнего суму спер, в которой кожа Славуты-посадника лежала.

— Так оно и было все…

— Ну и где ж та сума?

— Так говорил же я — у князя в шатре.

— Брешет, — сказал Славдя, поправляя плащ.

— Точно брешет, — поддакнул Гридя.

— Чего это мне брехать? — притворно обиделся я.

— Ты лучше расскажи, как ты на ятвигов наткнулся? — снова за свое Гридя.

— Ладно уж, — наконец сдался я. — Только обещайте, что смеяться не будете. Это не я на них, а они на меня наткнулись…

И я рассказал им, как все было на самом деле.

— Что вы там, как гусаки, разгоготались? — окликнул нас один из лучников. — Сказано же, чтоб тихо все было.

— Да, Добрыня, — сдерживая смех, сказал Славдя. — Это как в той сказке: пошел мужик за малиной. Захотел пописать. Увидел медведя — заодно и покакал. — И мы снова не смогли сдержать смеха…

Они навалились под утро. Плохо вооруженная, завернутая в шкуры вместо доспехов, нестройная орава выскочила из леса и бросилась на наш лагерь. Без боевых криков и лишнего шума. Видно, боялись разбудить спящих…

Просчитались они…

Все случилось быстро. Я даже испугаться не успел. Заметил только, как Гридя побледнел, натягивая тетиву своего лука. Но пускать стрелу во врага ему не пришлось.

Поняв, что внезапного нападения не получилось, ятвиги побросали оружие на землю и пали ниц. Прямо в грязь.

— Не вбивайте! Божем просимо! Не вбивайте! Не по своей воле! По злому наущению! — закричал ятвиг, на голову которого вместо шлема был надет медвежий череп.

— А со Славуты кожу сдирали тоже по наущению? — в ответ крикнул кто-то из дружинников, и вверх взметнулись острые древлянские мечи.

Ятвиги от страха сильнее вжались в размокшую землю.

— Подождите! — Отец поднял коня на дыбы. — Порешить их всегда успеем. А сейчас пусть говорят. Ты у них главный? — спросил он у медведеголового.

— То так, — ответил ятвиг.

— Ну, поднимайтесь, — спокойнее велел отец. — Нечего пупки мочить. А ты подойди ко мне, — сказал он предводителю ятвигского воинства, когда пленники, опасливо озираясь, поднялись с земли.

Тот подошел, поцеловал стремя и стыдливо потупил взор.

— Говори. Как звать тебя?

— Велемудром люди зовут. Меня бортники наши головой кликнули — мне и ответ держать. Божем нашим Радогостом, ласки просим, княже, — тихо проговорил ятвиг. — То не мы с посадника кожу драли. Не мы и дружину твою перебили. Разве же мы звери дикие, добра не помнящие? Разве же мы могли дурное сделать тем, кто нас от мазовщанских копий оборонил?..

— Так кто тогда?

— То варяжци клятые. Им же неведомо, что наш Радогост Даждьбогу внуком приходится. Месяц народиться не успел, как они пришли в наше Полесье. С юга. От Полянской земли. Сказали, чтоб мы вам ругу давать бросали. Что их конунг Ингварь теперь Полесьем владеть будет. Я ответил им, что мы под твоей рукой, княже, жить хотим. А главный их, Свенельдом его кличут, посмеялся. Сказал, что теперь нам от Древлянской земли только смерти ждать нужно. Они-де, варяжци эти, одевшись по-нашему, двор посадничий огнем пожгли. Воинов побили, а одного к тебе отпустили, чтобы он на нас вину положил.

— А если на вас вины нет, так что ж вы тогда, сукины дети, намедни нас стрелами посыпали, а сегодня хотели сонных порушить? — не выдержал Побор.

Отец строго посмотрел на него, но ничего не сказал.

— Так то от великого страха, — еще сильнее потупился Велемудр. — Мы же думали, что вы нас за ослух да за кровь ваших людей рвать начнете. А кому ж за просто так в Репейские горы идти охота[12].

— А ты прямо в Ирий попасть решил? — усмехнулся отец.

— Радогост свидетель и все люди мои: супротив тебя, княже, я дурного не совершал, — сказал Велемудр.

И впервые посмотрел отцу прямо в глаза. Долго они смотрели друг на друга. Затем отец сказал:

— Верю. И зла на тебя, Велемудр, и на людей твоих не держу. С ранеными вы сами договоритесь. Кому что за кровь пролитую отдадите, меж собой решайте…

Дальше шли вместе. Велемудр указывал дорогу к варяжскому становищу. А по пути к нам присоединялись все новые ватаги ятвигов. Приходили. Каялись. Целовали стремя княжеского коня, на верность присягая Древлянскому столу. Видно, несладко им показалось под полянской рукой.

8 июля 942 г.

В этот день совсем распогодилось. Солнышко припекло. От земли повалил банный дух. Паром исходили набухшие от дождей плащи ратников. Испариной покрылись конские крупы. Капли пота проступили на наших лбах. Мы неделю не мылись. Мое тело, вспомнив о том, что оно должно быть чистым, нещадно зудело под рубахой. А на сбитом о седло заду горели мозоли.