Княжич - Гончаров Олег - Страница 13

Наконец, к посаднику подошел. Посмотрел ему в уцелевший глаз. И что-то увидел там такое, от чего передернуло его.

Отвернулся каган.

Отошел прочь. Асмуда подозвал.

— Что с ними делать будем? — спросил.

— Под нож всех, — ответил старый варяг.

— И баб тоже?

— Всех, — уверенно сказал Асмуд. — Это для других острасткой будет.

— Ну, как знаешь, — кивнул каган.

Он подошел к еще тлеющей лестнице и поднялся на стену. Красивый вид открывался с нее. Переправа как на ладони. Удобно. Жаль, что обгорело здесь все.

«Нужно будет восстановить», — подумал Игорь.

Потом обернулся и окинул взглядом свой новый город. Сильно он пострадал от «греческого огня». Так это дело поправимое…

— Прими, Перун! — услышал каган. Это внизу началась резня…

Игорь стоял на крепостной стене. Смотрел сверху на кровавую бойню. Во все глаза смотрел и ужасался от того, как пьянит, как щекочет ноздри запах горелой плоти и горячей человеческой крови…

С Вязгой я встретился спустя почти тридцать лет. Как раз с племянником[28] на Новгородский стол ехали[29]. Решили по дороге на уток поохотиться, да по пути на избушку лесную наткнулись.

Так я со старым Вязгой знакомство свел.

Семью он все-таки потерял. Не сдержал обещания старый варяг. Надругались над женой и дочерьми его ратники. А потом повесили, чтоб под ногами не болтались. Хотели и Вязгу повесить, да сбежал он.

В чаще избу поставил. Охотой да рыбалкой жил. О мести не думал. Не герой он. Огнищанин обычный. Так и тянул лямку жизни потихоньку. Дни и лета не считал.

Иногда на него охотники набредали. Им-то долгими вечерами он и рассказывал историю о том, как держался и как пал город древлянский, Малин-на-Ирше.

— Вот только не помню, как того посадника звали, — закончил он свой рассказ. — А может, и не знал никогда…

12 июля 942 г.

На высоком берегу Ужа, на гранитном утесе, гордо и неприступно высились дубовые стены стольного города древлянского Коростеня.

У подножия крепости, но на почтительном расстоянии, опасаясь древлянских стрел, остановил войско Игорь. Здесь, на окраине деревеньки Шатрище, они вместе с Асмудом решали, что делать дальше.

Игорь восседал на своем коне, а рядом, оперевшись на рукоять топора, стоял старый варяг. Он снизу вверх смотрел на кагана, но в его взгляде не было ни капли почтения.

— Да, — вздохнул киевский каган, глядя на крепость, — корст, он и есть корст[30]. Его горшками цареградскими не напугаешь. Хельги, и тот об него чуть зубы не сломал[31]…

— Не убивайся так, — ответил ему ярл. — В городе войска от силы человек пятьдесят. Личная охрана княгини, да с окрестных деревень семей сто набежало. Огнищане — не воины. Если не рассусоливать, к вечеру в детинце пировать будем.

— Думаешь?

— Думаю.

— Хорошо, — согласился каган. — Бери город. Но Беляну не трогай. Она мне живой нужна.

— А то я не знаю? — съязвил Асмуд. — Я на приступ полян брошу. А как только они стену возьмут, тут уж и дружине твоей дело найдется.

— Так, может, дружине и начать? — возразил каган. — И обучена лучше, да и броня на дружинниках двойной вязки, стрелы в ней стрять будут.

— Вижу, не жалко тебе варяжской крови, — рассердился Асмуд. — Ты уже под Царьградом позапрошлой зимой в руку войско взял. Что из этого вышло?

— Так они ж нас огнем своим…

— «Огнем»! А я тебе говорил, чтоб драккары пополам разделить да вторую половину им в спину вывести… не послушал.

— Ладно тебе, — примирительно сказал каган. — Поступай как знаешь.

Он тронул поводья, развернул коня и поехал в сторону войска.

Долго смотрел Асмуд вслед кагану Киевскому. Затем плюнул, выругался, закинул усы за плечо и отправился вслед за Игорем поднимать людей на штурм.

А пока воинство земли Полянской готовилось к атаке, за стенами Коростеня, в детинце, держали совет. Старейшин звать не стали. Мудры они, да только соображают не больно скоро. А тут мешкать нельзя. Враг времени на споры не оставил. Решать быстро надо. И решали.

Княгиня Беляна, ведун Гостомысл и совсем юный болярин Путята (его недавно младшая дружина крикнула болярином, а Мал перед походом к ятвигам оставил во главе охраны) решали, как поступить с навалившейся бедой.

Асмуд оказался прав. Коростень защищала всего лишь горстка дружинников и чуть больше сотни укрывшихся за стенами жителей окрестных деревенек.

— Я считаю, что жизнь людей Даждьбоговых нужно сохранить любой ценой, — сказала княгиня.

— Ты права, княгиня, — ответил Путята. — Только что это за жизнь в позоре и бесчестии?

— Молод ты еще, болярин, — возразил Гостомысл. —Горяч больно. Сил у нас, что пальцев на руке, а у Ингваря полчище. Пожгут Коростень, да и все. Ну, положим мы свои головы, защищая стольный город, а толку? Время тянуть надо. Ждать, когда Мал с ратью возвернется. Ты отрока вслед князю когда отправил?

— Третьего дня ускакал Земко. Должно быть, уже в ятвигский удел въехал, — сказал Путята, не ведая, что Земко лежит на лесной дороге, пробитый стрелами Полянскими, и ворон — Кощеев выкормыш — клюет его мальчишеское лицо.

Не знал болярин, что князь Древлянский все дальше уходит от коренной земли.

— Вот и нужно Мала дожидаться. — Ведун подошел к оконцу, увидел, как сила вражья все ближе подходит к городским стенам, и вздохнул тяжело. — Защити нас, Даждьбоже, — прошептал он тихонько.

— Не будет Ингварь ждать, — услышал он голос Беляны. — На штурм решится. Только нельзя ему в руки полонянами идти. Схитрить надо…

Княгиня велела открыть ворота города, как только нападавшие вплотную подступили к стенам древлянской столицы. И сама, с маленькой Малушей на руках, вышла навстречу Полянскому войску.

Болярин Путята не хотел отпускать ее одну. И Гостомысл порывался с ней пойти.

Только Беляна настояла на своем. Гостомыслу сказала, чтоб на Святище шел. Послушников оберегал. Божьего человека не тронут, а мальчишкам достаться может. А Путяту попросила себя не оказывать и глупостей не совершать. Один шаг неверный, и напьется Марена людской кровушки.

А сама, страх свой поглубже загнав, поцеловала дочурку, попросила Даждьбоговой защиты от Перуна Полянского и шагнула навстречу неведомому.

Путята тем временем встал слева от ворот. Он старался не привлекать к себе особого внимания. Но был готов в любой момент кинуться на выручку княгине. С трудом справляясь с волнением, болярин бросил быстрый взгляд на стену. Там, скрываясь в тени бойниц, притаились Ярун и Смирной, лучшие лучники младшей дружины.

Ярун держал на кончике стрелы Игоря. Смирной следил за Асмудом, Но старый варяг, словно чуя опасность, все время выскальзывал из поля зрения лучника. От этого всегда невозмутимый отрок злился. Губы до крови кусал. Но никак не мог старика на прицел взять.

Княгиня сделала несколько шагов. Остановилась. Встали поляне. И варяги встали. Встала русь.

Навстречу Беляне выехал разочарованный Игорь.

Княгиня слегка склонила голову:

— Я княгиня Древлянская, Беляна, дочь Вацлава[32], князя Чешского, — твердо сказала, только веко на правом глазу княгини предательски дрогнуло. — Ты пришел на Древлянскую землю, а у нас чтят пришедших. Проходи в дом наш. Дружине твоей в детинце столы накрывают, остальным — на стогне. Даждьбог Перуна за стол свой зовет. — Она вновь поклонилась Игорю и шагнула в сторону, уступая дорогу войску Полянскому.

Нехотя Игорь сошел с коня…

Нехотя чуть-чуть склонил голову в ответ. При этом не спускал глаз с лица княгини. Старался понять, что у той на уме. Не понял.