Группа особого резерва - Нестеров Михаил Петрович - Страница 33

Две ямы один в один походили на свежевырытые могилы. А вооруженные люди вокруг — на палачей. Не хватало жертв со связанными руками и повязками на глазах. Чтобы отделаться от этого чувства, Марковцев отдал свой пистолет-пулемет Кате; с двумя автоматическими «шпалерами» она выглядела современной амазонкой. Вообще воинственность была ей к лицу. У Марка под мышками болтались два пистолета, но они ему не мешали.

Он нашел глазами Хусейна и Игоря.

— Вы двое контролируете дорогу.

Только сейчас, в двухстах метрах от дороги, по которой, судя по рокоту двигателей, ехала колонна грузовиков, Марковцеву представилась возможность оценить один из главных пунктов в плане. Даже пара «КамАЗов», перекрой она выезд на дорогу, могла поставить крест на операции. Они бы смогли уйти поодиночке, могли продраться сквозь кордон с огнем, но — без денег, без того, зачем и прибыли сюда. Но у них был запасной выход…

Марковцев прекрасно понимал Хусейна, в глазах которого он прочитал упрек. Он, как и каждый из команды, хотел собственными глазами увидеть плоды своей работы — деньги, много денег. Хотел присутствовать при их появлении на свет, а не ждать, как обеспокоенный папаша под окнами роддома. Каждый заслужил этой малости, которая для каждого малостью и не являлась. Это память, и кто-то мог лишиться дорогого снимка.

— Хорошо, Хусейн, — усмехнулся Марк. — Вижу, ты хочешь остаться. Оставайся. Вместо тебя на пост пойдет Катя. Эй, — окликнул он ее, — ты слышала?

Она все поняла, но ее глаза и поза говорили: «Почему я?» Они же и отвечали: «А почему не Хусейн? Почему не Тувинец?»

— Я согласна…

— Нет. — Хусейн проявил себя джентльменом. — Я пойду.

— Эй, — подал голос Игорь, передразнивая всех. — А как насчет меня?

— Да мне, в общем-то, по фигу, — поставил Сергей точку, досадуя на себя за то, что позволил вылиться этому спору… С этими мыслями он подошел к джипу и открыл дверцу багажника. Глянул на контейнер взглядом медвежатника, словно ему предстояла кропотливая робота. В какой-то мере так оно и было. Присев на корточки, он открыл романовский кейс. Краем глаза видел удаляющиеся фигуры Хусейна и Игоря. Слышал потрескивание радиостанции — Тувинец сканировал милицейскую частоту.

Перед Марком находился контейнер, защищенный по всей поверхности против взлома или разреза. Его верх представлял собой люк для загрузки и выгрузки денег. Кроме банкнот, внутри находился двенадцатикилограммовый «мешок безопасности» с теплоперфоратором. Там же поджидали своего часа тубы с чернильной краской для прокраски и порчи банкнот, картриджи с красящим дымом, звуковая сирена. Зеленый светодиод сигнализировал о том, что сейф закрыт правильно, а система защиты включена («Все еще включена», — пронеслось в голове Марка); красный — сигнал пониженного напряжения в электросети контейнера.

Он припомнил не сухие параграфы инструкции, а слова человека, который словно озвучил их на борту самолета. «Когда спецконтейнер снимается или сдвигается с накладки под замком „ELP“, автоматически включается временной интервал , в течение которого контейнер должен быть поставлен на другую такую же накладку, установленную в одном из заранее установленных мест. В случае если временной интервал не соблюдается, — автоматически запускается процедура тревоги и порчи денег в спецконтейнере ».

Из чего складывается временной интервал? Он вычисляется — с учетом конкретных местных условий и времени, необходимого для перемещения контейнера на другой или этот же защищенный замок. Он определяется заказчиком, сообщается вместе с заказом и программируется производителем перед отгрузкой.

Марк не знал интервала. Не знал, к чему отнести вызов Романа («Ты узнаешь о нем всё. На земле. А может быть, в воздухе»). Он сказал это тоном человека, к руке которого был накрепко пристегнут «ядерный чемодан». Сергей не понял бы его и в том случае, если бы был министром финансов.

Кейс был до половины забит документами, которые Марковцева интересовали меньше всего. Ему не хотелось знать имена конкретных людей и названия организаций, у которых он украл деньги. Несомненным было одно: эти бумаги имели немалую ценность. Иначе зачем прятать их в спецкейс и приковывать его цепью к курьеру?

И все же в бумаги ему заглянуть пришлось. Точнее, он ограничился плотным листком, на котором были отпечатаны, как оттиснены, несколько столбцов с цифрами. В том, что это ключи от цифровых замков, сомневаться не приходилось: цифры в левой колонке совпадали с номерами контейнеров, которые торчали у него перед глазами. Не верилось, что все так просто.

Когда к нему сзади подошла Катя, он предостерег ее:

— Не стоит этого делать.

Если бы он увидел, что в этот момент творит Тувинец, он бы, наверное, прибил его. Под видом того, что он прослушивает милицейскую частоту, а заодно не спускает с Марковцева глаз, Тувинец снимал общую сцену на видеокамеру мобильника. Он мог сорвать куш, отправив видеозапись по известному адресу с припиской «мобильный репортер». Он не держал телефон в руке — пожалуй, самая известная раскладушка «Разор» фирмы «Моторола» болталась у него на груди на шнурке. И была включена в режиме, при котором снимают самого себя, не открывая крышки, а пользуясь боковыми клавишами. Кожаный чехол имел несколько прорезей — для гнезда питания, видеокамеры и микрофона. Глазок камеры был направлен точно на Марка…

Тувинец непроизвольно сглотнул, когда Сергей, набрав шифр на пульте, открыл люк контейнера-сейфа…

Он не увидел теплоперфоратора, хотя настроился на то, чтобы обнаружить отдельные части этого спецустройства: провода в оболочке из черного пороха, по меньшей мере — на стенке крышки…

«Успел…» — пронеслось у него в голове. Успел. И зря смеялся над ним Роман Кудрявцев, так героически защищая чужое. Что он делает сейчас? Сумел ли освободиться от наручников? Он мог бы поучить его этой дисциплине, которую и сейчас мог сдать на твердую четверку.

Он оставил курьера в покое и сосредоточился на контейнере. Хотя и открыл его фактически «родным ключом», тем не менее вскрытие контейнера называлось несанкционированным. Вроде бы все сделано для предотвращения срабатывания системы защиты, чтобы близлежащие окрестности не услышали рева сирены, а люди не увидели, как накаляются провода в теплоперфораторе и порох разрывает их на миллион частичек и те пронизывают оболочки банкнот, обеспечивая к ним лучший доступ чернил…

Тубы — так называются модули с краской. В этом контейнере использовались тубы. И никаких теплоперфораторов. Сергей не учел одного обстоятельства: для перевозки авиатранспортом могут использоваться контейнеры только с ink-модулями. Ну что же, тем лучше, никакого запаха пороха. А Роман в этом плане оказался хорош. Он вовремя сориентировался, называя вещи своими именами, а Сергей ему поверил.

Вот она, туба. Марковцев увидел ее на внутренней стороне крышки контейнера. В ней было не меньше литра спецкраски. А с учетом того, что на дне находилась еще одна, то в общей сложности на деньги мог обрушиться «кислотный» ливень.

Марк кое-что знал о том, как доставляют в Россию наличные доллары. Зачастую на обычных рейсовых самолетах, в багажных кабинах. Порой по внешнему виду контейнера нельзя определить, что в нем деньги. О ценности груза знает только экипаж самолета. В аэропорту самолет встречает инкассаторский автомобиль. Насколько он знал, инкассаторские «КамАЗы» задействуют в основном в перевозке тяжелой мелочи. А за тремя сотнями килограммов присылают бронированную «легковушку». Страховка — западная. Случись что с деньгами, ни одна российская страховая компания не покроет убытков.

Что еще он мог сказать про любимые «зеленые»? Сотенные купюры печатаются только в Нью-Йорке. Тысячные и десятитысячные — для банковских расчетов, физические лица на таких купюрах, как правило, отдыхают.

И у него вдруг зародилось подозрение: вдруг в контейнерах тысячные или десятитысячные купюры? Впервые лишняя пара нолей не радовала его.