Магия спецназначения - Коваль Ярослав - Страница 41

Все рассмеялись и стали отпускать незлые остроты в адрес друг друга. За пустыми разговорами незаметно убегали на юг километры пути.

– Уже немного осталось, – бросил оэсэновский шофер, глядя в зеркало заднего вида.

Разговоры смолкли.

Действительно, подъезжали. Выборг, как оказалось, пострадал от новой жизни несколько сильнее, чем Петербург, – виднелось больше следов гари, больше развалин, а на одном из деревенских покосившихся заборов висело мертвое тело. Правда, совсем свежее.

– Снимем? – предложил Сергей.

Шреддер недовольно покосился в окно.

– Некогда, – отрезал он.

Над скудными кронами деревьев и крышами домов выросла шестигранная башня выборгского замка. Головная машина уже въехала на мост, когда остальные еще лавировали по городским улочкам, старательно объезжая спаленные остовы машин. Когда первый автомобиль остановился у ворот, а прочие застыли в некотором отдалении, Шреддер поднялся и, обернувшись, сделал Кайндел и Роману знак выходить следом за ним.

– Давайте. Вылезайте. Будете мне помогать.

Парень охотно полез вперед, бормоча про себя:

– Интересно, они на лошадях ехали, а мы – на машинах, и получается, они приехали быстрее нас. Как такое может быть?

– А ты вспомни, как мы ехали, – хмуро ответил Эйв. – То по шоссе, то по окрестностям, и везде колдобины. А лошадям-то колдобины не мешают. И потом, может, у них какие хитрости есть… Так, хватит болтать. Шагаем.

Он шагал размашисто и уверенно, зло хмуря брови, будто и не видя, что на стене замка его уже поджидают – парень в шлеме и с копьем и еще трое, без шлемов и, кажется, без оружия. Подошел к тому месту, где прежде высился полосатый шлагбаум и застекленный киоск, торговавший билетами и брошюрками, а теперь осталось лишь темное пятно на земле да железный «пенек», и задумчиво посмотрел на ворота, затем – на стену. Ворота выглядели солидно. В прежние времена они в большей степени являлись антуражным украшением замка, теперь же вместо хлипких крашеных реечек появились здоровенные дубовые брусья, скрепленные коваными железными полосами.

– Солидно, – пробормотал Шреддер, разглядывая ворота. – Не перевелись еще на земле русской, понимаешь ли…

Он подошел, поковырял оковку ногтем, потом постучал. Несколько секунд стояла тишина, а вслед за тем сверху прозвучал окрик:

– Чё надо?

Спрашивал все тот же парень в шлеме и с копьем. Разглядывая его, а также кромку стены, Кайндел пыталась понять, почему он не задал свой вопрос раньше, когда чужие автомобили остановились на мосту, и стало понятно, что «в гости» заявился кто-то чужой.

– Поговорить, – коротко ответил оэсэновец, выходя из-под арки ворот, чтоб видеть говорящего.

– О чем?

– О деле.

Парень со шлемом перегнулся через край стены и несколько мгновений изучал Эйва. Потом разогнулся и передал копье товарищу.

– Сейчас спущусь, – малоразборчиво ответил он.

Скрипнули воротные петли и засовы. Приоткрылась калитка – сразу заметно, приоткрылась с трудом, на нее с той стороны налегло два крепких парня, а третий нырнул шлемом вперед в приоткрывшуюся щелочку. Горделиво выпрямился и смерил взглядом сперва Шреддера, а потом уже и Кайндел с Романом.

– Приветствую, я младший офицер ОСН. Я хотел бы обратить ваше внимание, – властно и без вступления начал офицер, – что вы забрали себе припасы, которые предназначались отнюдь не для вас.

– Я не буду разговаривать с тобой в присутствии этой девицы, – резко сказал парень, показывая на Кайндел. – Последователям Ночи нечего делать в Выборге.

Девушка чуть сощурилась, рассматривая гневливого собеседника, – и узнала его. Они были знакомы когда-то давно, в свое время этот человек общался и с последователями Ночи, и со многими другими ее знакомцами. Она примирительно улыбнулась, как бы давая понять, что его реакция на нее никого здесь не задевает, и в самом деле, услышанное нисколько ее не покоробило. Наверное, потому, что она давно уже не считала, будто имеет отношение к «семейству» Ночи. Впрочем, другие об этом могут и не знать…

– Кому-то из вас придется разговаривать со мной, хочется вам того или нет! – холодно ответил Шреддер. Казалось, он стал еще сдержаннее, еще спокойнее, в действительности же ярость буквально затопила его сознание. Но лишь на мгновение. – С тех пор, как вы сочли возможным прибрать к рукам то, что вам не принадлежит.

– Не надо так волноваться, – подождав, пока договорит Эйв, и понимая, что пауза после его слов возникнет с неизбежностью, тихо сказала Кайндел. – Я больше не в Семье Ночи, и причислять меня к ее сторонникам – большая натяжка.

– Лжешь! – парень буквально побагровел от раздражения. – Ты была с ней еще полгода назад.

– Полгода – это большой срок. Хотя ты и неправ. Полгода назад наши добрые отношения уже закончились.

Он замолчал и долго смотрел на нее. Во взгляде появилось что-то такое… Вызов? Укор? Грусть? Последняя уж и вовсе некстати. Девушка внезапно вспомнила, что этого парня зовут Вадим, а в дружине он известен как Велеслав, и только это имя признает. Вспомнив имя, Кайндел вспомнила и все остальное, в частности то, почему он столь резко относится к Ночи и к близким ей людям. Поняла и причину его злости.

– Пепел говорил другое, – помолчав, сердито заметил Вадим-Велеслав.

– Он не знал.

– Все вопросы с моей курсанткой вы сможете решить потом, – прервал Эйв. – И только в ходе разговора. Как курсант, она под защитой ОСН, нравится это вам или нет.

– Значит, она перебежчица? Предательница?

– Если я кого и предавала, то только Ночь. Ты, как я понимаю, ей не брат и не сват. Почему тебя сей факт так напрягает?

– Предательство остается предательством.

– Не смею спорить.

– Мы о деле будем говорить? – сдерживая раздражение, осведомился Шреддер. – Или я до вечера тут должен препираться с привратником? Кто вы здесь?

Велеслав замялся. Потом, с сомнением взглянув на Кайндел и Романа, все-таки стукнул в створку ворот, и в ответ заскрипела калитка. Со всеми предосторожностями в крепость пустили всех троих, и за их спиной немедленно закрыли дверку. Девушка при этом ни на миг не испытала страха. Вероятно, потому, что обитатели замка, принимающие такие меры предосторожности, боятся больше.

Первый дворик замка навеял воспоминания о прежних временах, когда здесь частенько разворачивались прилавки с реконструкторскими поделками, а между столиков бродили дамы и кавалеры в восхитительных нарядах. Впрочем, почти всегда хоть какая-нибудь мелочь да выдавала халтуру – то вместо парчи резала глаз дешевенькая, пусть и блистательная штора из полиэстера, то из-под подола высовывались туфли, купленные в ближайшем магазинчике, то самый что ни на есть «историчный» костюм портили пышно распущенные длинные волосы, что в средние века позволяли себе лишь женщины очень легкого поведения. Или, скажем, носки трикотажные. Или искренние, почти подлинные, но не сочетаемые между собой элементы. Или все правильно – но почему-то ощущение халтуры поддерживает сама скрупулезность мастера. Ведь прежде все шилось по принципу «как удобнее», потому что ни один здравомыслящий портной, если его цель – пошив удобной и добротной одежды, а не выпендреж, не будет специально затруднять себе жизнь.

Что-то искусственное ощущалось в этом желании в каждой мелочи непременно следовать тому, что давным-давно прошло. Нельзя соединить несоединимое: между тем, что было, и тем, что есть, пролегла многовековая пропасть. Чтобы добиться настоящей подлинности, надо уйти в поля и жить там так же, как жили предки.

Поэтому в свое время Кайндел ценила не историческую подлинность увиденного, а красоту, прелесть. Ей было легче жить, зная, что есть местечко, куда она может хоть пару раз в году заглянуть и почувствовать себя освеженной.

Сейчас же в замке образовался уклад, в котором, несмотря на присутствие множества современных элементов, виделось гораздо больше «историчности», чем во всем, существовавшем до того. Похоже, местным обитателям часть времени приходилось обитать здесь, обходясь без водопровода и канализации, без электричества, готовить еду на кострах, спать, как попало, отражать самые настоящие нападения и торопливо восстанавливать все коммуникации.