Душехранитель - Гомонов Сергей "Бродяга Нат" - Страница 147

Тут не выдержал даже матрос и вместе со всеми подхватил последнюю фразу песенки:

Нат с юмором покосился на него.

— А теперь, господа, собираться, собираться! — воскликнул Ал, поднимая руку.

«Сэхо» держал курс вдоль берега полуострова Экоэро — «Больших Болот». Танрэй не отходила от левого борта верхнего яруса палубы, восхищенно созерцая невиданную зелень лесов на такой близкой и уже совсем доступной суше. Однажды ей почудилась на берегу какая-то зверюшка, но покуда женщина бегала за увеличительной трубой, тварь, если она там и была, скрылась.

— Мне здесь нравится! — сообщила Танрэй возникшему подле нее Сетену. — Я думала, что здесь хуже…

Экономист облокотился на перила. Чем ближе они подходили к месту предполагаемой высадки, тем сильнее менялся друг Ала. Менялся не в лучшую сторону. Он уже успел съязвить в разговоре с созидателем Кронрэем, который по своему обыкновению с утра пораньше уже находился под легким хмельком; не преминул поддеть тримагестра Солондана и даже нелестно прокомментировать одно из распоряжений кулаптра Паскома, касающееся выгрузки оборудования.

— Не иначе как за время пути, сестренка, ты успела вычеркнуть из памяти былое? — едко подметил он.

Танрэй помрачнела. Как он смеет так думать и говорить? Мыслимо ли забыть Оритан?

Тессетен опустил голову и поглядел вниз, на воду. Тень «Сэхо» скользила по дну, видимому сквозь кристально-чистую воду.

— Я давно заметила у тебя этот браслет… — Танрэй сердилась недолго: она вообще не умела обижаться на людей. Водя пальцем по отчеканенному в бронзе орнаменту широкого браслета, молодая женщина удивлялась: украшение было одновременно и грубым, и привлекательным. — Это в стиле той культуры, где отныне нам придется жить, верно?

Сетен не ответил.

— Я могу сделать так, чтобы ты наконец перестал думать о дурном? — спросила она, ощущая, что он закрывается от нее все сильнее и сильнее.

— Тебе придется меняться, сестренка, — почти невпопад ответил он. — Знаешь ли, сердечки из солнышка неуместны там, где нужно убивать, чтоб не сдохнуть.

И, откинув от лица волну русых с проседью волос, Сетен заставил Танрэй содрогнуться от взгляда своих серо-голубых жутковатых глаз. Она поневоле отшатнулась и, заметив это, экономист удовлетворенно ухмыльнулся.

— А браслет подарен мне женой. Лучше иди и помоги Алу собраться.

…Вдалеке высились огромные горы. «Сэхо» входил в небольшую бухту. Здесь полуостров Экоэро сливался с материком Рэйсатру.

Трудно было назвать эту бухту портом, и все же кое-что разведывательная миссия, возглавленная в свое время Сетеном и Ормоной, уже успела создать в этих краях. Слабое подобие маяка высилось посреди каменной гряды, странное маленькое здание и причал обступали высокие густолиственные деревья.

Корабль смог подойти вплотную к берегу: место для порта избрали удачно.

Их ждали. Под огромными деревьями, оплетенными канатами (лишь рассмотрев их поближе, Танрэй поняла, что это не канаты, а живые растения) стояло несколько грузовых машин.

Из одной вышла Ормона. Танрэй почувствовала ее чуть раньше, чем увидела.

Жена Сетена сильно изменилась с тех пор, как они виделись в последний раз. Не постарела, нет. И нисколько не подурнела. Но черные глаза ее зияли пустотой, а губы кривила презрительная усмешка. Может быть, она стала даже красивее прежнего, однако вызывала опаску та красота…

Помогающий разгружать корабль Дрэян уставился на нее, позабыв о законах приличия. Ормона же не обратила на него никакого внимания, высматривая на борту своего супруга. Вокруг нее суетилось несколько темнокожих полуобнаженных мужчин.

— А-а-а! Родная моя! — воскликнул Сетен, который наконец-то объявился на палубе, и направился к сходням. — Давно ждете нас?

Танрэй исподтишка взглянула на них.

Ормона молча, но пылко обняла мужа, впилась губами в его губы, а потом, после длительного поцелуя — Танрэй и Ал с помощниками успели догрузить и отправить машину — взяла Сетена за руку, пытаясь увлечь за собой.

— Подожди, Ормона.

От Танрэй не ускользнуло, как вспыхнули раздражением глаза Ормоны после этих его слов. Распаленная нескромным поцелуем (она никогда не считалась с этикетом ори), Ормона сжала губы в ниточку. Сетен взбежал на корабль, и ее вниманием завладел Ал.

— Да не иссякнет солнце в твоем сердце, Ормона! — воскликнул он, отводя со лба черные, как и у нее, волосы.

— Да будет «куарт» наш един… — медленно проговорила женщина, упирая на слово «един».

Они едва успели обняться, как из-за борта нижнего яруса палубы выглянул Тессетен и воскликнул:

— Да, господа ученые, вы расстарались… Всю лабораторию вывезли, или осталось что?

И действительно: машин уже не хватало, а матросы и пассажиры все еще спускали на берег ящики с поклажей.

Танрэй невольно подалась к Алу и Ормоне, отвлекла мужа каким-то пустяковым вопросом, получив за это насмешливый взгляд холодной красавицы-ори.

Из зарослей выбежал Нат, который по прибытии незаметно улизнул с корабля и успел, наверное, изучить уже все окрестности.

— Атме! Атме! — Танрэй ощутила, что кто-то легко дергает ее за рукав платья, и обернулась.

Один из дикарей Ормоны, подобострастно улыбаясь, указывал на поклажу, поднятую женой Ала.

Она непонимающе подняла брови, и тогда Ормона сквозь зубы процедила:

— Обезьяна хочет помочь тебе нести тяжесть…

— Почему он зовет меня «душенькой»?

— Это немногое, что способен уместить их примитивный мозг и выговорить неповоротливый язык. «Душа» — это для них слишком сложно. Так уж повелось, что они называют нас, белокожих, на современном ори — «душенькой». Я нахожу это забавным.

— Интересно, интересно! — задумчиво проговорила Танрэй.

На древнеорийском слово «душа» звучало возвышенно и в то же время сложно — атмереро. Пропеть такое без своего страшного акцента аборигены не могли. И жене Ала это казалось интересным именно с профессиональной точки зрения, ведь в скором будущем ей придется столкнуться с проблемой коммуникации.

— Что тебе интересно? — рассмеялась Ормона и не без вызова взглянула на соотечественницу. — То, что я нахожу это забавным, или нечто другое?

— Нечто другое, — улыбнулась Танрэй, тогда как Ал, проверив крепления на ящиках, которые они были вынуждены погрузить на повозки, запряженные волами, разрешил возницам трогаться в путь.

— Абсмрхын крранчххи пакхреч рыррчкхан гу! — тут же проревели рядом с ухом Танрэй, и женщина отшатнулась, придя в ужас.

Еще один дикарь.

— Не пугайся, сестричка! — Тессетен в сопровождении кулаптра Паскома подошел к ним. — Этого красавца зовут Ишвар, и он, сдается мне, приветствует тебя… Абсмархын, абсмархын! — экономист похлопал парня по щеке и отправился вслед за повозкой.

— Ну и язык! — пробормотал впечатленный Ал, беря напуганную жену за руку.

Нат встал между нею и дикарем — худым, с грязно-серой кожей, большеглазым, улыбчивым. Улыбка не была присуща культуре этого племени, ей Ишвар наверняка научился у приезжих, и оттого она выглядела на его лице неестественно, даже устрашающе, словно оскал разъяренного зверя.

— Тебе, Ал, как минимум, придется теперь оставить свои аристократичные замашки… — сказала Ормона и, когда муж попытался взять ее под локоть, отодвинулась, складывая руки на груди. — Твоей жене я боюсь давать советы: она склонна реагировать на них чересчур болезненно…

— А как насчет… — начала было Танрэй, но тут же потеряла мысль, ибо ее перебил Паском, всмотревшийся в Ишвара, который только что поприветствовал златовласую гостью:

— Хочу вновь представить вам, господа ори и все прочие: Ишвар — это новое воплощение «куарт» северянина Эт-Эмбизэ, более известного на Оритане как Атембизе. Думаю, Кронрэй, вам будет небезынтересно пообщаться с вероятностным коллегой: Коорэалатана, из которой мы отбыли на прошлой неделе, выстроена под его руководством полторы тысячи лет тому назад.