Пушечный наряд - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 7

А Винченцо говорил и говорил. Задумавшись, я снова пропустил важные слова.

– Прости, Винченцо, мысли о Родине отвлекли, все-таки царь Петр – это моя родина и мой царь.

– Да, да, я понимаю, Юрий. Так я говорю – почти по всей Европе война, то Англия с Испанией, то Франция с Италией. Не поймешь – что делать?

М-да, и здесь дорога не будет сладкой. Может, лучше по суше? Так треть Европы под турками, германцы тоже, небось, с соседями воюют. Наверное, самый надежный путь – морем. А Винченцо все говорил и говорил:

– Ну, так что Юрий, ты будешь покупать этот дом?

Опять прослушал, неудобно перед венецианцем:

– Нет, Винченцо, пока с домом подожду.

Мы допили вино, распрощались, я пошел проведал пациентку. Девушка спала. Погруженный в мысли о России я тоже лег, но сон не шел. Черт, разбередил душу этот венецианец.

Не уснув, прокрутился в постели почти до утра. Утром встал с постели невыспавшийся, но с четким ощущением – надо возвращаться на родину. Не мое это все. И природа в Италии замечательная, и климат мягкий – я даже теплых вещей не приобрел, люди неплохие – открытые, эмоциональные, веселые, но не мое. Чужой язык, не до конца понятые привычки – чего стоит только эта активная жестикуляция руками при разговоре – как будто глухонемые разговаривают, или два поддатых мужика собираются подраться.

Решено, долечу тех, кто уже прооперирован или кого назначил на операции, бросать дело на середине – несолидно, тем более люди уже обнадежены. А там и собираться надо; если затянуть месяца на два, на море начнутся штормы, похолодает. Мне ведь на север плыть придется, надо учитывать изменение погоды, это не теплая Италия.

Каждый день я кого-то оперировал. За серьезные операции не брался, опасаясь застрять надолго в случае осложнений. Время неслось, не успел оглянуться – две недели пролетели.

Собирать вещи – так особенно и нет ничего. Обе картины Рембрандта, деньги, небольшой узел с одеждой. Вот кого мне надо было посетить, так это оружейника. Живя в благословенном краю, я совсем отвык от ношения оружия и даже его не приобрел после плена.

Слуги привели меня в лавку оружейника. Чего там только не было – щиты любых форм и размеров, мечи короткие, длинные, с прямым и волнистым лезвиями, шпаги, сабли, алебарды, копья, дротики, луки и стрелы, ножи и кинжалы. Что интересно – все оружие только холодное.

Оружейник стал нахваливать свой товар. Но на лесть я не падок, на рекламу – тоже.

– Мне нужна шпага толедской работы и сабля дамасской стали, и пара хороших ножей – один маленький, второй – кинжал.

Торговец не ожидал от меня столь неожиданного заказа. Выложил ножи и кинжалы на прилавок. Глаз сразу выхватил граненый стилет – лезвие синевато поблескивало, удобная рифленая рукоять из черного эбенового дерева, простые ножны. Отлично.

– Теперь шпагу!

Оружейник сгреб ножи, отнес в угол, оттуда же принес две шпаги. Я достал клинок из ножен – вдоль лезвия шел узкий дол. Поближе к обушку, вдоль обуха тянулась надпись – Толедо, для армии короля. Я согнул шпагу – пружинит хорошо, с тонким пением шпага распрямилась. Отлично, в бою после удара такая не переломится. Гарда хорошо защищает руку, рукоять обмотана шнуром, такая лежит в ладони как приклеенная, не скользит в потных или окровавленных руках. Беру. Второй клинок я и смотреть не стал.

– Сабель дамасской стали нет. Могу предложить вам, синьор, отличную бриганту миланских мастеров.

Я отказался – тяжело и неудобно, к тому же я не профессиональный воин, которому без защиты не обойтись.

– А как насчет пистолетов?

– Извините, синьор, у меня только холодное оружие, этим новомодным огненным боем не занимаюсь, но подскажу, где вы можете найти себе пистолеты.

Он подробно объяснил, где находится лавка другого оружейника. Расплатившись, я подвесил шпагу к поясу, кинжал заткнул за пояс. Через полчаса неспешной ходьбы стоял у лавки другого оружейника. Вдоль стен стояла пирамида с ружьями и мушкетами, на противоположной стене висели кремневые пистолеты – итальянской, немецкой, восточной работы – уж турецкий ни с какими другими не спутаешь. Хозяин вышел из-за прилавка, слегка поклонился.

– Чего желает синьор?

– Хочу пару пистолетов, если есть, то лучше винтовальные.

– Чужеземец хорошо разбирается в пистолетах.

Оружейник наклонился и достал из-под прилавка нечто вроде деревянного атташе-кейса. На черном бархате лежали два совершенно одинаковых пистолета. Что-то знакомое.

Я взял один в руки, повертел. Да, такие же делал в Москве по моему заказу оружейник. Я заглянул в ствол – вот и нарезы такие же. Вот где мы встретились!

– Беру! К ним еще английского пороха, пыжи и пули, лучше в дорожном наборе.

– Как скажет синьор.

Сумму за покупки я выложил приличную, но теперь можно будет путешествовать с большей уверенностью. В России, например, выходя без оружия, я чувствовал себя почти голым, очень неуютно.

Прошла еще неделя, я заканчивал недоделанное, сокращая прием больных, одновременно собирался в дорогу – купил теплый плащ, шляпы из плотного сукна, короткие сапожки из свиной кожи, дорожный кофр.

Уже уложив вещи, пошел поговорить с Винченцо, одновременно узнать, какие корабли в ближайшие дни идут на север – во Францию или в Англию, а если повезет, то и Германию или Литву, что было бы совсем хорошо. Хорошо посидели с купцом. Выпив, Винченцо прослезился:

– Не уезжал бы ты, Юрий. В городе тебя узнали, о тебе даже дож знает, люди любят, дело свое наладил, зарабатываешь, чего тебе еще надо?

– Эх, как тебе объяснить, приятель. На Родину тянет, по снегу походить, поговорить по-русски. Родина у человека одна, даже птицу в свое гнездо тянет, что о человеке говорить. Опять же, родня у меня там.

– Да, это якорь. А по мне – где жить приятно, там и жить надо.

– Ну ты же не живешь в Турции.

– Сказал тоже, они же не христиане, как можно?

– Вот ты сам и ответил.

Венецианец обещал завтра же узнать в порту – нет ли оказии для меня и сразу сообщить. В обед на следующий день прибежал взмыленный матрос от Винченцо.

– Синьор, есть подходящее судно для вас, идет в Португалию, скоро отплывают, Винченцо просил поторопиться.

– Хорошо, вот тебе пара монет. – Я дал матросу пару оболов. – Помоги донести багаж.

Я простился со слугами, подхватил плащ и шпагу и поспешил за матросом, который взвалил мой кофр себе на спину и быстрым шагом шел в порт.

У причала меня ждал Винченцо:

– Пойдем, познакомлю с капитаном. Они уже собирались отплывать, да я попросил повременить, тебя ждут.

Мы подошли к пузатой каракке, перед ней по пирсу прогуливался такой же пузатенький капитан, с рыжей шкиперской бородкой и веснушчатым лицом.

Увидев Винченцо, он подошел, снял шляпу:

– О’Брайен к вашим услугам.

– Так вы ирландец, сэр? – спросил я на английском.

– Да, а как вы угадали?

– Что же тут сложного – рыжие с такой фамилией, по моему, встречаются только там.

– Верно! У вас чутье! – И громко захохотал. Похоже, весельчак.

Мы договорились, что мне выделят каюту и будут кормить – в этом месте капитан развел руками:

– Деликатесов не обещаю, судно торговое, но с голоду не умрете, тем более мы будем заходить в некоторые города, сдать груз, взять груз, так что свежая вода и продукты будут. Вам куда надо, сэр? Мне ваш друг и мой давний знакомец говорил, что в Московию?

– Да, это так, чем ближе к северу вы меня отвезете, тем лучше.

– К сожалению, не дальше Амстердама, сэр, там я разгружаюсь и иду в Англию.

Мы договорились об оплате, я обнял в последний раз Винченцо – он даже всплакнул, и вслед за капитаном поднялся на борт судна. Кофр мой уже стоял на палубе.

Сходни тут же убрали, по палубе забегали матросы, как всегда бывает при отходе, и под одним парусом мы медленно отвалили от причальной стенки.

Я стоял у борта и махал рукой Винченцо. Добрый итальянец, он вытащил меня из плена, ссудил денег для открытия дела и вообще принял участие в моей судьбе.