Пушечный наряд - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 45

Настал день, когда под яркими лучами солнца с крыши закапала капель. После завтрака я объявил:

– Все, ребята, пора сворачиваться – можем до ледохода не успеть. Сегодня последний рабочий день, завтра сборы и уходим.

Встретили сообщение по-разному. Кто-то хотел еще поработать, но наиболее здравомыслящие поддержали меня. Хоть сани будут значительно легче – почти не осталось продовольствия, да и инструменты можно оставить, не пригодятся, а весу в них много, но и путь не близкий. А за Уралом может быть теплее. День выдался удачный – люди приноровились, набили руку, появился опыт. К вечеру более тридцати неплохих камней пополнили мешочек. Жила была еще далека от выработки, здесь бы добывать да добывать. Но что поделаешь – обстоятельства. Следующим днем мы вывели застоявшихся лошадей, запрягли их в сани, сложили остаток продуктов, оружие. Несколько саней оказались пустыми, и Георгий дал совет – бросить сани и ехать верхом. Без седел это было не совсем удобно, но мы нашли выход – бросили на спины лошадей шкуры добытых животных.

Почти у каждого из нас были трофейные шкуры – косули, зайцев, даже две медвежьих. Спать на них было мягче и теплей, а теперь и в качестве седел пригодились. Бодро тронулись в путь. Двигались быстро, снег к весне просел, стал более плотным, лед на реке был толстым, но отливал синевой. Надо поторапливаться. Ехали с восхода и до темноты, позволяя себе лишь небольшой отдых. Люди-то могли днем отоспаться в санях, а лошадям приходилось тяжело.

Вышли на Чусовую, здесь было полегче, но у берегов уже проступала вода. С каждым днем становилось теплее, кое-где на льду появились полыньи. Я распорядился увеличить дистанцию между лошадьми: если первые сани угодят в промоину, то другие успеют остановиться или объехать.

Передние сани на всякий случай разгрузили, возница был в легком кожушке и без оружия, чтобы, случись неприятность, успеть выбраться. На льду стали встречаться санные следы и лошадиные катышки – явные призраки того, что жилье уже недалеко. Остановились на ночь на ночевку, всегда делали это на берегу.

Наша предосторожность оказалась не лишней. Этой ночью раздался сильный треск, даже грохот, и утром мы увидели, что река вскрылась, лед покрылся трещинами. Ехать по реке стало невозможно. На земле снег еще был, но дорогу то и дело преграждали упавшие деревья, ямы, овраги. Приходилось искать обходные пути, тратя драгоценное время. Каждый день работал против нас.

После некоторого размышления я решил днем отдыхать, а ехать ночью, когда снег подмерзал. Впереди, сменяясь, шел человек с фонарем, выбирая дорогу. Но все равно наступило время, когда снег подтаял настолько, что лошади выбивались из сил, не в состоянии тянуть сани по грязи. Посовещавшись, сани решили бросить и ехать верхом. Остатки продуктов распределили по лошадям, оружие было у каждого. Мешочки с самоцветами были у меня и у Георгия. Так стало двигаться лучше, и мы за день прошли вдвое больше, чем на санях.

Хуже было другое – кончался корм для лошадей. Сена не было уже дня три, зерна оставалось очень мало. Если лошадей кормить плохо, то какая с них езда. На наше счастье встретили крестьянина на лошади, тот собрался в город Чусовой. Пообещали заплатить серебром, и он привел нас в свою деревеньку, что лежала верстах в трех в стороне. Там заночевали, поели горяченького, накормили от пуза лошадей и прикупили им корма в дорогу. Немного уже и оставалось до Чусового – верст пятьдесят. По такой дороге – три-четыре дня пути, но и силы были уже не те, мы выдохлись. Надо было бы выйти на недельку пораньше, но кто знал погоду? На дорогу ушло четыре дня, вечером мы въехали в город.

Сразу направились к пристани, к кораблю. С судном все было в порядке, остававшиеся матросы встретили нас радостно, соскучились.

Оставили на корабле двух вахтенных, заняли почти весь постоялый двор, заполнив все комнаты и забив конюшню. Нежились в тепле, отъедались. Матросы впервые за много месяцев напились пива.

Я наказал хозяину на следующий день натопить баньку. Пока команда мылась, боцман с матросами повел лошадей на продажу, как раз был торговый день.

Выглядели лошадки после похода изнуренными, но продать удалось всех. Одной заботой меньше. Из оставшихся денег я выплатил часть жалованья, а на последние золотые купил продовольствия. Надо тянуть до Казани, в Чусовом ювелиров нет, никто самоцветы не купит. Вот Казань – другое дело. Любят восточные люди камни – изумруды, яхонты, рубины. И цены там неплохие, жалко только – камни не обработаны, да ничего, продадим несколько и подкупим еды, а сейчас шиковать не придется.

По реке вовсю шел лед. Боцман с командой ходили на судно, приводя его в порядок, работы было еще дня на три – ставить ветровики, гребное колесо, кое-где поменять такелаж, заменить кое-что из дерева.

Дни летели, наполненные работой, через пять дней судно было готово к плаванию, река очистилась ото льда, но бурные воды несли упавшие деревья, мусор. Решено было подождать еще несколько дней, пока по реке пронесет всю дрянь. Если в борт ударит бревном, пробоина гарантирована.

Быстро теплело, снег кое-где еще лежал, низины затопило водой, дороги стали непроезжими, как для повозок, так и для конных. Ко мне подошел вахтенный:

– Капитан, там тебя спрашивают.

– Кто?

– Священник какой-то.

Я удивился. Знакомых священников у меня в Чусовом не было. Вышел из каюты, в ней было промозгло, как и во всех каютах после стоянки. На причале стоял седовласый священник в простой рясе и с большим серебряным крестом на груди. Я поздоровался, осенил себя крестом и поклонился.

– Чем могу служить, святой отец?

Священник осенил меня крестом.

– Не поможешь ли моему горю, добрый человек?

– Чем же?

– Сына у меня в прошлом годе татары в плен захватили, вот деньги собрал на выкуп, хочу в Казань добраться, найти и выкупить.

– А от меня что хочешь, отче?

– Вы же через Казань пойдете, возьмите меня с собой.

– Что ж не помочь православному в беде, прошу на судно, отче. Только не обессудьте, поиздержались в походе, без разносолов придется обойтись.

Священник перекрестился:

– О чем ты, добрый человек, не за разносолами шел, сына из неволи выручать надо.

Мы взошли по трапу на судно. Я кликнул боцмана:

– Вот, пассажир у нас до Казани, посели в каюте, поставь на довольствие.

– Пусть у меня живет, у меня и койка свободная есть.

– Ну вот и договорились. Только вот что, отец: переодеться бы надо, в Казани в таком одеянии вам сделать ничего не удастся, басурмане не любят неверных. Боцман, у нас найдется во что переодеть святого отца?

– Поищем, думаю найдем.

Они ушли в каюту. Когда снова появились, я узнал священника только по большому кресту, так изменила его мирская одежда.

– Отец, пока вы у меня на судне, крест можете не прятать, но в Казани придется его снять или убрать под одежду, чтобы не дразнить фанатиков.

– Крест я не сниму, но прислушиваясь к твоим словам, сын мой, уберу под одежду. Приходилось бывать у басурман?

– Аж два раза в плену подолгу был, даже язык их выучил.

– Как же удалось освободиться?

– Долгая история, потом расскажу, коли интересно будет. Как звать вас, отче?

– Отец Никифор.

– А в Казани знаете где искать, кто похитил сына?

– Подсказали прихожане – у кого узнать можно, тем и утешаюсь.

– Язык татарский знаете ли?

Священник покачал головой. М-да, придется ему помочь.

– Долго ли еще стоять будем?

– Как только вода чуть сойдет, да бревна, сучья и прочий мусор проплывет с верховьев, – думаю, еще пару дней.

– Тогда схожу в местный храм, помолюсь, да с местным настоятелем посоветуюсь. Я ведь не местный, мой храм верстах в семидесяти отсюда.

– Да как же вы добрались, отец Никифор?

– Пешком, сын мой, дороги развезло, не проехать подводой.

Мы попрощались. Вечером, пока не смерклось, я собрал на палубе всю команду.

– Други мои! Мы идем в обратный путь. Поход был удачным, на прииске нам повезло, и удалось добыть толику самоцветных камней. Думаю, пришла пора по чести разделить добытое.