Пушечный наряд - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 33

У ворот стояла стража, нам распахнули створки, воины поклонились, отдавая дань уважения. Ко мне подошел Пафнутий, обнял, прошептал в ухо:

– Оставайся, поставлю воеводой. Вижу – воюешь, как воин, мыслишь, как воевода. Мне и с посадничими делами управиться бы.

– Нет, Пафнутий, спасибо. В Москве мой дом, туда мне надо, два года дома не был.

– Тогда прощай, будешь мимо проезжать – завсегда рады будем увидеть, не чужой ты теперь нам.

Снова дорога, пыль. Миновали Угловку, Вышний Волочок. Под рукой на телегах лежало оружие, однако до Твери добрались благополучно. На ночь я снял комнату на постоялом дворе. Хорошо во Франции или Бельгии – уже дилижансы ходят. Здесь же приходится искать оказию самому. Быстрее, но не спокойнее из Твери до Москвы добраться сушей. С утра, приведя себя в порядок и позавтракав, отправился на торг. Надо было одежду прикупить вместо испорченной в Парфино. К тому же торг – это место, где обмениваются городскими новостями, где нанимается рабочая сила, узнают о попутном транспорте.

Купил сиреневую рубашку, штаны, короткие сапожки, будет во что переодеться. Походил, поспрашивал людей. Оказалось – через день идет обоз в Москву: свели с купцом, который собирает обоз. Поодиночке никто не ездил, грабили нещадно, хорошо, если жизни не лишали.

Оставшееся до выхода время ел да спал. Что-то устал я за последнюю неделю – борьба со шведами и тряская дорога вызывали желание поспать на пуховой перине. Но надо собраться, еще добираться до Москвы.

Долго ехали, без происшествий, но долго. То колесо у телеги отвалится, то заедут к кузнецу поменять подковы у лошадей. Мелкие причины накатывались, как снежный ком, и в итоге только через три недели я увидел вдалеке колокольню Ивана Великого. Сначала потянулись маленькие деревни, затем пригороды с множеством мастерских, затем и сам город. Совсем не такой, каким он стал сейчас. На улицах грязь, навоз, кучи мусора. Но вот народ московский, как и сейчас, был шустр, пронырлив и не дурак выпить.

Недалеко от стрелки Москвы-реки и Яузы я расстался с обозом. Кряхтя и чертыхаясь, я кое-как дотащил свой сундучок к дому на Петроверигском переулке. Вот и мой бывший дом.

Что-то не слышно веселых детских голосов. На стук в калитку вышел слуга, узнал меня и пропустил во двор.

– Ты чего такой унылый?

– Так старый хозяин, Михаил, помер, вчера схоронили, с чего радоваться?

Меня как ножом в сердце ударили. Я выронил сундук, в ушах звенело. Единственная нить, связывающая меня с прошлым, оборвалась. Я снова остался один.

Глава 6

Я расположился в доме, в старой комнате, где ночевал при Михаиле. Пару суток отъедался и отсыпался. Затем в голову полезли мысли – что делать дальше? Открывать свое дело в Москве и заниматься врачеванием? Деньги у меня были – и в этом времени и в моем двадцать первом веке, вопрос смерти от голода и нужды сейчас не стоял. Нахожусь в заслуженном долгосрочном отпуске, коим после плена наградил меня Петр.

Сидеть просто так – не в моих правилах, мне нравилась активная жизнь. В душе занозой сидела мысль о старой карте, найденной в сундучке у пиратского капитана. Ведь не зря же он хранил ее вместе с драгоценностями, стало быть, она тоже представляла ценность. Но что было спрятано на острове? Может быть, клад? Никто, кроме пиратского капитана, не ответит на этот вопрос, капитан же мертв. Поразмышляв в тишине и покое, решил узнать, какую тайну хранит карта.

Для этого надо найти надежное судно, ни в коем случае не наемное, подобрать экипаж, обучить, ненадежных отсеять – и вперед! А допрежь надежно спрятать драгоценности из сундучка. В подвале дома – неосмотрительно – у хозяина и слуг возникнут вопросы – а что это там роет землю в подвале дальний родственник Михаила? Прятать еще в каком-либо доме – также неосмотрительно. В Москве случались частые пожары, временами уничтожавшие до половины города, а впереди еще было нашествие Наполеона, революции, Первая и Вторая мировые войны, массовая застройка Москвы при Хрущеве. Нет, надо выбрать место далеко за пределами нынешней Москвы, памятуя, что со временем город сильно разрастется, поглотив ближние и дальние деревни. Я перебрал содержимое сундучка – монеты сложил в отдельный мешочек, перстни, кубки, колье, браслеты – обратно в сундучок. Обернул сундучок несколькими слоями холстины и перевязал веревкой. Наняв ушкуй, отошел от Москвы до слияния Москвы-реки с Окой. По моему распоряжению паруса убрали, и мы по течению медленно сплавлялись вниз.

На высоком берегу мелькнул большой камень.

– К берегу! – скомандовал я.

Нос ушкуя мягко ткнулся в берег. Я сошел и пошел наверх. Обойдя камень, нашел удобное место, вернулся на ушкуй, взял обернутый сундучок. На облюбованном месте выкопал узкую и глубокую яму, опустив сундучок, засыпал землей и прикрыл дерном.

Даже стоя рядом, было невозможно определить место упокоения сундучка.

Вернулся в Москву, засел за бумаги. У меня давно зрела мысль – сделать для себя морское судно, более удобное, защищенное и быстроходное, чем существующее. Набросал эскизы. Теперь надо было воплотить все это в жизнь. Где в России были приличные верфи? Псков, Новгород, Архангельск. До Петербурга еще время не дошло.

Снова надо в дорогу, а голому собираться – только подпоясаться. На следующий день на нанятом тарантасе я выехал в Новгород. С собою было только оружие, одежда на смену, деньги да рулон эскизов. В Новгороде обходил одну верфь за другой. Но, посмотрев мои эскизы, все отказывались. Я уже отчаялся, когда в корчме ко мне подошел мастеровой лет тридцати.

– Здрав буди, барин. Не ты ли ищешь корабелов замысловатый корабль строить?

– Я, присаживайся.

Мужик снял шапку и сел.

Подозвав полового, я заказал пива, мяса и рыбных пирогов. Не спеша мастеровой поел, поблагодарил.

– Показывай, барин, картинки.

Я развернул эскизы на столе.

– Так, это вроде как таран, слышал я – на римских галерах такие были, верно?

– Верно!

– Длинноват, в порту, скажем, европейском, развернуться трудновато будет. Надо сделать короче, сажени три всего. А сзади что?

– Это гребное колесо.

– Кто же его крутить будет?

– Это самое главное. На корабле будут две невысокие мачты, но стоять на них будут не паруса, а ветровые колеса, как на мельницах, причем под ветром не надо будет, как на парусных судах, идти галсами. Лопасти сами будут поворачиваться по ветру.

– Мудрено, но попробовать можно. А размеры корпуса какие?

– Двадцать саженей длина, четыре – ширина.

– Корпус по размеру, как у всех. А доски встык?

– Да, хочу их в надводной части железом обшить.

– Тяжеловато будет, почти вся грузоподъемность на железо уйдет. Коли пушки поставить, да провизию с водой на переход, то и груза можно будет взять немного, думаю, пудов двести-триста всего.

– Мне этого хватит, я не грузы возить собираюсь.

– Ну, что ж, хозяин – барин. Меня зовут Терентий. Моя верфь самая дальняя, недавно от отца выделился, только начинаю.

– Осилишь ли, коли опыта мало?

– Да я, почитай, сызмальства отцу помогал, каких только корабликов не строил. За полгода и твой чудо-корабль сделаем, нового много, уложиться бы. Доски хорошие брать будем, али не на долгую жизнь кораблику?

– Брать доски хорошие, корпус делать на совесть. Железо позже подвезу, когда уж и корпус будет.

– Договорились. Насчет задатка как? Мне материалы получать, рабочим оплата опять же.

Мы договорились о деньгах, я отсчитал из кошелька деньги, причем кошелек очень ощутимо полегчал. Из корчмы я уходил с легким сердцем. Мне почему-то верилось, что корабль будет сделан.

Вернувшись в Москву, передохнул пару дней; по моему заказу в кузнице сделали несколько листов железа со стороной метр, но разной толщины – один, полтора, два, два с половиной и три миллиметра. Двое нанятых рабочих погрузили на подводу, и я отправился в Преображенский полк.