Пушечный наряд - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 14

К воротам я не совался, еще сочтут за лазутчика, так – поглядел метров с двухсот. Спускался я гордый собой. Бежал из плена, разрушив почти всю крепость, – это чего-то стоило. Походил по городишку, выпил в таверне вина – очень дешевого и очень вкусного. Подумал – и купил с собой еще пару бутылок. Взял бы больше, да нести не в чем. В каждой местности были свои сорта винограда и свое вино, вкус различался сильно.

На следующий день, отоспавшись, побродил по лавкам, прикупил свежего пороха – дымный порох во влажной среде быстро отсыревает, дает осечки; по случаю в оружейной лавке купил три метательных ножа. Никогда раньше не пробовал метать, но попробовать стоит, необходимая вещь. Пообедал в таверне – жаркое с редким пока еще картофелем, наелся дешевых апельсинов, запив малагой.

Не спеша пошел в порт. Недалеко от нашего судна стоял старый бревенчатый сарай; судя по запаху, в нем когда-то хранились просмоленные канаты – запах пеньки и смолы трудно с чем-то спутать. Место удобное, и я попробовал метать ножи. Сначала получалось отвратительно, они никак не хотели втыкаться в бревна лезвием, попадали то ручкой, то боком, а уж о том, чтобы попасть в круг, и речи быть не могло. Я был обескуражен, не такое простое оказалось умение – метать ножи. Видя, как я мучаюсь, ко мне подошел матрос с чужого судна, стоявшего рядом с нашим. Объяснил, что замах я делаю не так, нож держать надо за лезвие, а не за ручку. Взвесив в руке нож, пробормотал: «Хорошо сбалансирован. – Размахнулся и кинул. Нож со звоном воткнулся в центр круга. – Хм, здорово!» Я попробовал снова, стало получаться. Уже темнело, я решил продолжить свои упражнения завтра. Но назавтра утром мы уже отчалили.

Чтобы не отлеживать бока я спустился в трюм, заранее подобранным на пирсе кусочком известняка начертил круг и стал метать ножи. Пробовал правой рукой, левой, с замахом из-за плеча, снизу – исподтишка, с разворота и с прямой стойки.

Кидал ножи до изнеможения, пришел только на ужин. Завтра, послезавтра все повторилось. К концу тренировок все броски заканчивались попаданием лезвия в круг диаметром около метра. Вроде и неплохо, но я был недоволен. Где вы видели человека метрового диаметра? Еще два дня я рисовал ростовую мишень ну очень худого человека, и кидал, кидал, кидал. Броски ножа даже начали сниться во сне.

Между тем мы уже входили в Гибралтарский пролив, слева в дымке виднелся африканский берег, справа – европейский. Капитан вооружил команду – нападения здесь случались часто. Но все прошло благополучно, судно повернуло к северу, и мы вошли в Кадисский залив. Вот здесь везение временно от нас отвернулось.

Для начала ослаб, а затем и стих ветер. Паруса бессильно обвисли, каракка остановилась. Вот же, ешкин кот, на горизонте уже виден испанский порт и город Кадис. А мы стоим. Стояли день, два, три! Команда озверела, играли в карты и кости, спали, стали вспыхивать перебранки. Я зашел к капитану. Перед ним выстроились несколько бутылок вина, к сожалению, уже пустых.

– Где ты пропадаешь, Юрий, сколько можно спать?

– Да не сплю я, ты видел, что с командой?

– А что такое?

– От безделья матросы скоро драки учинять будут, займи команду делом – ну там, грузы в трюме перетащить, такелаж обновить, палубу отдраить.

О’Брайен тупо уставился в стол, видно, выпил все-таки много.

– Да, верно. – И как гаркнет: – Боцман!

Я аж присел от неожиданности – голос у капитана был зычный, слегка охрипший, способный мертвеца поднять из могилы. В открытую дверь показался боцман.

– Звали, капитан?

– Почему палуба не отдраена, такелаж не весь поменяли, за что я матросам деньги плачу?

Боцман исчез, и через мгновение раздалась трель боцманской дудки, забегали босыми ногами по палубе матросы.

– М-да, Юрий, пожалуй, лень расслабляет команду, здесь ты прав. Выпьешь?

Я взял бутылку – херес. Отчего и не выпить?

На следующий день поднялся ветерок, слабый, но ровный. Мы подняли все паруса и с черепашьей скоростью потащились к Кадису. Каких-то десять миль шли полдня, с большим облегчением пристали. Команда занялась погрузкой-выгрузкой, а я, по обыкновению, отправился на берег.

Здесь и местность была другая: низкий заболоченный берег, город в устье реки, небольшие дома. В трактирчике опробовал местного порту. Очень, очень неплохо, совсем не то, что продают в наших магазинах под видом портвейна, – им же только тараканов травить.

Немного погуляв и не найдя ничего интересного, решил вернуться на корабль. Рядом с нашим кораблем стоял португальский. На корме свисал с флагштока зелено-красный флаг. Грузчики в трюм таскали мешки, ящики, закатывали по доскам бочки. Я случайно обратил внимание – у одного на шее было видно красное пятно. Я насторожился, остановился и стал внимательно наблюдать за ним. Когда грузчик выходил из трюма, на плече увидел еще одно. Бегом я влетел на палубу каракки, подбежал к О’Брайену.

– Капитан, быстро уходим!

– Что случилось, почему такая спешка? Мы не закончили погрузку, вон, на причале еще шесть ящиков.

– О’Брайен, сейчас я видел, как грузится вон тот португалец. У одного из грузчиков оспа!

Лицо капитана изменилось. В Европе часто бушевали эпидемии оспы, от которой вымирали селения. Чтобы не допустить ее распространения, губернаторы и бургомистры шли на жесткие, даже жестокие меры. Селения окружались солдатами, дома и трупы сжигались.

По свистку боцмана команда в авральном режиме затащила на палубу шесть остающихся ящиков и, не опустив даже в трюм, бросилась сбрасывать швартовы и поднимать сходни. О’Брайен был испуган даже больше, чем при встрече с пиратами. Стоит на корабле заболеть хоть одному – вымрет вся команда, а судно не пустят ни в один порт. Мигом подняли все паруса и вышли в море.

– Юрий, ты не ошибся, может, паника поднята зря? У меня нет сомнения в твоей порядочности, но не поторопился ли ты?

– Нет, капитан, через несколько дней ты сам услышишь плохие новости и будешь молчать, что заходил в Кадис.

Жизнь в дальнейшем подтвердила мои опасения. Когда мы стояли в Лиссабоне, команды с других кораблей донесли весть, что в Кадис никого не пускают. На рейде стоят военные корабли, и никто не может зайти в порт или выйти из него, а половина жителей уже мертвы.

Услышав такую новость, капитан сначала меня расцеловал, а потом мы с ним напились до чертиков, естественно, за его счет.

Выйдя из Кадиса, мы нигде не останавливались до самого Лиссабона, даже не набирали питьевую воду. На последних днях пути матросы стали роптать – вода несвежая, да и той вдосталь не дают. В Лиссабон пришли с сухими цистернами и пересохшими глотками. Нет воды – и сварить пищу не на чем, да и солонина в рот не лезет.

Ошвартовались, и О’Брайен на радостях избавления от «черной смерти» разрешил команде отдыхать три дня. Матросы ринулись в припортовые кабаки промочить горло. На судне осталось только несколько человек вахтенных, что с завистью глядели в спины уходящих на берег.

Я последовал примеру матросов, отошел от порта подальше, где трактирчики поприличнее. Заказал мадеры, жареного каплуна с картофелем, фруктов. Поскольку португальского не знал, объяснялся на смеси английского с итальянским. Когда я уже насытился и выпил, принесли фрукты. Давненько я такого не встречал – ананас, нарезанный кольцами, мандарины, здоровенная кисть винограда. Немного передохнув, я отдал должное фруктам.

Такого обильного и вкусного стола я в Европе еще не видел. Славно посидел, да и счет был невелик. Поистине, Португалия мне начинала нравиться. Дали брюху повеселиться, пора и честь знать.

Я направился на корабль, с интересом поглядывая по сторонам. Недалеко от порта, проходя мимо таверны, я чуть не споткнулся о вылетевшее из дверей тело. Хотел переступить, пригляделся – да это же матрос с нашей каракки. Я одним махом заскочил на ступеньки и ногой открыл дверь, рука лежала на шпаге. С ходу определить, что здесь творилось, было невозможно: мелькали кулаки и ноги, летали табуретки, билась посуда, валялись столы с остатками еды. Одеты все приблизительно одинаково, кто кого бьет – непонятно. Я вытащил из-за пояса пистолет и выстрелил в потолок. После оглушительного грохота наступила тишина. Я прошел в середину зала, ткнул пальцем в грудь одного из матросов каракки: