Как зовут вашего бога? Великие аферы XX века - Голубицкий Сергей Михайлович - Страница 20

В 1902 году Ивар Крёгер успешно сдает экзамен в Стокгольме по специальности «инженер-строитель». При этом он страстно стремится вступить в брачные отношения со своей норвежской подружкой, однако в лучших традициях мелодрамы опекун девушки дает ему от ворот поворот, мотивируя отказ плачевным финансовым положением жениха. Здесь в официальной биографии героя случается нестыковка, потому как трудно представить себе финансовые затруднения юноши, у которого папа – русский консул и при этом владелец двух спичечных фабрик. Если б у всех норвежских девушек были столь завышенные требования, то население Норвегии давно бы вымерло.

В 1902 году Ивар Крёгер эмигрирует в Соединенные Штаты. В официальной биографии этому периоду соответствуют лишь несколько строк. Зато каких! «Ивар посещает Новый Орлеан и спасает девочку, тонущую в Миссисипи, за что его наградили медалью „Только герой готов пожертвовать своей жизнью ради ближних“».

В том же году Крёгер совершает молниеносный трудовой бросок в Гавану, а затем в мексиканский Веракрус, где участвует в строительстве моста. Вся бригада Ивара подхватывает желтую лихорадку и погибает. Чудом удается спастись только Крёгеру и еще одному рабочему.

В 1903 году Крёгер приезжает в Нью-Йорк, где знакомится с Андерсом Йордалом. Оба работают на фирме M.N.Pott & Со. Йордала делегируют в качестве главного инженера на строительство самого большого отеля в мире – Карлтон в Йоханнесбурге, Ивар, как всегда – транзитом, отрабатывает на стройке в Германии, а затем прямиком устремляется на более перспективный объект своего приятеля в Южной Африке, и здесь случается событие, изменившее всю жизнь Крёгера: свои сбережения он вкладывает в строительство ресторана в надежде на то, что после окончания англо-бурской войны бизнес в стране пойдет в гору семимильными шагами. Первый инвестиционный опыт Крёгера приносит хоть и мелкий, но золотой дождь, Ивар твердо усваивает главный урок жизни: строительство – хорошо, а инвестиции – еще лучше.

В следующем году Крёгер неуемно путешествует: по Трансваалю вдоль восточного побережья Африки, затем в Дар-эс-Салам, оттуда – прямиком в Индию.

В 1905 году Ивар образовывается: изучает в Париже языки, историю, литературу и законодательство. Основательно пополнив багаж знаний, Крёгер мчится в Нью-Йорк, затем в Чикаго, оттуда в Сан-Франциско, наконец, в Денвер. У неподготовленного исследователя голова идет кругом: создается впечатление, что Крёгер постоянно отовсюду сбегает. Что-то такое делает – и убегает, делает – и убегает. В самом деле, не может же инженер наниматься на работу по пять раз в году? В наши советские годы таких называли «летунами». Но Ивар летуном не был: если верить биографам, на него был устойчивый и повышенный спрос работодателей. Скажем, в том же 1905 году Крёгер попеременно отработал в компаниях Fuller Construction, затем – в уже знакомой нам M.N.Pott & Co., и под занавес – в Consolidated Engineering and Construction Co, где в должности главного инженера приложил руку к строительству нью-йоркского стадиона Гумбольдта, небоскреба Метрополитэн Лайф Тауэр, отелей Плаза, Сент-Реджис и Карлтон.

В 1907 году Крёгер вспоминает, что у него есть родина, и возвращается в Швецию, но не с пустыми руками! Ивар привез домой революционный «метод Кана» – американскую технологию бетонного строительства. Этот метод Крёгер тут же опробовал на здании собственной компании – Kreuger & Toll, которую учредил накануне. Крёгер вспоминает и о другой своей родине, поэтому дочерние компании открываются в России и Финляндии (входившей тогда в состав Российской империи).

После этого в официальной биографии героя наступает пятилетний провал – судя по всему, никаких выдающихся путешествий и накопления знаний Ивар Крёгер в этот период не предпринимал. Хотя и богател, а также продвигался по лестнице успеха. В 1912 году компания Крегера вынырнула из забвения, став обладателем почетнейшего госзаказа на строительство здания стокгольмского горсовета и Олимпийского стадиона прямо накануне игр. Кстати, на этих играх Швеция завоевала медалей больше всех в Европе.

Проанализировав последующие события жизни Ивара Крегера, а также специфику строительных подрядов, полученных в 1912 году компанией Kreuger & Toll, рискну предположить, что упомянутый пятилетний провал был заполнен целенаправленной работой по окучиванию государственных структур: Ивар Крёгер постигал филигранное искусство работы с чиновником и бюрократом. Судя по результатам, экзамен был сдан на «отлично».

1913 год – переломный в жизни Крегера. Как сказано в официальной биографии: «После продолжительных раздумий он взялся за реконструкцию шведской спичечной промышленности». Сразу скажу – меня несколько смутили эти «продолжительные раздумья»: вроде у папы было два спичечных завода, так что дело знакомое, доходное. Хотя погодите! Может быть, как раз здесь и скрывается разгадка трагедии пубертатного периода, когда Ивара не пустили жениться: наверняка дела отца на спичечном поприще шли не самым лучшим образом, денег катастрофически не хватало, а должность русского консула по тем годам была не слишком хлебной. Тогда понятно, отчего Ивар сбежал в Америку при первой возможности, а сейчас – в 1913 году – изо всех сил упирался, не желая взваливать на плечи неподъемный спичечный груз!

Если читателю кажется, что спички – предмет, недостойный внимания, то он жестоко обманывается. Мало того что Швеция и сегодня продолжает оставаться мировым лидером по их производству, так еще и усилиями Ивара Крёгера эта отрасль стала приносить баснословную прибыль.

Шведские спички славились испокон веков, особенно каминные. Их популярность поражала воображение: недаром уже в XVIII веке их использовали даже в качестве меры длины. Самый легендарный пример – апокрифическое поминание шести шведских спичек как эквивалента величины мужского достоинства русского царя Петра Алексеевича.

Помимо шведов, изготовлением спичек баловались и другие народы, но только шведам удалось совершить прорыв в середине XIX века, что создало предпосылку для всемирной монополии. В 1844 году профессор химии Густав Эрик Паш изобрел «безопасную спичку». Дело в том, что до того все спички загорались, как только ими чиркали обо что попало. А это, как вы понимаете, чревато. Кроме того, в качестве горючего материала использовался ядовитый желтый фосфор, что тоже не особенно способствовало росту спичечной популярности. Густав Эрик Паш для начала заменил желтый фосфор на безопасный красный. А затем соскоблил его со спичечных головок и перенес на боковую грань коробка. На саму же спичку стали наносить слабо воспламеняющийся материал, единственное назначение которого – создавать достаточное трение и поддерживать стабильное горение. Так на свет появились спички, отдаленно знакомые нам всем с детства в советском исполнении. Правда, в отличие от первосортного шведского оригинала наши отечественные спички на роль «безопасных» тянут с трудом: если очень постараться, их все же можно запалить, чиркая не по коробку, а по стеклу, например.

Чудо-спички стали производить в Стокгольме, но очень скоро производство свернули из-за чрезвычайной дороговизны красного фосфора. И тут в дело вмешался еще один шведский гений – Йохан Эдвард Лундстрём, который внес ряд тайных запатентованных изменений в химический состав горючего материала и принялся монопольно производить новые спички – безопасные и дешевые. В 1855 году спички Лундстрёма были удостоены медали на Всемирной выставке в Париже.

Бешеному успеху спичкам Лундстрёма способствовал не только мировой патент на химическую формулу, но и очень своевременно подоспевший запрет на изготовление фосфорных спичек из-за их вреда для здоровья. Ну и, конечно, его величество капиталистическая автоматизация труда: станки Лагерманса вывели спичечное производство на промышленные масштабы.

В конце XIX века спичечный бизнес превратился в шведское общенациональное помешательство, эдакий эквивалент американского Клондайка. В одном только 1876 году стартовало 38 заводов по производству спичек, а в общей сложности коптил далеко не бескрайнее шведское небо 121 завод. Однако конкуренция сделала свое черное дело, и к началу XX века почти все либо разорились, либо слились в большие концерны.