Мародер - аль Атоми Беркем - Страница 2

– Ты помнишь, кино хозяйское такое было – универсальный какой-то там солдат, там еще актер играл, с такой рожей, даун такой злобный? Фуру помнишь, она еще когда открывалась – дым шел, ну не дым, а как газ когда испаряется, сжиженный? Ну, где эти сидели, там еще доктора их типа ремонтировали…

– Ну, помню, дальше-то что?

– А то. Там посреди колонны такая же херь ехала, прикинь.

– С чего взял-то, что такая же?

– Сам бы увидел, тоже б не попутал – точно такая же фура. Помню, идет мимо, а я брюхом из земли чувствую, ой какая она сука тяжелая. И дым этот сраный, ну не дым, а газ – или че там…

Остался один, теперь уже не столь важный вопрос.

– Волыну-то что они, по дороге потеряли?

– Башкир этот, помнишь, отец-то пацана того, с вечера сходил до этих, принес вот. Видать, расчелся за пацана-то. Ну, я и забрал у него, за три рожка.

– И это я еще тут еврей.

Тут стало понятно, что услышал все. Потом будет только одиссея – как возвращался да че подумал, не переслушаешь. Нужно было переварить, накидать вариантов, отобрать перспективные, и уточнять уже по ходу. Хозяин резко поднялся, надел разгрузку. Взял волыну, стволы к утесам всучил Серому.

– Пошли наверх.

– Куда, Ахмет? Че там делать? – Cерый начал уже привыкать к роли акына, освобожденного от сбора кизяков, пора возвращать парня на грешную землю Тридцатки.

– Трубу мазать будем, че еще. Точнее, ты будешь, пока я там по хозяйству поковыряюсь. Что, решил уже, типа нет за тобой банки? Поллитру, ладно уж, спишу за байку, вторую сейчас отработаешь, а оставшихся два литра за АК зачту. Пятнадцать пачек, согласен? Значит, от банки – два литра в остатке – семнадцать пятерок. Ну, три пятерки сраных ты с меня тянуть же не станешь, правильно? Значит, я тебе должен четырнадцать пачек. Правильно? Ну, как трубу починишь.

– Ну ты и гад, Ахмет, морда татарская, исплотатор… – Серый был рад, сделка вполне соответствовала его ожиданиям, но не огрызнуться было нельзя.

– А як же ж. Бачок с кухни тащи, спросишь у бабы какой.

На втором пусто – Ахмет тщательно, под метлу очистил все квартиры над собой, на второй так просто не попасть. Все лестничные пролеты аккуратно обвалены, перемещаться в доме по вертикали можно только в жилом подъезде. По горизонтали – а это где найдете. Искать придется долго, причем количество ищущих в процессе поиска будет сокращаться – натыкано много и с фантазией. Настраивая некоторые из самых удачных сюрпризов, хозяин искренне сочувствовал будущей цели – так вероломно и жестоко… впрочем, не лазь куда не звали – и ничего с тобой не случится. На втором, естественно, ничего взрывающегося нет. На окнах сетка, да куски рубероида – так, неплотно, чтоб снегу не особо наметало, да свет немного проходил. Да чтоб не дуло еще одному рубежу обороны. Ахмет зовет его Кябир, он вежливо отзывается – и как-то понятно, что отзывается он именно из вежливости. Он кавказ, лет трех, край четырех, чуткий как РЛС. Хозяин давно укрепился в подозрениях, что, засекая приближающегося человека, Кябир узнает, что ему надо. Видимо, собака слышит не только звуки, но и многое другое. Вот и он, стучит когтями по бетону, не прячется – похоже, мы сегодня пребываем в изрядном благодушии.

В проломе появляется башка Серого, он сразу начинает сюсюкать с Кябиром, тот не возражает, даже дает чесать лысые шрамы от ожогов. Вниз летят веревки, поднимается пластиковая фляга с водой, и все повторяется – на третий. С третьего на четвертый оставлена лестница. Серегу хозяин всегда тормозит внизу, пока разряжает ловушку: лестница защищена на славу, сунувшегося порвет как газету. Вот и четвертый – орудийная палуба. Он совершенно пуст; где получилось, даже стены порушены и сброшены вниз. Тут расположен фирменный дымоход – здоровый, где-то с квадратный метр в сечении короб из разного мусора, разводящий дым по десятку комнат. Когда дым остывает, его вытягивает на улицу почти незаметным – иди догадайся, что это Ахмету баба суп варит, а не тлеет какой-нибудь матрас. Главная цель дымохода – сделать обитаемость дома неприметной не столько визуально, сколько в ИК[5]. Очень уж ему неохота получить от гарнизонных какую-нибудь хреновину с ГСНом[6] по теплу. Иногда короб обваливается, и приходится лазить его подмазывать – как сейчас вот.

– Серый, видишь дыры, где дым херачит? Давай замешай, да замазывай. Цемент там же, тазик – сам знаешь, как че.

Сам на обслугу: проверить погребок да утесы[7]. Их два, один нормальный, другой – дрова полные, переделанный под ручной спуск из НСВТ[8]. Поновее который смотрит на самый хреновый сектор, ДК химзавода. Все разы, когда Ахмету приходилось наложить в штаны – накат был оттуда. Стоят они в коробах из рубероида на рейках, в слегка масляной мешковине, без стволов. Станки прихвачены к старым, еще чугунным газовым плитам, удобная вещь, надо сказать. Менять огневую одно удовольствие, передвинешь – а еще никто башку поднять не успел, внизу, наверное, кажется, что стрелок от пулемета к пулемету бегает. Сколько, помнится, пота пролил хозяин с предшественниками Серого, вырубив просеку для их перетаскивания …Зато сейчас я влегкую остановлю хоть двадцать рыл. Эх, поменять бы утесы на корды, да КПВ добыть, – раскатывает губу Ахмет. – Тогда было бы вполне реально принять в Дом семей пять-десять, а это и караул круглосуточный, и доход ощутимый, опять же рабочая сила, и – чего уж там – новое бабье… КПВ – давняя его мечта, да только нет их на продажу. Такое не продают. Такое добывают, и платить надо кровью. Хорошо стоящий дом под КПВ – это все. Можно забыть о всех неприятностях – тебе все принесут, сиди да цены называй. Ахмет погружается в мечты – ах, был бы у меня КПВ… И чтоб о нем никто не знал! Я бы тут же выгрыз второй – знаю где, там народ в основном старый да лоховатый – что их еще не вынесли, удача просто. И КПВ, конечно. Где же они его достали… Взять не могли – лохи; купить – где? на них даже цен нет, за КПВ можно что угодно просить. И дадут, дадут… За этими мыслями он проведал утесы, освежил маскировку, сжег тополиный пух, прибрался. Второй утес смотрит в сторону озера и Петроградской улицы. Оттуда уже давно не наезжают, но… Живы еще, живы воспоминания о дружеском визите из Хаслей, крупной деревни на том берегу разделяющего нас озера. Они тогда точно выбрали время – подошли на утро после недельной пурги, грамотно зашли, от солнца. Их визит не отличался экономией – наши междусобойчики чаще заканчиваются парой-тройкой скупых очередей, а хаслинские устроили целую войну. Они успели взять один из двух рыбацких домов, ближний к Ахметову дому, на берегу – там сидели богатые рыбаки, Ахмет их половину знал еще До Этого. Рыбачки с Самого Начала грамотно уселись в двух девятиэтажках на высоком берегу, где-то в полукилометре друг от друга. У них было все, все, что можно купить, они сидели на одном из самых прибыльных промыслов – но это им не помогло. Те, кто не успел сдриснуть из окруженного дома – умерли плохо, даже по нынешним меркам. Хаслинские убили их наскоро, но душевно. Пока трофейная команда грузила добычу да резала рыбаков, их бойцы выдвинулись в охранение. Ахмет оказался у них на пути, им дом тоже показался выгодно расположенным.

…Ну че, сами решили, а могли бы мимо пройти, даже мысли бы не было стрелять по вам, уроды. Сашка жаль, конечно, но нынче сами знаете – каждый самсусам… Примерно с такими мыслями Ахмет срезал из волыны первого хаслинского в самопальном маскхалате. Его крутануло, кровь из разорванной шеи дымным веером плюхнула на стену, вдоль которой он только что крался… Так, один АК, плюс патронов с полста, теперь главное – не дать вытащить. Достать номера второго сразу он даже не надеялся, но тот не бросился за ближайший угол, а подбежал к дрыгавшемуся номеру первому, и сразу же поймал еще одну короткую очередь. Ахмета тут же засекли, ударили из пяти – шести стволов. Конечно же зря – пока хаслинские рвали толь в крайнем проеме, он уже метнулся на две комнаты правее… Только бы полезли в дом напротив – он так хорошо стоит, из него меня гранатой достать не вопрос, давайте, снизу же так трудно стрелять, – шептал Ахмет кровожадную мантру, цепляя машинку. Но у них, похоже, либо был в команде кто-то местный – либо просто опытный гад, в дом они не пошли… Жаль, разок нажать – и общий привет. Ну вы хотя бы мимо торца пройдите, к стеночке поближе… Блин, пошли! Идут ма-а-аленькие, идут мои хоро-о-ошие… Так, молодцы… Еще давай, вон под то окошко – он почти любил их в те секунды, последние секунды их жизни – вот, еще деху, вот… Есть. Под пальцем туго хрустнула кнопка кэпеэмки, и улица содрогнулась. Сквозь звон в ушах с улицы доносился вой, быстро оборванный одиночным – добили своего… Ну, я и не рассчитывал, что всех. Минимум один попал – теперь вас пятеро самое большее. Если не успокоились, сейчас попробуют обойти. Давайте, через мой двор хоть заобходитесь – только маловато вас, быстро кончитесь. Ахмет подождал – ничего; тихонько высунул перископ – не, точно кто-то местный у них есть – четверо везучих тащили пятого, уже метрах в ста. Шестой наполовину торчал из груды бетона – в одной окровавленной тельняшке: ни полушубка, ни волыны… Хрен че оставят, гады. Ишь, быстро суки бегают. Стрелять вдогон не стал – смысла уже не было. Оставалось мухой смотаться, забрать у первых двух волыны с патронами, пока пыль не села и умников не набежало на халяву. Так закончился Эпизод 1 Хаслинских войн, с прибылью в полушубок, два поебаных акээса и полторы сотни пятерки. Хаслинские тогда ушли, почти все ушли, со всем хабаром. С тех пор приходят каждую зиму, как лед станет – так и лезут, огребаются страшно – но один хрен; жрать-то у них окромя чебака нечего. К Ахмету вот только ближе пятисот не подходят – или думают, что здесь целая толпа сидит, или кто из тогда ушедших до вождя дослужился, помнит, сучара, как тридцатовские за десять секунд отделение ополовинили. Закончив с утесами, пошел проверять погребок. Это наглухо заложенная комната на третьем, с замаскированным проломом в потолке. Служит арсеналом для работы на боевом, четвертом.