Изувер - Барабашов Валерий Михайлович - Страница 64

Глава 24

ПО ВЕСЕННЕМУ ЛЬДУ

Последнее это сообщение агента (на встречу с Челноком ездил Андрей Омельченко) было подобно взорвавшейся бомбе.

Неужели нашли?

Неужели это тот самый неуловимый бандит, лишивший жизни двух милиционеров, а потом напавший с их пистолетами на инкассаторов?!

Неужели появился свет в конце тоннеля? Сколько сил и времени положено на поиски «человека в маске» — и милицией, и управлением ФСБ!

И до сего дня все было напрасно.

А убийца жил себе преспокойно в городе, ходил по его улицам, знал, конечно, что его ищут…

Выходит, «человек в маске» и этот некий Паша — одно и то же лицо?

Киллер, которым Кашалот и Мосол пугают своих приближенных, мелкую шпану района и рыбу покрупнее, городских авторитетов, — это тоже он?

А кто убил Гейдара Резаного?

И что в таком случае делать с показаниями Мотыля — Перегонцева, который сидит в следственном изоляторе и до сих пор утверждает, что именно он напал на инкассаторов?

Где тут правда, а где ложь?

…Генерал Николаев, его зам по оперативной работе полковник Кириллов и начальник отделения майор Мельников часа полтора, не меньше, задавали друг другу эти бесконечные, порой неправомерные, но естественные вопросы.

Конечно, поступить в этой ситуации можно было бы просто — задержать Пашу: информация есть, приметы сходятся, свидетели могут опознать…

А если не опознают?

А если приметы все-таки не сойдутся с оригиналом?

А если информация — бред наркомана Масленникова — Мосола?

Если Паша — Павел Волков — после задержания откажется от всего? Какие у оперов на данный момент доказательства его вины? Да никаких.

Одна информация агента. Где оружие, отнятое у милиционеров? Чем припереть к стене Пашу Волкова?

Без оружия подозреваемого брать не было смысла.

Задержать по сигналу агента можно практически любого человека, схожего по приметам с фотороботом. Но что это даст? И сколько уже было проколов-извинений!

Если рискнуть: а вдруг задержанный Павел Волков расколется? Сам. С испугу. Напустит в штаны, сразу же во всем признается? Как Безуглова, продавщица наркотиков.

Но против той же Марины были и есть теперь задокументированные веские доказательства, она поймана с поличным, есть вещцоки, пакетики с наркотиками, есть объяснительные Долбана, Челнока, других наркоманов, наконец, оперативные материалы. А против Волкова что?

Одна лишь информация.

Правда, информация из более или менее надежного источника, кажется, никто в окружении Мосола не заподозрил Челнока, работающего теперь на ФСБ.

И все же… А как чешутся руки, как хочется сегодня же, сейчас взять этого Волкова: личность установлена, адрес известен, на фоторобота похож, свидетели нападения, пострадавшие, раненые, инкассаторы и рабочий магазина — все под рукой, стоит только поднять телефонную трубку, пригласить этих людей на опознание и следственные действия…

Но профессионалы на то и профессионалы, чтобы не пороть горячку. С той же Мариной Безугловой все получилось потому, что операция была тщательно продумана, ей предшествовала грамотная, обстоятельная разработка, слежка, фотографирование, прослушивание домашнего телефона… И потому — успех.

С Пашей же спешить нельзя, ни в коем случае.

Спугнуть такого подозреваемого — завалить дело. Риск очень большой. К тому же, парни майора Мельникова влезли в логово крутого авторитета, и было бы просто глупо разрушить то, что уже наработано, что лежит в сейфе в оперативных донесениях, в наметках и схемах. Возможно, что сообщение Челнока — это тонкая и ненадежная пока ниточка к целому клубку нераскрытых тяжких преступлений, которые совершены неустановленными лицами. А клубок надо распутать, обязательно надо!

Терпение, господа офицеры, нужно проявлять терпение, какое отлично демонстрируют охотники за крупным и опасным зверем — волком или медведем.

Требуются осторожные, тихие, неслышные шаги.

Как по тонкому весеннему льду.

Или — по толстому, гасящему шаги ковру, как в этом генеральском кабинете.

Но работа оперативников — это все же не прогулки по ковровым дорожкам.

Скорее расчетливые, с паузами прыжки с камня на камень в бурном речном потоке.

Камни — скользкие, поток — бешеный. Сорвешься — унесет вниз, к водопаду, закружит в водовороте, понесет, разобьет о другие камни.

Профессионал бездумно прыгать с камня на камень не станет.

Он все просчитает.

Примерится. И не один раз.

Взвесит.

Выберет подходящий, беспроигрышный вариант.

Только потом сделает шаг…

Генерал при поддержке своих офицеров принял решение: Павла Волкова взять в глубокую и долговременную разработку, собрать доказательства его вины.

И сначала — найти оружие.

Нужно быть абсолютно уверенным, что Паша, Павел Волков — это именно тот человек, кого придонская милиция и управление ФСБ ищут вот уже десять месяцев.

Сразу же после окончания совещания у Николаева Мельников отправился в прокуратуру, к Крайко.

Вообще-то докладывать следователю прокуратуры об оперативных разработках, о планах и намерениях в отношении преступников или подозреваемых ни сотрудники милиции, ни тем более службы безопасности не торопятся. Как правило, к прокурорам обращаются за постановлением на задержание или арест, имея на руках неоспоримые доказательства вины гражданина или группы лиц.

Это — типичная ситуация, и отношения в ней следователя прокуратуры и оперативного работника складываются, как правило, официальные.

Прокуратура — орган надзирающий, во все глаза следящий за законностью действий милиции и той же службы безопасности, словом, государево око.

У Александра Николаевича Мельникова и Эммы Александровны Крайко, несмотря на разницу в возрасте и в званиях, — она — полковник, он — майор — сложились доверительные, даже дружеские отношения. Крайко ценила в молодом офицере ФСБ аналитический, тонкий и быстрый ум, умение мгновенно сориентироваться в сложной ситуации, высокий профессионализм, а Мельников преклонялся перед огромным следовательским опытом Эммы Александровны, мужской твердостью ее характера, бесстрашием, активной жизненной позицией. Еще он мог бы отметить ее талант разговаривать с преступниками, допрашивать их. Вести допрос — это целое искусство! Научиться задавать вопросы может любой следователь, этому учат, а мастерски допрашивать могут единицы.

Крайко умела. Многих преступников, ушедших в глухую защиту банальных ответов — не знаю, не видел, не убивал, не грабил и так далее — она уличала, ловила на противоречиях, на мелких неточностях, которые, казалось, не имели к делу никакого отношения.

Эмма Александровна к допросам готовилась, словно актриса к выходу на сцену. Она отлично знала, как действуют на допрашиваемых ее голос, жесты, выражение лица и глаз, даже одежда. Не говоря уже о форме общения. Преступник — он ведь живой человек. Разными путями попадают люди в тюрьму, разными могут быть мотивы свершившихся злодеяний…

Крайко к каждому подходила со своей меркой, индивидуально. Она была умным, проницательным человеком, с первых же фраз стремилась нащупать нужный тон разговора, задать такие вопросы, от которых нельзя уйти.

Эмма Александровна, говоря жаргонным языком, умела колоть самых хитрых и изворотливых преступников. И знали об этом многие, в том числе и кандидаты на тюремные нары.

Мельников, пока шел в прокуратуру, думал об этом с удовлетворением, дело, которым они сейчас занимались, требовало как раз таких партнеров, следовательский опыт Крайко отлично сочетался с молодой и умной энергией его подчиненных офицеров. Он знал, что известие о «Паше» порадует Эмму Александровну, ведь она вела теперь это дохлое дело вместе с ними, вместе они и отвечали за его успех или провал перед обществом, городом, перед своим служебным долгом.

— Вы правительно решили, Саша, — выслушав Мельникова, сказала Крайко. Если наконец в поле зрения попал именно тот мерзавец, которого мы так долго ищем, спешить не нужно Надо собрать на него все, что можно, а тогда уже… — она не договорила, завершив свое высказывание весьма характерным жестом.