Изувер - Барабашов Валерий Михайлович - Страница 57

Пиши коротко, по делу. Я — такой-то, проживающий там-то, семь месяцев принимаю наркотики посредством уколов… Покупаю их у Марины, фамилию ее не знаю, которая работает продавцом в киоске «Братан»… Наркотики покупал по такой-то цене. Свел меня с Мариной Геннадий… он же мне предлагал участвовать в воровской шайке, шмонать в троллейбусах и автобусах, а также на рынках… Сегодня, восемнадцатого февраля, в семь часов вечера при задержании у меня изъято шесть пакетиков опия, которые я купил сегодня же в киоске «Братан»… Подпись и дата.

Литовкин задержал руку.

— Товарищ капитан… это же киоск Кашалота, левобережный авторитет такой, знаете? Они же прибьют меня потом. Марина расскажет… И Геннадий не простит.

Омельченко глянул на Брянцева, тот понял его взгляд, Кашалот им был прекрасно известен, но сведения о нем как о торговце наркотиками шли к ним в руки впервые.

— Ты вот что, Миша, — мягко сказал парню Омельченко. — Мы люди ответственные и сталкивать вас лбами с Кашалотом не собираемся. Это действительно опасно. Но и пройти мимо такого факта не имеем права, наоборот. Тебе, можно сказать, «повезло», наш отдел как раз и дельцами наркобизнеса интересуется. Единственное, что мы можем тебе пообещать, так это то, что пока не будем афишировать наше с тобой знакомство. Устраивает?

— «Пока»?

— Разумеется. До поры до времени, посмотрим на твое поведение. Знакомство, видишь, случайное, но для нас весьма интересное.

— Я понимаю, товарищ капитан… А вы что — и отцу скажете?

— Миша, ты взрослый человек, сам должен все решить. Скажем — не скажем… Не в этом дело.

— Да нет, я понял… Я вам нужен.

— Еще раз повторяю: ты взрослый человек и должен сам отвечать за свои поступки и грехи…

Тебе отец машину надолго дал?

— До утра.

— Гм. Хорошо. Тачку мы твою поставим на платную стоянку, с милицией связываться не будем, у нас вот с коллегой есть надежда, что ты все же не пропащий еще человек… — Омельченко смотрел прямо в глаза Литовкину. — А утром, когда «протрезвеешь», машину заберешь…

— Я и сейчас… Товарищ капитан, я почти отошел от кайфа, я…

— Нет, я же сказал! — Омельченко отдал ключи от «Ауди» Брянцеву. — Олег твою тачку погонит, ты поедешь со мной, вместе и поставим.

Вернемся к мосту, там есть большая платная стоянка. До утра постоит, а в восемь тридцать приедешь к нам в управление, позвонишь вот по этому телефону… — Омельченко подал парню клочок бумажки с цифрами. И глазами снова показал на листок с «объяснительной» — подписывай.

Литовкин замялся.

— Товарищ капитан… ну, это… вы меня в стукачи вербуете, да?

Омельченко помрачнел, строго глянул на Брянцева:

— Олег, вызови милицию. Нам ехать надо, некогда этого гражданина уговаривать. С ним почеловечески, сочувственно, а он…

Брянцев открыл бардачок, взялся за трубку радиотелефона — Товарищ капитан! Подождите! — парень заискивающе и жалко улыбнулся. — Я ж никогда в такую ситуацию не попадал, с милицией и то дела не имел. Я и раньше ездил, и меня не останавливали, я правил не нарушал… А сегодня скорости прибавил, и вы налетели…

— Это ты чуть на нас не налетел! — возразил Брянцев, и в интонации его голоса было больше ожидания, чем угрозы, — в таком деликатном деле пережимать не следует. — И мы же тебе похорошему говорим: или — или. Сейчас милиции сообщим — и ты загремишь вместе с этим осиным гнездом, что в «Братане». А там уж сами разбирайтесь. Простят тебе — не простят…

Литовкин попросил сигарету. Закурил, пальцы его вздрагивали. При всем при том был он, конечно, не дурак и в данный момент балансировал на проволоке — в какую сторону упасть, где спрыгнуть. И тут мало хорошего, в агентах ходить, и там на перо в один миг насадят, как муху. Литовкин пообщался уже со средой наркоманов, знал, что у них там все просто.

Омельченко с Брянцевым молчали. Пусть думает человек.

— А когда-нибудь… Случайно или, может, кто из ваших проговорится… хрипло спросил Литовкин. — Мало ли! Живые люди!

— У нас не проговариваются, Миша, — спокойно сказал Омельченко. — У нас за это очень строго карают. Агентура — такое дело. Сам умри, а агента не выдавай.

— Да я, вообще-то, читал… слышал. Только как-то все неожиданно получилось. Ехал себе… — Литовкин докурил сигарету и окурок выбросил в приоткрытое окно.

Важный психологический пик в их беседе был, кажется, преодолен, и оперативники перевели дух.

Парень решительно вздохнул и подписал бумагу.

— Может, я все-таки поеду, а, товарищ капитан? — спросил он Омельченко.

— Миша, в таком состоянии тебе лучше не рисковать. Мы же решили: ставим машину на стоянку до утра, ты звонишь своей девушке, можешь с нашего телефона… Утром приходишь, мы возвращаем тебе ключи — отдохнувшему и не представляющему опасности для других. Расстаемся друзьями. Да, кстати, обращаться к нам лучше по имени-отчеству, так удобнее. И в разговоре, и когда будешь звонить.

— Мне часто придется звонить? — парень заметно напрягся.

— Да нет. Может, два-три раза… Мы и сами позвоним, если нужно будет встретиться. Дома есть телефон?

— Есть.

— Ну вот. Знакомый коммерсант позвонил, что тут такого?

— Ничего, я понимаю… Значит, мне все про наркотики… про Кашалота надо будет узнавать, да?

— Миша, успокойся, отдохни до утра, подумай. Утро вечера мудренее, знаешь, наверное, русскую пословицу? Ну вот. Завтра спокойно поговорим… Ты позвони своей девушке, позвони. Ждет ведь.

Брянцев снова открыл крышку бардачка, извлек аппарат, спросил номер. Трубка говорила громко, и все трое хорошо слышали нежный и немного взволнованный голос девушки:

— Миша, что случилось? Ты где?

— Тань, да ты понимаешь… Что-то с зажиганием. Короче, заглох, меня сейчас на стоянку оттащат, а потом я приду. Поняла?

— Поняла-а… — распевно отвечала пассия Литовкина. — Давай быстрей, мясо уже остыло.

«Ауди» поставили на стоянку у Вогрэсовского моста, безлошадного кавалера отвезли на свидание с возлюбленной на оперативных «Жигулях», и все четверо были довольны исходом происшествия: Омельченко с Брянцевым заполучили, кажется, источник информации в интересующей их среде, начинающий наркоман Литовкин из двух зол выбрал меньшее, а его пассия обрела-таки на ночь своего молодого любовника, который мог бы коротать ее где-нибудь в милицейских застенках…

Все трое — Мельников, Омельченко и Брянцев — пришли на работу пораньше, за полчаса до того, как появится у серого здания УФСБ наркоман Литовкин, и сидели сейчас в кабинете Мельникова, решали — как укрепить с любителем быстрой езды отношения, не пережать. Утро в самом деле вечера мудренее. Вчера парень был испуган, во всем сознался, продавца наркотиков назвал, бумагу подписал, ночью же мог кому-нибудь позвонить, посоветоваться. Мог девушке своей открыться, а у той знакомства среди юристов, те назвали вещи своими именами — вербовка агента посредством шантажа, действие с точки зрения права незаконное, подсудное, и злой на органы адвокат может, конечно, раскрутить эту историю до большого скандала. Но будет ли этот «злой и опытный» защищать провинившегося наркомана, с какой стати? Ради скандала, сенсации в бульварной газетенке? В конце концов, что он, Литовкин, может сказать адвокату? Что его задержали оперативники ФСБ, нашли у него наркотик, взяли объяснительную, машину как источник повышенной опасности для окружающих поставили на платную стоянку, а утром вернули ключи. Только и всего. Теперь же эту объяснительную надо передать в райотдел милиции по месту задержания Литовкина, и дальше колесо закрутится само собой…

Так, подбрасывая друг другу вопросы, три офицера прокачали ситуацию, решив пока наверх, в кабинеты замов начальника управления и самому генералу, ничего не сообщать — преждевременно. Придет Литовкин за ключами, все станет ясно. Обрел их отдел… ну, пусть и не друга, агента, или же небольшие неприятности. Доказать, что его вербовали, Литовкин щ сможет, документально это никак не отражено, его возможное заявление адвокату может быть расценено как фантазия, бред человека, знакомого с иглой и наркотиками, а глюки (галлюцинации), как известно, бывают самые невероятные.