На тебе греха не будет... - Голубева Татьяна В. - Страница 33

Прикладывая к распухшей щеке ледяной компресс, Ил она принялась строить планы мести. Убить эту тварь, придушить во сне… Нет, это слишком просто. Никакого удовольствия. Надо… Ну конечно, она должна уйти от Толяна, начать новую жизнь..! Вот только где она будет жить? Комнаты у нее давным-давно нет, она по собственной глупости и доверчивости позволила Нерадову продать ее, деньги исчезли неведомо куда… Илона совсем забыла, что комнату они продали по ее, а не Толяна инициативе, что деньги она расшвыряла собственной рукой, напившись в дым и вообразив себя сеятелем счастья на всей планете. Она винила во всем Нерадова. Это он оставил ее без своего дома. Он обманул ее, поманив красивой жизнью, из-за него она попала в тюрьму, а теперь он задумал окончательно избавиться от нее… Ничего у него не выйдет. Она придумает, где ей временно пристроиться… Завтра же придумает. Можно ведь попросить кого-нибудь с почты приютить ее на время, ненадолго, совсем ненадолго! Она быстро восстановит старые знакомства, она найдет себе настоящего рыцаря, защитника, благородную душу, готовую ради нее на все… Илона представила, как она выходит из белого «мерседеса»… Солнечный день, зима, все вокруг бело от снега, на ней белая норковая шубка… а на тротуаре неподалеку от автомобиля стоит Толян, грязный, оборванный, нищий… Она не узнает его, но он… Он сразу видит, что эта прекрасная дама — его бывшая жена… Он бросается на колени, он от отчаяния бьется пьяной головой об асфальт… а она небрежно бросает ему сто долларов и исчезает за стеклянными дверями роскошной гостиницы, предупредительно распахнутыми лощеным швейцаром в новенькой униформе… Ах, вот это — настоящая месть! Унизить, смешать с дерьмом… Ничего другого Толян не заслуживает.

Уйдя в мечты, Илона не заметила, как кончился день, не слышала, как проснулся Нерадов, и испуганно вздрогнула, внезапно услышав его голос:

— Ну что, детка, как настроение? У нас ничего выпить не осталось?

— Нет, не осталось, — сухо ответила Илона.

— Ладно, схожу куплю… Прогуляться хочется. И выпить как следует. Ты пока сооруди что-нибудь на закуску.

В ящике кухонного буфета оставалось совсем немного денег — Илона отлично это знала. Но ей тоже хотелось выпить. Еще как хотелось! Ее просто взбесило, что Толян был настроен вполне благодушно и явно не считал себя ни в чем виноватым! Подонок, тварь! Ну, он свое получит…

Толян ушел, а Илона нарезала подсохший батон, чтобы поджарить гренки, натерла сыр, отложила яйца для омлета… «Какое убожество, — думала она, — каждый день омлет, сколько можно?» Ей хотелось крабов, икры, ананасов, ей хотелось коньяка и шампанского… Черт побери этого урода Толяна! Не способен обеспечить женщине даже самую простую, нормальную жизнь, не говоря уж о роскоши! Чтоб ему сдохнуть под забором! Да еще и драться научился!

Нерадов вернулся быстро, принес две бутылки водки и банку консервов «Печень трески». Илона поморщилась, но все же поспешила отыскать пару луковиц и, порезав их тонкими кольцами, залить уксусом — для салата. Пока Толян открывал бутылки, она поджарила гренки с сыром, взбила яйца с остатками пряностей. Нерадов помог ей отнести все в комнату, расставить на низком журнальном столике перед диваном. Илона вернулась на кухню, чтобы заняться салатом, а Толян тем временем распечатал обе бутылки и включил видик. Новых кассет у них давно уже не было, и он выбрал одну из старых — «Крестный отец». Илона, услышав с кухни звуки знакомой мелодии, с которой начинался фильм, усмехнулась и подумала, что Толян, похоже, решил посредством фильма вдохновиться на новые «подвиги», вообразил себя крутым мафиози… Ну, это его проблемы. Она в эти игры больше не играет.

Наконец они уселись на диван, рядышком, как бывало, но Илона слишком остро ощущала свою распухшую щеку и синяк под глазом и слишком сильно ненавидела сидевшего возле нее человека, чтобы воспринимать этот ужин как примирение. Нет, она не собиралась его прощать.

Они выпили раз, другой, третий… Толяна повело. Он вдруг начал посмеиваться себе под нос и что-то неразборчиво бормотать. Илона покосилась в его сторону. Фу, ну и гадость! Пьян, небрит, воняет, как козел… И как она могла настолько ошибиться, как могла принять его за мужчину своей мечты? Ну ничего, через несколько дней она уйдет от него.

Но ей пришлось уйти раньше, чем она предполагала.

Наполнив рюмки в очередной раз, Нерадов демонстративно уставился на Илону. Он рассматривал ее, как рассматривают какую-нибудь ничтожную букашку, заползшую по собственной дурости на обеденный стол. Илона разозлилась.

— Ну что ты на меня смотришь? — сквозь зубы спросила она, осмелев от выпитого. — Что, нравится результат рукоприкладства?

— Не то чтобы нравится, — хмыкнул Толян, — а просто прикидываю, когда это пройдет. В таком виде тебя нельзя выводить на рыбалку.

— Я больше не намерена участвовать в твоих грязных делишках, — надменно бросила Илона, уже успевшая унестись в мечтах на вершину Олимпа.

Нерадов хрипло захохотал и с размаху ударил ее кулаком под ребра. Ему захотелось стереть с лица Илоны это наглое выражение, она ведь сейчас посмотрела на него как на таракана или клопа, можно подумать, что она — королева, а он — ее презренный раб… Ну, он ей покажет, чего он стоит… Илона вскрикнула, упала на диван и сжалась в комочек от страха. От ужаса у нее отнялся язык, ей показалось, что вот сейчас Нерадов просто-напросто забьет ее насмерть… Ей хотелось убежать, спрятаться, но тело не слушалось, она просто не могла шевельнуться, ее словно парализовало… Толян схватил ее за волосы, поднял, усадил.

— Пей! — приказал он, поднося к ее губам рюмку. — Пей, сука, кому говорят!

Илона попыталась взять рюмку, но ее рука так сильно дрожала, что водка выплеснулась ей на халат. Толян окончательно озверел. Он заорал во все горло:

— Пей, гадина! Убью!

Илона кое-как вылила в рот то, что не вылилось из рюмки, и Нерадов немного успокоился. Он критически посмотрел на бутылку — оставалось совсем немного. Допив водку прямо из горлышка, Нерадов взялся за вторую емкость. Илона, от страха совершенно протрезвевшая, теперь уже сама дрожащей рукой придвинула свою рюмку поближе к Толяну, но он вдруг решил, что с нее хватит. Он молча, глядя прямо перед собой, выпил еще полбутылки, так и не дотронувшись ни до омлета, ни до салата, лишь время от времени нюхая ломтик поджаренного батона. Илона тоже молчала, боясь напомнить о себе. Хоть бы он поскорее заснул, этот урод, поскорее бы заснул…

К счастью, Толян не заставил ее долго ждать. Проглотив очередную порцию водки, он вдруг упал на диван и захрапел. Илона осторожно сползла на пол и крадучись выбралась из комнаты.

Бежать, бежать отсюда скорее…

Она несколько минут сидела на кухне, обдумывая свои дальнейшие действия. Потом заглянула в ящик буфета. Там оказалось всего пятьсот рублей. «Господи, что мне делать с такими грошами, — в панике подумала она, — даже на такси не хватит…» Она вернулась в комнату и, двигаясь бесшумно, как тень, обшарила карманы пиджака, брошенного на кресло. Владелец пиджака храпел, как последняя свинья, и ничего не слышал. Триста рублей. Всего триста, черт бы его побрал, урода… Илона подошла к древнему шкафу, осторожно открыла его, взяла кое-что из своих вещей — потеплее и поновее. Все остальное было в прихожей — шуба, куртка и старые сапоги, в которых она разносила почту, большая сумка…

Через несколько минут она была готова. Проверив на прощание карманы кожаной куртки Толяна и нашарив еще четыре сотни, она выскользнула из квартиры. У нее самой лежало в кошельке семьсот рублей — итого меньше двух тысяч. Уходить в неизвестность с такой суммой было страшно, но оставаться здесь она уже не могла, это было еще страшнее. Пусть без денег, но она станет наконец свободной. А деньги — дело наживное.

Готовясь к побегу, она даже не посмотрела на часы и, лишь очутившись на улице, поняла, что на дворе глубокая ночь, ледяная и черная. Сырой мартовский ветер носился по улицам, как бешеный пес, забираясь во все закоулки. Ни людей, ни машин… Пусто, темно, жутко.