Собачья площадка - Голубев Игорь - Страница 24

Владелицу эрделя Чуб знал. Пустая бабенка, но врать не будет.

— Ольга Максимовна?

— Ну да, с лопоухим гуляет, я их не разбираю… Повторение рассказа он уже слушал предельно внимательно.

Хмель покинул голову. Вникал в подробности, словно в детской игре «испорченный телефон», и представлял самое худшее: слюнявые рты, прыщавые лица, грязь под ногтями, но дорогие «косухи» ж настоящее золото в ушах. А ещё пыхтение и сопли…

— Чего же она не орала?! — вырвалась у него глупость: кто ж выйдет-то?

— О-о-о, — она посмотрела на собачника с сожалением, — хотя ты, может-та, и поперся бы. Они ж чистая саранча. За Уралом мошка лошадей жрет начисто. Эти такие же. Нет сладу.

Валерий гаркнул, подзывая к себе собаку. «С ума, что ли, сошел?» — мелькнуло в лобастой голове пса.

Внутри бывшего сержанта все клокотало. Такое бывает даже с уравновешенными людьми. Они часто кажутся вялыми и, несмотря на габариты, производят впечатление людей, не способных впадать в ярость. Но это не так. В каждом есть предел натяжения. Это как в музыкальных инструментах: или колок полетит и тогда меняй головку грифа, или выбрасывай весь инструмент, или струна порвется. Проще, но больнее. Может так стегануть… В данном конкретном случае порвалась струна. Стало больно.

Возникшее поначалу решение немедленно пойти к пострадавшей и выяснить приметы насильников сменилось на решение подождать до утра, а желание тотчас же найти и покарать виновных уступило мудрости — не лезть в воду, не зная броду. И не потому, что боялся, а потому, что не первый год знал дворничиху, как знал и её склонность к преувеличению. Однако он не сомневался в самом факте.

— Ну и дела, — только и произнес Валерий, выслушав рассказчицу, и, попрощавшись, пошел домой.

Лифт медленно опустился, двери открылись. Перед ним стояли двое молодых людей. Высокий чем-то замазывал кнопки лифта из баллончика, а другой, поменьше, руководил процессом.

Минутное замешательство прервал Валерий.

— Выходите, пожалуйста, приехали, — как можно ласковее попросил он, между тем, как внутри медленно поднималась черная, тягучая и остро пахнущая кровью волна.

Молодые люди стояли как вкопанные, понимая, что влипли. И влипли здорово. Этот дружелюбный тон не мог обмануть — они отлично знали, это не толпа беззубых пенсионеров. Укажешь таким название и назначение конечного пункта, и привет.

Вид этого здорового мужика и его огромной, пока ещё беззлобно смотревшей собаки не предвещал ничего хорошего.

Валерий, умея в таких случаях держать паузу, ждал, как можно ласковее глядя на стоящих перед ним.

— Молодые люди, освободите, пожалуйста, лифт, — повторил он минуту спустя и немного отошел, освобождая место перед лифтом, но не к стене, а в сторону входной двери, таким образом отсекая им путь на улицу. Мочить будем в подъезде, подумал он почти по-президентски.

— Да мы не спешим, — сказал высокий, в глубине души надеясь, что все ограничится устным разносом.

Мужик не решится воспользоваться услугами собаки, а без неё побоится с ними связываться, как-никак их двое. Эта последняя мысль вселяла уверенность, и свойственная всем им наглость брала верх над страхом.

Большинство ошибок происходит именно от неправильной оценки и ситуации, и возможных действий противника. Попросту они не знали, с кем связались.

— Что, лифт один, что ли? — задал вопрос длинный, предлагая Валерию воспользоваться вторым лифтом и разойтись с миром. — Вот на другом и поезжай.

Внутри бывшего сержанта все кипело, бурлило, клокотало. Он начал бояться самого себя.

— А я думал, они немые, а они говорить умеют, — хрипло сказал Чуб неизвестно кому.

Первым не выдержал неизвестности маленький. Стремительно нажал кнопку верхнего этажа, но лениво закрывающиеся двери не сомкнулись. Этот маневр сержант разгадал сразу, и вперед была выставлена нога.

— Хорошая реакция, — похвалил Валерий и без скидок на возраст, рост и вес влепил юнцу пощечину.

Мелкий отлетел в угол грузового лифта. Колени подогнулись сами собой, задница коснулась пола.

— Быстро вытирайте свою мазню, — приказал Чуб, давая подросткам последнюю возможность, и они это поняли великолепно.

В таких случаях срабатывает животный инстинкт, а кто они, эти подростки, когда нападают на стариков и беспомощных? Животные. И действуют только в своре. И инстинкты у них от своры идут.

Они лихорадочно порылись в карманах, но ничего подходящего не обнаружили.

— Плохо, — жестко резюмировал сержант. — Мама памперсов и слюнявчиков не положила на сменку? Руками вытирай. Иначе мордой придется.

Ноющая щека Хорька помогла сделать правильный выбор, и он начал очищать кнопки своей чеченкой, то и дело потирая испачканной о кнопку рукой ушибленную щеку. Маленького не зря называли Хорьком. Именно за изворотливость ума и способность приспосабливаться носил это ненавистное ему прозвище, хотя, впрочем, и внешне походил на какого-то зверька с заостренной мордочкой и мелкими зубами.

— Ну…

Долговязый побледнел, но не двинулся с места. Он был Лидером, а Лидеру не пристало подчиняться. Вторая оплеуха отбросила его в тот же угол. В тусовке он был известен как Долговязый.

Воспользовавшись тем, что дядька занялся товарищем, Хорек бросился наружу. Геркулес рванулся за ним и чуть не опрокинул хозяина. Сориентировался и Лидер. Бросился в том же направлении и был моментально завален на кафель, и единственным приятным ощущением на тот момент было для него холодное прикосновение плитки к пылающей щеке.

Конечно, самое правильное было просто выпороть, и он бы сделал это с превеликим удовольствием, с оттяжечкой, как умел делать батька, но если нет условий…

— Что, мразь, худо тебе? — спросил бывший сержант, оттаскивая собаку. — Худо. Хорошо еще, что собака в наморднике. Встать! Встать!

В эти минуты Долговязый наверняка вспомнил, что ещё несовершеннолетний, и ему стало невыносимо жалко себя. Уже готовый просить дяденьку отпустить с обещаниями никогда так больше не делать, затравленно косился на дверь подъезда в надежде на чудо.

Чуда не произошло. Никто так поздно не гулял. Радовало одно. Унижения не видел Хорек.

Когда дядька, схватив за куртку, провел носом по вымазанным кнопкам лифта, понял: такого не разжалобишь, да и не дядька он вовсе, а молодой мужик.

— Я же тебя предупреждал, что мордой вытирать будешь, — приговаривал Валерий упирающемуся парню.

Долговязый сделал отчаянную попытку вырваться, но тяжелая пятерня так шлепнула по щеке, что на глазах выступили слезы. Теперь Геркулесу очень не нравилось поведение юноши и хотелось проявить свое отношение к происходящему, несмотря на запреты хозяина.

— Это ты вчера к бабе приставал?

По тому, как забегали глаза, как дрогнуло и скривилось перемазанное краской лицо пацана, Валера понял — попал в точку. Аж дух перехватило, не ожидал такой удачи. Думал, весь день справки наводить придется.

— Она нас сама подонками обозвала, — вдруг выпалил пацан.

Внутри у сержанта все клокотало. Он бы мог простить лифт, но оставить без внимания выходку с любимой женщиной — никогда.

— Женилка не отросла, а туда же, — и его осенило. — Снимай штаны, — приказал он ледяным голосом, — сейчас мы размер посмотрим.

— Что? — переспросил Лидер с надеждой, что ослышался.

— Штаны, говорю, снимай, и живо, — очень тихо, почти одними губами предложил бывший сержант.

— Зачем? — Долговязый ухватился обеими руками за пояс.

— Я жду, — напомнил старший и ослабил поводок рычавшего пса, который теперь почти доставал оскалившейся пастью до интимного места пацана.

Мысль о том, что поводок может лопнуть или дрогнуть держащая его рука, привела дрожащие руки в лихорадочное движение, и через пару секунд джинсы были спущены до кроссовок.

— Снимай кроссовки!

Хрип перетянутого ошейником горла не позволил раздумывать и доли секунды.

— Что снимать? — с ужасом спросил, ещё на что-то надеясь, молодой, но мужик был неумолим, что подтвердил пинок под зад.