След Золотого Оленя - Голубев Глеб Николаевич - Страница 30

Славутин открыл шкаф, достал небольшую картонную коробку, поставил ее на стол. В ней среди потемневшей и свалявшейся грубой ваты лежали четыре осколка глиняных горшков. Они очень походили на те, что мы нашли в Матвеевке. Такая же грубая ручная лепка, неровный обжиг. Эти черепки были побольше и даже давали некоторое представление о форме сосуда. Три куска были, похоже, от одного горшка. Четвертый немножко отличался и по цвету и по качеству обжига.

— Это все? — спросил я.

— Да, больше ничего не осталось.

— Негусто. А где они выкопаны, не указано?

— Нет. Никаких сопроводительных документов. Только вот ярлычок: «Из сборов С.А. Смирнова, 1919 года». А все его бумаги, видимо, опечатали после смерти и неизвестно куда отправили — возможно, в архив, а может, родственникам переслали.

— Ну а выяснить, в одном они погребении были или нет — эти черепки и те, что в Матвеевке нашли, можно? — спросил Клименко.

Я покачал головой.

— А если мы с друзьями попробуем?

— Каким образом? — спросил я.

— По отпечаткам пальцев. Ведь не боги, как говорится, горшки обжигали — люди. Посмотрите, какие отчетливые отпечатки. И на тех обломках, что в Матвеевке нашли, и на этих. Вдруг их одна рука лепила, эти горшки? Тогда можно считать, что они из того же кургана, где их вместе с драгоценностями Смирнов нашел.

— Выяснить через две с половиной тысячи лет?

— А почему бы я нет? Гляньте, какие превосходные отпечатки. Каждый папилляр, каждая извилинка видны. Есть тут в областном управлении, в отделе научно-технической экспертизы, майор Задорожный Павел Матвеевич. Маг и волшебник по этой части…

Поблагодарив Славутина и захватив черепки, мы с Клименко тут же отправились в областное управление внутренних дел.

В просторной светлой комнате, похожей на лабораторию от обилия всяких приборов и микроскопов на столах, нас встретил седеющий сутуловатый человек в синем халате и роговых очках.

— Майор Задорожный, ас криминалистической экспертизы, — представил его мне сияющий Андрей Осипович. Майор обнялся с ним, похлопывая его по спине, мне крепко пожал руку. Выслушав нашу просьбу, он покачал головой и усмехнулся, одобрительно сказав:

— А ты, Андрей, все такой же выдумщик. — Потом он долго рассматривал черепки в сильную лупу: — Попробовать любопытно. Позвоните-ка завтра утречком.

Когда на следующее утро Андрей Осипович позвонил ему, Задорожный коротко пригласил:

— Приезжайте.

— Что же вам сказать? — задумчиво произнес майор, подводя нас к столу, где в строгом порядке были разложены черепки, крупные фотографии их, какие-то таблицы и диаграммы. — Конечно, для настоящего статистического анализа материала маловато. Абсолютных совпадений, к сожалению, нет. Да это было бы уж редкостной удачей. Но и те и другие черепки — от сосудов, которые лепили явно люди, родственные между собой. Некоторые отпечатки очень схожи. Вот они — А, В и С, я их пометил на снимках. Видите, какое совпадение петлеобразных папилляров? И радиальные пульнарные петли весьма схожи. Древние гончары, оставившие отпечатки пальцев при изготовлении сосудов, несомненно, принадлежали к одному племени.

— У скифов, как и у других народов в те времена, посуду, видимо, делали женщины, — сказал я. — Каждая хозяйка для своей семьи. Но я считал, что все отпечатки неповторимы, каждый из них строго индивидуален. И по отпечаткам пальцев, мне казалось, можно опознать лишь определенного человека. А вы делаете выводы насчет целого племени.

— Каждый отпечаток неповторим, верно, — Задорожный кивнул коротко остриженной седеющей головой. — На этом и основана дактилоскопия. Но, кроме чисто индивидуальных, неповторимых признаков, существуют, как установлено за последние годы, и более общие, характерные для родственных групп людей: целого народа, расы, для отдельного племени. Каждой группе присущи свои узоры и сочетания. Скажем, дугообразных изгибов, «петель», как мы их называем, или вот такие «завитковые», — показал майор кончиком остро отточенного карандаша на снимке. — Не стану вам читать длинной лекции, но можете мне поверить: дактилоскопия — наука не менее точная, чем археология. Пришлите мне для сравнения керамику с хорошими отпечатками пальцев древних гончаров, найденную заведомо в другом месте. Я их обработаю. Тогда вам станет очевидно, что лепили их люди из совсем иного племени.

— Значит, вы уверены: эти все сосуды вылеплены людьми из одного племени?

— Бесспорно.

— Тогда Матвеевский клад, несомненно, выкопал Смирнов.

— Вот этого утверждать не могу, вам виднее, — покачал головой Задорожный. — Отпечатков пальцев Смирнова я не сличал.

— Осторожничаешь, старый перестраховщик, — погрозил ему пальцем Клименко.

— Должность такая. Как говаривал адмирал Макаров: «Пишем, что наблюдаем. А чего не наблюдаем, того не пишем».

— Видали? За адмирала Макарова спрятался. Ну ловок! — восхитился Андрей Осипович. — Но все равно спасибо тебе, Павел Матвеевич, преогромное. Очень ты нас успокоил. Конечно, теперь нет сомнений: все это нашел Смирнов. Остается выяснить совсем немного, — добавил он, посмотрев на меня и хитро прищурившись: — Узнать точно, где именно.

— Ну что же, желаю успеха, — засмеялся Задорожный. — Вы оставьте адрес, Всеволод Николаевич. Официальную справку, как положено, я вам в понедельник вышлю.

— Спасибо.

— Ну а если что еще понадобится от криминалистики — милости просим, не стесняйтесь.

Привезенные мною осколки внимательно изучили знатоки скифской керамики и пришли к выводу: да, посуда похожа на ту, что находят при раскопках поселений по берегам Тясмина, Ингульца, Роси. Она ведет свое происхождение еще от чернолесских племен.

Но кто же именно здесь жил — невры или скифы-пахари, мнения опять расходились.

Посуда, как и другая хозяйственная утварь, больше различается у разных племен, чем драгоценные украшения в одном и том же стиле. Но сложность в том, что различия эти, к сожалению, не очень устойчивы и долговечны. Понравится хозяйке горшок, слепленный женщиной из другого племени. Она сделает на пробу несколько таких же горшков, да еще, может, добавит от себя какой-нибудь лишний рубчик или чуть изменит форму валика. И вот уже новшество подхватят соседки и передадут другим.

К тому же знатоки керамики мне напомнили: весьма похожую посуду опять-таки находят и на левом берегу Днепра, в Посулье и под Полтавой. Так что майор Задорожный был прав; черепки, доставленные в музей после смерти Смирнова, как и найденные среди остатков чемодана в Матвеевке, были от древней посуды, изготовленной женщинами из одного и того же племени. Значит, и сокровища, видимо, были действительно раскопаны в том же кургане Смирновым и потом украдены у него Ставинским. А где именно их выкопали, оставалось не очень ясным («где-то за Пятихатками и, кажется, Лиховкой…»). Но я все же решил добиваться разрешения провести поиски в тех краях.

Петренко выслушал мою просьбу неприветливо.

— Значит, снова хочешь менять район раскопок? — он покачал головой и вздохнул. — Не думаю, чтобы ученый совет пошел на это. И так ты мотался все лето по степи, а раскопал лишь два кургана. Кладоискательство, а не наука. Завтра какой-нибудь старичок еще что-то расскажет. И ты помчишься за государственный счет проверять его байки? Тебя даже не останавливает, что драгоценности явно скифские, а там, куда тебя тянет, по всем археологическим данным жили невры?

— Это еще надо выяснить. Может, скифы-пахари.

— Вот как? — поднял он брови. — Выходит, Алексей Иванович Тереножкин тебя в свою веру обратил? Ты тоже считаешь скифов-пахарей потомками чернолесцев? Олег Антонович нас иному учил. Быстро у тебя взгляды меняются.

— Я не закрываю глаза на очевидные факты. Ведь отпечатки пальцев подтверждают: керамика принадлежит одному племени. Значит, сокровища выкопал действительно Смирнов…

— Вовсе не значит. Ты же сам говорил: возможно, эти два фрагмента попали с драгоценностями в Матвеевский клад совершенно случайно.