Тогда умирает футбол - Голубев Анатолий - Страница 32

– Это богатый холостяк. Очень богатый. Он пришел в спорт с тремя варьете, одиннадцатью большими кинотеатрами и просторным концертным холлом. Он стал хозяином команды два года назад, когда его избрали, – Дональд иронически произнес слово «избрали», – президентом совета директоров клуба «Элертон». Сначала Лоорес дал в долг дирекции клуба что-то около ста тысяч фунтов стерлингов – клуб находился в безвыходном положении, – за что немедленно был введен в совет директоров. Там деловой инстинкт подсказал ему, что футбольный клуб отлично пристегивается к его варьете и кинотеатрам.

Долги клуба к тому времени перевалили за пятьдесят тысяч. Тогда Лоорес подошел к кассе и потряс чековой книжкой. Таким образом, он стал ангелом-спасителем. И был произведен в президенты.

Вскоре он прибрал к рукам и футбольный тотализатор, этот денежный пуп зрелищного Ливерпуля. Теперь он еще и главный директор трех крупнейших манчестерских магазинов.

Лоорес, видимо, следил за «Элертоном» долгое время. И не просто как болельщик. Иначе бы он не смог разобраться в ситуации так быстро. По призванию Лоорес – эксперт по производству денег. У него в жизни не было другого занятия. Он из богатой семьи и в двадцать три года был уже миллионером. Он давно постиг смысл многих футбольных проблем, прекрасно видит, где делают и где теряют деньги большие клубы. Руководя финансовыми операциями, он учитывает все – от игрока до последнего болельщика, который еще толком ничего не понимает в футболе. Многое он взял у «рейнджерсов», но во многом пошел дальше.

Любопытно, что чувствует Лоорес, когда смотрит матчи своей команды: «Я не могу сказать, что получаю такое же наслаждение от игры, как прежде, когда был рядовым зрителем. Одно дело смотреть на действия игроков, другое – следить, как работают эти люди».

Рассказывая о Лооресе, Дональд настолько точно имитировал его голос, что Барбара обернулась и взглянула на загорелый затылок президента «Элертона», видневшийся из-за спинки кресла.

– Тише, ты… Неудобно будет, если услышит… Они замолчали. В комнате звучал только проповеднический голос Мейсла:

– Абсолютной любовью называется отказ от насилия над человеческой природой. Такая любовь ведет к созданию универсального типа человека, свободного от национальных, классовых и политических предрассудков… Одно дело быть честным при сравнении с другим человеком, другое дело выдержать испытание перед лицом абсолютной честности.

Дональд невольно прислушался к разговору, потом заговорил сам:

– Лоорес не моргнув глазом выложил двести тысяч на покупку «звезд» для команды. Он убежден, что деньги не всегда могут купить успех, зато всегда могут сделать команду. И такой команды действительно давно не видели в Ливерпуле. Стадион – битком. А Лоорес ждет, когда к нему вернутся его деньги… Вот тебе и универсальный тип человека, свободного от всяких предрассудков, – повторил Дональд слова Мейсла.

21

Спортивная база представляла собой обычный пансионат, с той лишь разницей, что к нему примыкало большое ухоженное футбольное поле без всякой ограды. Оно давало находившемуся на нем необычное ощущение простора. Поле переходило в лужайки для гольфа, и при желании их тоже можно было использовать для тренировочной работы.

Когда Дональд вошел в дом, команда сидела за длинным деревянным столом, вытянутым вдоль застекленной террасы. Яркий солнечный свет золотил деревянные стены, пол и потолок. Завтрак уже закончился, но вставать никому не хотелось. На подносах стояли пакеты из-под молока, тарелки с остатками яичницы и розетки из-под джема.

Солман полулежал на стуле, засунув ладони глубоко под мышки, и, вероятно, о чем-то думал. На дальнем конце стола четверо играли в «Черного Джека». Только без карт – на пальцах. Набравший двадцать одно очко щелкал по носу остальных. Марфи ковырял в зубах, а Фокс еще допивал свою чашку кофе.

– Папа, а у вас очень милое семейство! – еще с порога приветствовал Дональд менаджера.

Тот кивнул и, вынув изо рта зубочистку, пробурчал:

– Ленивые все. Только за столом и работают. Он достал из кармана большую черную трубку, сунул ее в рот и принялся сосать, не разжигая. С конца стола кто-то подал реплику:

– Папа сегодня не в духе.

Дональд пожал руку всем, до кого мог дотянуться.

– У нас жить будешь или у Мейсла? – как бы между прочим спросил Крис.

– Если приютите…

– Наверху, последняя дверь направо. С Солманом вдвоем.

Дональд посмотрел на Солмана. Бен в ответ кивнул головой, не отвлекаясь от своих мыслей.

Наверху Дональд переоделся в тренировочный костюм. Когда он спустился вниз, команда перебралась в холл. Кресел для всех не хватало, и каждый устраивался как мог. Мей и Камптон улеглись прямо на пол, подложив руки Под голову. Рыжий Майкл закинул ноги за спинку кресла Прегга, и оба долго возились – Прегг сбрасывал назад ноги Майкла, а тот как ни в чем не бывало клал их ему прямо на голову.

– Ну, будет, потешились – и за работу, – Марфи сидел возле большой черной доски, установленной прямо на стульях. Старый Джекки Дасслер принес мел и губку и уселся рядом с Дональдом.

– Как жизнь, Джекки? – полушепотом спросил Дональд.

– Какая жизнь… – прошамкал старый сапожник. – Жизнь у вас, а у нас только кривые шипы да оторванные подошвы.

Собственно говоря, ни Джекки, ни Дональду на занятиях по тактике делать было нечего. Но они любили послушать Марфи. Вот уже сколько лет тот умудрялся так проводить «душевные беседы», как он называл их, что они не проходили даром.

– Крис не в настроении. Вчера перед отъездом он выгнал из клуба молодого парня, который подавал кое-какие надежды, – прошептал Джекки. – Парень немножко свихнулся. Недели три назад пропустил тренировку. На следующий день Крис спросил, почему он не выполняет своих обязанностей перед клубом. Тот ответил, что был «слишком усталым, чтобы тренироваться». Марфи стерпел. Но когда парень пропустил еще одну тренировку, он отправил его домой.

Марфи не любил расставаться с людьми. Он до сих пор еще переживал отчисление парня. И начал свой сегодняшний разбор издалека.

– На Хай-стрит еще до дьявола людей, которые говорят спутнику, оглядываясь на вас: «Видишь вон того оболтуса? Он играет за «рейнджерсов». Ничего не делает и живет припеваючи!»

Ба! Мне приходилось слышать это на улицах многих городов мира. По-немецки или по-итальянски это звучит иначе, но смысл один и тот же. Что в Мадриде, что в Париже. Обыватели никак не могут простить «звездам» больших заработков. Они представляют себе игрока только у кассы, когда он получает деньги, но не представляют его за работой. Что бы они сказали, посмотрев на тренировки Ди Стефано? Великий центр работает, как последний бездарный игрочишка. И не думаю, что, протирая штаны в канцелярии, директор какой-нибудь фирмы трудится за те же деньги больше, чем Ди Стефано.

В прошлом году я был у «Реала» на сборах. Вы по сравнению с ними живете, как боги. В «Реале» режим пожестче…

Марфи посмотрел в окно. Стояла солнечная прохладная погода. Была та пора осени, когда воздух словно сам просится в легкие, воздух, в котором будто растворен эликсир бодрости, не дающий впадать в уныние.

Нельзя сказать, чтобы команда слушала Криса Марфи, по-мальчишески глядя ему в рот. Отнюдь! Все являло собой полнейшую апатию и невнимание к словам менаджера. По крайней мере внешне. Солман уставился немигающим взором в потолок, распутывая паутину трещин, замазанных древесным лаком. Рыжий Майкл сосредоточенно почесывал нос длинным ногтем мизинца. Однако игроки не были равнодушны к рассказу Марфи. Это стало видно по тому, как сразу расцвели улыбками и зарделись лица парней, когда Марфи заговорил о больших деньгах.

– Чтобы не потухнуть раньше времени, футбольная «звезда» должна себя постоянно держать в экстраформе. Да, да! Ваши имена и былые заслуги – пшик, если вы хоть раз не оправдаете надежд своих хозяев и почитателей. Плакали тогда и ваши доходы… Это горькая правда, но все-таки правда.