Тогда умирает футбол - Голубев Анатолий - Страница 2

Парни взяли девушку за ноги и, перевернув вниз лицом, поволокли по песку к воде. Стащили ее в море и теперь уже втроем поплыли к катеру. Вновь запустили мотор. Вновь дали большой плавный круг. Вновь бросили катер метрах в ста от берега. Так же бесшумно появился из своего домика ловкий итальянец и, пригнав катер, поставил его на место.

Дональд даже выругался.

«Какого черта я на всякую ерунду обращаю внимание?!»

Но, странное дело, на этом пляже все мелочи принимали самостоятельное, гипертрофированное значение, словно только в них и был смысл жизни.

Роуз направился к выходу, чтобы в киоске, увешанном журнальными обложками, купить свежую газету. Вернувшись на террасу, он раскрыл континентальный выпуск «Дейли экспресс». Привычно пробежав первую и вторую полосы, он собрался было углубиться в отдел спорта. Неожиданно в глаза ему бросился жирный, в несколько строк заголовок. В первое мгновенье до сознания дошли только два слова «Манчестер Рейнджерс».

«В отделе судебной хроники? Странно!…»

Содержание самой заметки настолько поразило Роуза, что он даже растерялся.

«Манчестер Рейнджерс» требует четверть миллиона!»

«Из неофициальных, хорошо осведомленных кругов Английской футбольной лиги стало известно, что руководство клуба «Манчестер Рейнджерс» намерено возбудить процесс против компании Британских европейских авиалиний.

В феврале 1958 года под Мюнхеном разбился самолет «Лорд Беверли», принадлежавший этой авиакомпании. В катастрофе погибло несколько известных футболистов первой команды «Манчестер Рейнджерс». И вот спустя почти три года клуб решил потребовать от БЕА возмещения убытков.

Требования, выдвигаемые руководством клуба, явно не укладываются в обычные юридические рамки. Дирекция требует, в частности, возместить материально потерю клубного престижа, вызванную гибелью лучших футболистов. Предъявляет счет за убытки, понесенные в результате отмены нескольких матчей, не состоявшихся из-за катастрофы. В особую статью выделена потеря продажной стоимости ведущих «звезд».

В случае удовлетворения иска авиационной компании придется расстаться с крупной суммой в 253 тысячи 24 фунта стерлингов…»

«Потеря продажной стоимости ведущих «звезд»… С точностью до 24 фунтов. Ну, это уж слишком! Можно всякое писать, но такое… Надо же было вспомнить кому-то о страшной катастрофе 1958 года! Ничего себе утка, да еще в отделе судебной хроники!»

Дональд с отвращением отбросил газету.

«А если это правда?! Не может быть. Я же разговаривал с Уинстоном Мейслом перед самым отлетом в Рим, и он ничего не сказал. Мейсл не стал бы скрывать от меня такую серьезную штуку, как процесс. Нет, это ужасно! Имена ребят, которых мы так любили, называли «надеждой Англии», будут трепать по газетным полосам».

Он встал и пошел к телефону. С третьей попытки дозвонился Марчелло, когда уже совсем отчаялся услышать его голос.

– Добрый день, Дон! Что-нибудь случилось?! Тебе, наверно, нужен тот самый миллион, который стоит девочка, лежащая рядом? Так скажи ей, что он у тебя в швейцарском банке, а ты сможешь получить его лишь завтра!

– Подожди, Марчелло! – остановил его Роуз. – Ты читал «Дейли экспресс»?

– А как же?! Я ведь дежурный и готовлю сегодняшний номер! Половина «Дейли экспресс», как всегда, будет перепечатана нашими машинистками, и ты вечером спокойно прочтешь у нас все, что не успел выудить в оригинале. Это называется «по сообщениям зарубежных корреспондентов».

– Я имею в виду сообщение о «Манчестер Рейнджерс», – перебил, раздражаясь, Дональд.

– А-а!… О твоих любимцах… Читал… Они затеяли недурное дельце. С материальной стороны, конечно… Но, прости, такое не пришло бы в голову даже на нашей грешной итальянской земле.

– Так это правда? Не просто газетная утка?

– Думаю, что нет. Мы получили ленту агентства «Рейтер». Их парень взял интервью у директора клуба…

– У Мейсла?!

– Да, вроде бы у него. И тот подтвердил официально. Веселенькая может быть история! Не плохая кормушка для нашего брата журналиста, а?!

– Ужасно все это, Марчелло…

– О, да я вижу, ты там сидишь без девочек и совсем загрустил! Вместо отдыха ты опять занимаешься делами большой спортивной политики.

Огорченный Дональд задумчиво опустил трубку на рычаг, не дослушав острот Марчелло.

«Если процесс не утка, надо ехать домой. Жаль, так хотелось поболтаться пару дней в Риме!

Ничего не выйдет. Завтра с аэродрома позвоню Барбаре… Она-то должна что-нибудь знать о процессе…»

Он стал собираться в город, хотя до вечера было еще далеко. Дональд не думал о том, как проведет остаток дня в душном Риме, ибо мысли его были уже там, в Манчестере, дома.

На вопрос пляжного швейцара: «Вы еще сегодня вернетесь, синьор?» – он вежливо раскланялся: «Нет. Спасибо!»

Роуз был, пожалуй, единственный, кто в этот полуденный час спешил в Рим, а не из пыльного города к морю.

2

Утром, выпив натощак стакан вина, самого легкого «кьянти», и проглотив бутерброд с холодным вареным мясом, он поехал на аэродром. С Марчелло они попрощались по телефону, и перед уходом Дональду пришлось оставить вчерашний абонемент у портье.

В аэропорт он поехал заведомо рано, чтобы успеть переговорить с Манчестером. Заказав разговор с Барбарой, Роуз направился к билетной кассе.

– Синьора выдаст билет до Манчестера на имя Роуза? Я бронировал вчера.

– Первый класс?

– Нет. Туристский. На рейс № 110.

Едва он успел получить билет, как его вызвали на переговорный пункт.

В трубке он услышал знакомый, очень явственный, словно Манчестер не лежал отсюда в четырех часах полета на «боинге», голос Барбары.

– Барбара?! Как ты себя чувствуешь?

– Дон?! Рада слышать твой голос! Я – отлично! Kaк у тебя дела?

– Говорят, все дела у вас. Послушай, Барбара… Я сегодня буду дома и вечером зайду к тебе. Мне хотелось просто узнать, что ты никуда не уехала. И еще… Ты ничего не слышала о решении совета директоров? Во вчерашних газетах сообщалось, что Мейсл намерен судиться с БЕА?

– Да. Я встретила на днях Криса. И он сказал, что процесс состоится. Не знаю, плохо ли это или хорошо, но я не заметила особого восторга на лице старого Марфи. А процесс как-нибудь нарушает твои римские планы? И ты вынужден вернуться?

– Мне просто хочется как можно скорее быть дома.

– Жду. Только умоляю, не рассказывай соседям по самолету об ужасах авиационных катастроф.

– Обещаю… До встречи!

Роуз усмехнулся. Барбара всегда напоминала о его злой привычке пугать спутников рассказами о самых страшных случаях на воздушных трассах. Знал он их сотни и рассказывал мастерски. В течение всего полета соседи боялись шевельнуться, будто от их неловкого движения мог пополниться список чудовищных происшествий, о которых они только что слышали. Дональд не был садистом. Наоборот, ему доставляло огромное удовольствие видеть, как после посадки соседи радовались счастливому исходу путешествия, словно сами пережили по крайней мере половину возможных злоключений.

Но предупреждение Барбары было излишним. Машина шла почти пустой. В салоне сидел, угрюмо уставившись в иллюминатор, полноватый немец. Где-то за портьерой, в первом классе, громко спорили два американца – в их рокочущий говор вплетался легкий свист моторов. Прошла по машине женщина с ребенком лет четырех – вот и все, пожалуй, кто мог бы слушать страшные рассказы Дональда.

Но сейчас ему и не хотелось с кем-то говорить. Он сидел, глубоко забившись в мягкое кресло, и никак не мог отделаться от одного воспоминания…

3

Был ненастный февральский вечер. Дональд только что вернулся с Мюнхенского аэродрома в гостиницу, когда у него в номере зазвонил телефон. Нехотя снял трубку и услышал голос Тони Гарднера, журналиста из «Ивнинг ньюс», с которым чуть больше часа назад простился в холле аэропорта. Тони летел с командой «Манчестер Рейнджерс» из Белграда после трудной ничьей в матче на кубок европейских чемпионов. Это был один из центральных поединков в футбольной летописи 1958 года накануне чемпионата мира.