Светорада Медовая - Вилар Симона - Страница 71

– А если фрукты правильно протушить с мясом, у-у-у… какое объедение получается! – сообщила она, когда они уже отправились верхом в степь. – Я стряпала подобное у Мариам, и ваша хваленая красавица ханша нашла, что подобное блюдо, да еще если к нему добавить подходящих специй, просто изумительно.

По пути они с Овадией обсуждали, что ни шафран, ни имбирь, ни гвоздика, которыми шад пробовал приторговывать на Руси, не имели там успеха. Овадия сокрушался, что русы слишком любят свой чеснок и укроп и иных приправ не признают. Светорада только смеялась, припомнив, что в Смоленске ее хазарский жених с огромным удовольствием ел чесночные пампушки, поглощал окрошку и свекольник, отнюдь не жалуясь, что они не вкусны, или плохо приготовлены.

Приятный разговор с царевичем, легкое общение, неяркое, но согревающее осеннее солнце над степным раздольем, где они целый день катались верхом, стремительный бег коней дарили неповторимое ощущение воли. Они носились наперегонки, съезжали к реке, смотрели на юрты многочисленных родов, собравшихся на зимовье, и повсюду, где появлялся Овадия, люди начинали его славить, сбегались и приветственно кричали.

Спустя какое-то время Светорада с Овадией отправились в Итиль, чтобы купить подходящую сбрую для ее Судьбы. Овадия утверждал, что сбруя для лошади так же важна, как Украшения для красивой женщины. Ведь для степняков хазар чем богаче украшена лошадь, тем выше статус того, кто на ней ездит.

Они ехали между станов кочевников, и Светорада думала, что столь теплой зимы (а на Руси сейчас было самое время отмечать дни Мороза[119]) ей еще не приходилось переживать. Солнце тут светило необычайно ясно, не было ветра, и даже птицы весело щебетали в садах вокруг Итиля. Оказавшись в самом Итиле, а не в его торговой части, Хамлидже, Светорада невольно обратила внимание, как тут все пышно и богато, какие красивые строения видны за заборами, как плотно утрамбованы проходы узких улиц, как красиво украшены мозаикой арки въездов во дворцы знати.

Когда же они въехали в узкий проход между улицами, их нагнал один из людей шада, сообщив, что за ними к Итилю подъезжает войско аларсиев во главе с беком Вениамином. Светорада при этом ощутила только любопытство – она была наслышана о величии и могуществе этого подлинного правителя Хазарии и была бы не прочь увидеть его. Лицо Овадии, наоборот, сразу помрачнело. Он огляделся, решая, где бы им скрыться, но потом, словно передумав, взял лошадь Светорады под уздцы и отвел под глубокую арку одного из дворов.

– Держись за мной. Здесь нам ничего не будет угрожать.

Светорада, заслышав приближающийся топот копыт многочисленного отряда, различила перезвон металла и заметила, как поспешили убраться с улицы люди, как женщины стали уводить детей и даже уличные собаки кинулись врассыпную. Вскоре проход между увенчанными башенками стенами совсем опустел. Зато где-то вверху открылись окошки, в которых появились любопытные лица.

Войско основной хазарской гвардии аларсиев и впрямь представляло собой красивое и грозное зрелище. Впереди скакали глашатаи, трубя в медные трубы, за ними – всадники с вымпелами на высоких шестах. Следом двигались одетые в броню воины на сильных лошадях, покрытых чешуйчатыми чалдырями[120] с богатой отделкой. У всадников был надменный и суровый вид, их начищенные до блеска металлические юшманы[121] закрывали тела, спускаясь до самых шпор, сверкающие мисюрки[122] защищали головы. Все это смотрелось грозно, мощно и великолепно. Светораде, не раз наблюдавшей за варягами в их лучшей броне и личными гриднями своего богатого отца Эгиля Золото в воинском облачении, еще не доводилось видеть столь грандиозную и опасную силу, как этот отряд неуязвимых аларсиев.

Сам бек Вениамин ехал не впереди отряда, а в середине – защищенный со всех сторон, величественный и гордый. Это был уже немолодой воин, властный и надменный, с небольшой холеной бородкой и густыми сросшимися бровями под золоченым ободком высокого островерхого шлема, острую маковку которого украшал пышный плюмаж из перьев. Казалось, что он смотрит прямо перед собой, но, тем не менее, он сразу заметил в арке ворот Овадию и поднял руку в стальной перчатке – почти небрежный жест, заставивший весь отряд замереть мгновенно.

Светорада немного оробела, слушая, с какой холодной вежливостью обменялись приветствиями бек и сына кагана.

– Здоров ли ты? Силен ли ты? Радуют ли тебя твои близкие?

В какой-то миг взгляд бека Вениамина устремился на Светораду. И пока Овадия цветисто расхваливал Вениамина за удачный поход и победу над очередными врагами благословенной Хазарии, Вениамин не спускал с нее взгляда своих темных, немного навыкате глаз.

– Это и есть русская девка, ради которой ты отказываешься от брака с моей родственницей Рахиль?

– Род этой девушки, – веско начал Овадия, – один из лучших на Руси. И для меня великая честь, что она оказалась подле меня. Она моя мечта и награда. И разве ты сам не мужчина, Вениамин, чтобы не заметить, насколько она достойнее и красивее толстощекой дочери торговца Шалума бен Израиля?

В его тоне послышались вызывающие нотки, и Вениамин сурово нахмурил брови.

– Если я правильно понял, это твоя любимая шлюха. Эти мерзкие язычницы не имеют ни на щелег[123] чести и отдаются по первому же зову, что и отличает их от богоизбранного еврейского народа, чьи женщины благородны и целомудренны, а брак с ними способен ввести мужей в общество высокородных.

От подобных грубых речей Светораду взяла оторопь, а тут еще как на грех ее пятнистая Судьба, взволнованная таким количеством незнакомых чужих коней, стала фыркать и рваться, так, что княжне пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить ее. Она не услышала, что ответил Овадия Вениамину, но заметила, как тот поменялся в лице.

– Кто не ценит доброго отношения и помышляет интригами, готовит себе высокий конец: его голова поднимется выше всех голов. На высоком колу! – заявил бек.

Это была прямая угроза, да и потемневшее лицо Вениамина не предвещало ничего хорошего. Потом стальная лавина аларсиев двинулась дальше за своим предводителем.

Светорада взглянула на Овадию. Он улыбался, но как-то сдержанно, одними губами. В глазах же плясали недобрые огоньки.

Светорада чуть коснулась стременем его стремени.

– Царевич, этот человек опасен.

Не глядя на нее, Овадия произнес:

– Я тоже опасен. И жидовский выродок знает это. Как и то, что однажды я его убью. И это воля небес!

Тем не менее, Светорада была встревожена, и ее не очень обрадовало последовавшее вскоре возвращение во дворец. Даже в становище черных хазар с их нехитрым бытом и хмельным весельем она чувствовала себя лучше, чем в роскошном дворце, где по углам шептались евнухи, у стражей были лица убийц, а внутренние интриги разъедали душу. Только Руслана была довольна, вновь оказавшись с сыном. Зато евнух Сабур держался почти надменно.

– Благородные жены пригласили вас к себе отведать изысканных яств на праздник Хануки, – передал он княжне приглашение иудеек.

Светорада была довольна. Ей нравилось общество образованных иудеек, их манера общения и ненавязчивая приветливость. Она засиделась у них, изумляя собеседниц своими суждениями о жизни кара-хазар. Светорада оказалась достаточно наблюдательной, чтобы отметить, что, в отличие от большинства иудеек, Рахиль не стремилась поддержать с ней беседу, да и взгляды этой полноватой хорошенькой девушки вряд ли можно было назвать приветливыми. Доброжелательная Сара даже шепнула русской княжне перед уходом, что ей все же стоит замолвить словечко о Рахиль шаду Овадии…

– Ты только окажешь услугу Овадии бен Мунишу, ибо упорство может сделать его изгоем. Если шад, как и другой сын кагана, Габо, осмелится противиться воле рахдонитов, он просто навредит себе.