Светорада Медовая - Вилар Симона - Страница 49

Светорада припала к холке знакомой рыжей кобылы. По сути, ей и править не нужно было – та ровно шла среди других бешено ржавших лошадей. На пути возник хазарин, но он только и успел закричать, когда его подмяли, затоптали, расплющили несущиеся с огромной скоростью кони. За спиной Светорады кричали девчонки; Хельга, к которой привязали младшую сестру, так вцепилась в княжну, что едва не вырвала с корнем прядь ее распущенных волос. Светорада увидела, что вокруг завязалась схватка. Неужели свои помогают?

И вдруг скакавшая впереди лошадь упала, с нее с криком свалились люди. Светорада едва удержалась на рыжей, чувствуя боль от повисшей на ее волосах Хельги. Удержались! Но в этот миг она увидела и еще нечто, что заставило ее сдержать рвущуюся кобылу. Ибо там, за отлетевшим в сторону дымом, в отблесках пламени она увидела Стему!

Он стрелял. Привычный разворот руки, когда он вынимает стрелу из тула за плечом, рывок локтя от спущенной стрелы, широко расставленные в упоре ноги. А подбегавшие к нему хазары так и падают, как спелые колосья, так и катятся по земле, оседают. Вокруг кипела рукопашная, люди сражались, слышались влажные хлюпающие звуки разрубленной плоти, скрежет стали, короткие сиплые вскрики… Но Светорада все это воспринимала как некий неясный гул. Главное она поняла: он приехал спасти ее, он рядом!

Однако вместе они будут только в том случае, если она окажется со Стемой, если он увидит ее. И она, натянув повод лошади, сдержав ее, почти на ходу перекинула ногу через холку и спрыгнула вниз.

– Скачи дальше! – крикнула перепуганной Хельге.

Та завопила, что плохо ездит, но лошадь уже понеслась за табуном, и девочка удержалась на ней, вцепившись в гриву.

Светорада же помчалась к Стеме. С кем-то столкнулась на бегу, упала, потеряв шлем, потом вскочила, растрепанная и грязная, не чувствуя ушиба, подбежала к нему.

– Стемка!

Он развернулся, все еще нацеливая стрелу, но тут же резко опустил лук.

– Светорада!

Мигом схватил ее за руку, потащил, по пути ударом кулака свалил кого-то и стал увлекать ее дальше. Они почти добежали до темных, едва различимых в дыму строений, когда Стема вдруг стал замедлять бег.

Он ничего ей не сказал, не признался, какая сильная боль ударила его в спину, неожиданно и страшно. Даже смог сделать еще несколько шагов, увлекаемый ее упорной рукой. А потом захлебнулся воздухом, не в силах вздохнуть, ноги стали слабеть, а земля будто встала дыбом. Он упал.

– Стема! – кричала рядом Светорада.

Она подхватила его, стала поднимать, тащить. В памяти жутко всплыло, как совсем недавно она так же волокла Верену. Нет, этого не может быть, Стемка живой, вон даже застонал… Как мучительно он застонал!

Она все же остановилась, когда затащила его за какие-то изгороди. Ее силы были на исходе, и она, укрывшись в тени тына, опустилась с ним на землю. Вокруг никого не было, их не преследовали. Стема лежал, как-то странно изогнувшись, кашлял, силясь поднять голову, которая все никла.

– Стемушка мой…

Они находились среди стлавшегося по земле дыма, рядом что-то горело, и в этих всполохах Светорада увидела, как он, повернувшись, смотрит на нее. Смотрит до удивления спокойно, а из уголка его приоткрытого рта темной струйкой течет темная кровь.

– Беги, Светка…

Но она только замотала головой.

– Сейчас, сейчас… – твердила. – Держись за меня, я тебя вытащу. Ну же, мой славный!

Он был такой тяжелый! Она путалась в длинном подоле татья, упала, вновь пыталась его поднять.

– Я люблю тебя… – произнес он запекшимися губами.

– Я тебя тоже. Ну, вставай же!

Она не смогла его поднять, они рухнули вместе. Совсем рядом Светорада увидела его лицо, его полуприкрытые блестящие глаза под чуть нахмуренными бровями.

Потом глаза закрылись, а голова откинулась назад.

Светорада смотрела на него, затаив дыхание, и видела, как разгладилось его лицо, спокойно разошлись брови, только кровь сильнее запузырилась на губах.

– Нет, Стемка! Ты не смеешь! Я приказываю тебе!

Его красивое лицо казалось отсутствующим, он уже ушел и не мог слышать ни возражений, ни уговоров. Он не отвечал, и она трясла его, тормошила, видя, как беспомощно покачивается голова, как безвольно лежат раскинутые руки. И еще она вдруг ощутила острый укол, когда притянула его к себе. Стрела. Острие стрелы, прошедшее сквозь него навылет… Светорада отстранилась, и Стема безвольно повалился на бок.

Она сидела не шевелясь. Медленно, мучительно медленно до нее стало доходить, что он умер. Стрелок умер от стрелы. Когда-то он пошутил, сказав ей, что стрелы его любят, слушаются и берегут. Он лгал!

Ей вдруг захотелось закричать. Она судорожным усилием вытолкнула из себя воздух, но крика не получилось… И тогда Светораде показалось, что ей на голову и плечи обрушилось небо. В глазах потемнело, тяжесть в сердце разрослась и залила свинцом все тело.

Светорада вдруг сама словно умерла, такое бесконечное чувство одиночества заполнило ее. Она просто сидела над ним, ничего не видя, не понимая, не чувствуя, кроме этой придавившей ее тяжести, которая не давала двинуться. Казалось, что вместе с потерей Стемы для нее исчез весь мир.

Кто-то пробегал мимо, ее тормошили, пытались поднять, но она безотчетно рвалась, высвобождаясь, и оставалась на месте. Рядом кричали, от нее что-то требовали, но потом отстали. Она ничего не замечала. Все, что ей сейчас было нужно, – это лечь на землю подле своего мужа и умереть.

Рядом опять возникли какие-то тени, топот ног, нездешняя речь, запах пота и чужого дыхания. Светорада не обращала на них внимания, не слышала, как кто-то рядом произнес:

– Да разразится сам Куар![101] Это же та женщина! Вот славно!

Светорада не двигалась, лишь волосы ее чуть шевелились на ветру, указывая на то, что она не изваяние, а человек. Только когда ее схватили, подняли и куда-то потащили, она рванулась, начала отбиваться, кричать. А потом потеряла сознание, поникла.

Ее взвалили на плечо и понесли.

Стемка остался лежать в опустевшем проходе, среди дыма и отблесков огней.

ГЛАВА 11

Светорада почти не понимала, что с ней происходит. Она очнулась в окружении незнакомых ей людей, которые переправляли ее в лодке, потом посадили на коня, везли через чащи. Долго везли – об этом она догадалась, но оставалась безучастной к происходящему. Она словно была погружена в какой-то плотный туман, сквозь который голоса и звуки едва проникали. А в этом тумане были лишь пустота и тоска, глубочайшее чувство одиночества.

Стема… Она с самого детства выделяла его среди всех, как будто сама Лада указала ей на него перстом. Тогда, давно, Светорада знала, что он ей не ровня, и им никогда не быть вместе. Знал это и он, потому и избегал ее. Она же, словно и цели у нее иной в жизни не было, добивалась его, приставала, мучила, даже едва не сгубила… Но не сгубила же! Знала, что такого, как Стемка, так просто не изведешь. И она ждала его, ждала, несмотря на окружавших ее женихов и поклонников, которые отвлекали, смешили и гневили княжну. Но она все одно думала о Стемке Стрелке.[102] Он где-то был, и Светорада знала, что рано или поздно они встретятся…

Сколько им пришлось пережить, прежде чем они все же соединили свои судьбы! Но иначе ведь и быть не могло! Они были созданы друг для друга – в этом она не сомневалась. Поэтому, ни о чем не сожалея и не страшась, смоленская княжна пошла за простым стрелком, пошла не раздумывая, радуясь лишь тому, что он ее позвал.

А теперь его нет. Светорада будет по привычке вслушиваться в голоса вокруг, будет искать в толпе его лукавый взгляд с легким прищуром, ловить звук его голоса в окружающем шуме. Ведь он всегда приходил за ней, что бы ни случилось. Пришел к ней и в горящий Ростов, потому что не мог без своей Светки. Он разыскал ее, чтобы спасти, как делал это всегда, забыв о том, что их последний разговор был полон горечи и оскорблений. И вспомнив, что они расстались в ссоре, она вдруг подумала, что Стема вернулся к ней, чтобы погибнуть… Ах, лучше бы она обидела его и он ушел к другой, ушел навсегда, но тогда она хотя бы знала, что он есть, что он жив… А теперь его не стало, и вместе с ним ушло все, что еще могло ее интересовать. И как раньше княжна непоколебимо верила в свою счастливую судьбу, так теперь предалась безудержному отчаянию. Смерть казалась ей лучше, чем пустая и тоскливая жизнь без Стемы, единственного человека, который был ей нужен.