Не родись красивой: Триумфальное возвращение - Голубчикова Т. А. - Страница 25

– А может, правда, дадим ей денег, и она наконец оставит нас в покое, а? За сколько можно купить эту красавицу? – зашептала Маргарита Рудольфовна, оборачиваясь к Воропаевым.

– Маргарита, мы – интеллигентные, цивилизованные люди, давайте будем вести себя соответствующе. Мы все... – одернул супругу Павел Олегович и продолжил: – А вы, Екатерина Валерьевна, поймите меня. «Zimaletto» – дело моей жизни! Звучит громко, но это так. Я вложил в него всю энергию, время, деньги, в конце концов. Я не могу настаивать, но прошу вас. Просто прошу отозвать доверенность и продолжать процесс против «Zimaletto»!

Жданов-старший открыл папку с кризисным планом для «Zimaletto», который подготовила Катя еще в те времена, когда работала здесь, освежил в памяти цифры и вздохнул:

– Я вынужден признать, что ваш план спасения «Zimaletto» жизнеспособен. Больше того, это единственно верный путь, хотя... и не самый честный... Я благодарен вам за то, что вы уже сделали! Но если вы не сделаете большего, все предыдущие усилия пойдут прахом...

– Если я буду управлять «Ника-модой», мне придется появляться здесь, – все еще колебалась Катя.– Акционеры... другие акционеры... могут быть против...

– Так что, Екатерина Валерьевна? Будем бояться акционеров или... – подбодрил он девушку.

– Или! Я отзову доверенность на Александра и не буду прекращать процесс против «Zimaletto»! – решение далось Екатерине так просто и естественно, как если бы было принято уже давно.

Она почувствовала, что в силах сделать это, что она просто обязана вернуть компании «Zimaletto» тот высокий статус в мире моды и бизнеса, которого эта компания заслуживает! Катя поняла – у нее сегодня опять началась совсем другая жизнь.

– Это деловой подход. Я рад, что не ошибся в вас, – Павел Олегович был очень доволен, его голос дрогнул и потеплел, но он сразу же вернулся к своему обычному ровному, нейтральному тону: – Катя, спасибо, это очень важное решение... возможно, для меня более важное, чем для вас... Значит, так. Запомните раз и навсегда, – обратился он к родным и близким: – Я вложил в «Zimaletto» больше, чем любой из вас. И я требую нормального отношения к Екатерине Валерьевне. Хотя бы потому, что профессионалов надо уважать! Для меня очевидно, что мы должны просить Екатерину Валерьевну воплотить в жизнь ее же собственный антикризисный план...

– Паша, ты... и вправду хочешь отдать ей компанию? – вполголоса переспросила Маргарита Рудольфовна, Решением супруга стало для нее неожиданным.

– У кого-нибудь есть другие предложения? – резко, словно ударил, спросил Жданов. Акционеры подавленно молчали.– Тогда я еще раз прошу Екатерину Валерьевну Пушкареву официально принять руководство компанией. Юридическую сторону вопроса проработают совместно адвокаты обеих сторон...

Кира редко спорила с Павлом Олеговичем по деловым вопросам и сейчас прекрасно понимала – вряд ли он примет во внимание ее «особое мнение», когда речь идет о судьбе компании. Значит, для нее остался единственный выход – уйти. Им двоим здесь не место, и Пушкарева прекрасно это знает! До боли закусив губу, чтобы сохранить видимость спокойствия, она встала:

– Что ж, если мы не можем найти другого выхода... я увольняюсь!

И вышла из зала.

Конференц-зал опустел. Замешкались только Жданов с Малиновским. Роман никогда не спешил спускаться на производственный этаж, поэтому принялся обсуждать свежие впечатления, пока еще была возможность находиться в более-менее цивилизованных условиях.

– Слушай, а твоя Катя, оказывается, ничего! Там такие сады... Как она умудрялась их скрывать? – вздыхал об упущенных возможностях неугомонный Малиновский.

– Ну ты, мичуринец, заткнись, – резко оборвал его Андрей, для большей убедительности ткнув в грудь указательным пальцем.

Ромка потер пострадавшее место и стал оправдываться:

– Да я в себя прийти не могу. Пушкарева-то – красотка! Сам бы ею занялся. Как это меня нюх подвел? Ну и что мы теперь делать будем?

После собрания акционеров Андрей не был расположен ни шутить, ни дурачиться. Он сидел за столом, сжав руками виски, словно пытаясь удержать себя от какого-то опрометчивого решения.

– Не знаю. Выхода по-прежнему два: или уйти самим, или продолжать сидеть на производстве ради компании...

Малиновскому совсем не хотелось до скончания дней прозябать на производстве – даже несмотря на обилие милых закройщиц-вышивалыциц-лекалыциц-вязалыциц... Поэтому он зло подколол Андрея:

– А приударить за Катей? Теперь, когда она так изменилась, сам Бог велел...

Жданов был так занят своими мыслями, что не уловил в словах Романа иронии, и ответил совершенно серьезно, с ностальгическими нотками в голосе:

– Катя другая. Чужая какая-то. И приударять за ней я не собираюсь. Хватит портить ей жизнь!

– Я не про жизнь, а про приударить. Нас ждут кадровые перестановки, и, чтобы нас правильно переставили, хорошо бы тебе с Катей отношения наладить.

– Шел бы ты, Рома, знаешь, куда, со своими советами...

– Уже иду, – увы, праздник не может длиться вечно – пора возвращаться на производственный этаж.– Но ты подумай!

Роман встал и с тяжким вздохом побрел к лифту.

Пушкарева вежливо, но громко постучала в дверь кабинета Киры Воропаевой. Затем, не дождавшись ответа, повернула ручку и вошла. Кира сидела за столом, устало опустив голову на руки. Но стоило Пушкаревой войти в кабинет, как его хозяйка распрямилась, готовая дать еще один бой, и с вызовом посмотрела на новую «и. о. Президента».

– Я бы хотела расставить все точки над «i», – приняла вызов Катя.

– Может, вы предложите мне свою дружбу? – горько улыбнулась Кира.– Вы ведь очень хитрая... Но я вас раскусила. Я если и останусь в компании, то только затем, чтобы не дать вам прибрать ее к рукам!

Кате не хотелось спорить и ссориться с Воропаевой – отдел региональных продаж, который она возглавляла, был, пожалуй, единственным стабильно работающим подразделением «Zimaletto», и даже Екатерина была вынуждена признать, что Кира Юрьевна – настоящий профессионал. Поэтому она старалась держаться как можно корректнее:

– Моя цель – как можно скорее расстаться с «Zimaletto», – ответила Катя.– Надеюсь, вы мне в этом поможете! – и добавила: – Несмотря ни на что, я вас уважаю.

– А вот я вас – нет! – закричала, не в силах больше сдерживаться, Кира, она хотела немедленно выставить Пушкареву за дверь, за окно, за границу– в любое другое место – только подальше от Андрея и от их семейной компании! – Вы мне жизнь испортили!

– Я пострадала не меньше, – Катя чувствовала, как у нее внутри начинает медленно подниматься мучительная волна воспоминаний, а за ней неудержимо следуют ревность и боль. Но она продолжала делать все, чтобы не сорваться и удержать ситуацию под контролем.– Я тысячу раз раскаялась в том, что позволила себе увлечься... Андреем Павловичем...

– И поэтому явились сюда снова? – язвительно уточнила Кира.– Чтобы разбить то, что мы с Андреем склеили с таким трудом?

Разговор давался Катерине с трудом, сейчас она очень хорошо понимала, что чувствует и Кира. Ей стало неловко, и она попыталась объяснить свое появление:

– Меня попросил Павел Олегович. Но вы можете быть спокойны: у меня больше никогда и ничего не будет с Андреем Павловичем.

– Почему я должна вам верить? – удивилась Кира такому повороту разговора.

– Потому что я со своими чувствами давно справилась, – Кате хотелось верить, что это так и есть, и глухо добавила: – А у него и чувств ко мне никаких никогда не было...

Кира настороженно наблюдала за собеседницей. Она очень надеялась, что Пушкарева говорит правду, во всяком случае, о себе. А Андрей? В тот их последний вечер, когда они расстались, Кире казалось, что он совершенно по-мальчишески, безоглядно влюблен в Катю... Но, может, она ошиблась? И ей стоит предпринять еще одну попытку и помириться с Андреем?

– Ну хорошо. Предположим, я готова остаться в компании... На некоторое время... Но вы должны пообещать мне, что никто и никогда не узнает о том, что было между вами и Андреем...