Русские флибустьеры - Костюченко Евгений Николаевич Краев - Страница 3

Но, вместо того чтобы свернуть к дороге, он пошел напрямик, через кукурузные поля зашагал он туда, где над деревьями торчала белая макушка старого маяка, - к рыбацкой гавани.

Он знал, что местные рыбаки, когда им удавалось поймать тунца, марлина или крупную акулу, везли улов в Прогресо-де-Кастро, где были разделочные цеха и большой рыбный рынок. Там же был порт, в котором Орлов надеялся сесть на судно, отправляющееся в Штаты.

Однако, добравшись до бухты, он понял, что не так-то просто будет найти того, кто согласился бы доставить его в Прогресс Все лодки лежали на берегу. Сети сушились на веревках между пальмами, и ни одной мачты со свернутым парусом не было видно на песке возле лодок. Судя по всему, одни рыбаки уже вернулись, другие уже ушли, и больше никто не собирался выходить в море сегодня. Только одна шлюпка покачивалась у причала, и сквозь прозрачную воду покачивалась вместе с ней ее тень на зеленоватом дне.

Шлюпка была нагружена бочонками. На корме сидел седобородый моряк в соломенной шляпе.

Орлов глянул на выход из бухты и увидел там, за белой полоской рифа, одинокую шхуну с обвисшими парусами. С нее, по-видимому, и прибыла эта лодка.

Он неторопливо прошелся по причалу. Отсюда хорошо просматривался берег. Лошадей не было видно. Может быть, они до сих пор скачут куда-то, ведь испуганный конь, бывает, несется, пока не упадет от усталости. А может, наоборот, встали где-нибудь на виду, и сам полковник Терразас уже осматривает их и мстительно щурится, готовя жуткую казнь для подлого гринго, который убил его лучших людей. Конечно, лучших. С кем попало он бы с гор не спустился~

Орлов зябко поежился. Встречаться с Терразасом не хотелось. Хотелось как можно быстрее покинуть Юкатан. В любом направлении.

Скорее всего, в таверне сейчас отсиживаются несколько рыбаков. Надо угостить их и разговорить. Здесь не Техас. Здесь не заключишь контракт за пять минут. Понадобится час-другой задушевной беседы, чтобы кто-нибудь соблазнился легким заработком. Орлов был готов заплатить любые деньги, лишь бы поскорее исчезнуть отсюда. Но на веслах далеко не уйдешь, значит, надо будет ждать ветра.

- Черт бы побрал этот штиль, - пробормотал Орлов. И без малейшей надежды обратился к моряку, сидящему в шлюпке: - Добрый день, сеньор. Пассажира возьмете?

Старик мрачно глянул на него и ничего не ответил.

Орлов подумал, что тот, возможно, не понимает испанского, и повторил вопрос по-английски.

Старый матрос глядел по-прежнему мрачно. Но все же ответил нехотя:

- Я не капитан.

- А как бы с капитаном поговорить?

Орлов присел на доски, свесив ноги с причала, и достал кисет с трубкой и табаком. В ответ на его молчаливое предложение старик отвернулся:

- Не курю.

«Бесполезно», - понял Орлов. Придется идти в таверну, уговаривать рыбаков. Кстати, там можно будет и выпить. Ему настоятельно требовался сейчас хотя бы глоток текилы или рома.

С берега раздался свист. Орлов оглянулся и увидел второго матроса, вышедшего из таверны с бочонком на плече. Ступив на причал, он опустил бочонок на доски и покатил его перед собой.

Ему было слегка за тридцать. Сухощавый и жилистый, с обветренным лицом и выгоревшими на солнце русыми волосами, он был похож на скандинава. Под просторной рубахой перекатывались бугры мышц, когда он, гибко склонившись, подталкивал и направлял непослушный тяжелый бочонок.

«Да они иностранцы, - понял Орлов, непонятно чему обрадовавшись. - Шведы или голландцы, вот почему старик не понял меня сразу. И говор у него особенный. Точно, шведы. Эх, жаль, не знаю по-ихнему ни словечка~»

Но оказалось, его сожаления были преждевременными. Подойдя к лодке, молодой матрос заговорил не по-шведски, и не по-голландски, и даже не по-английски.

- Принимай водицу, Петрович, - сказал он на чистом русском языке. - С кем ты тут балясы точишь?

- Да чудак какой-то. В пассажиры просится, - отвечал старик, ловко укладывая бочонок на дно шлюпки.

Молодой матрос цепко глянул на Орлова. Взгляд его слегка задержался там, где под рубахой пряталось оружие.

- Пассажиров не берем, - сказал он по-английски.

«Быстро же он распознал, что я не из местных, - подумал Орлов. - Да, я не местный. Очень не местный».

Он вытер вспотевший лоб рукавом и сказал негромко:

- Братцы, не выдайте. Нельзя мне тут оставаться, никак нельзя.

Заслышав русскую речь, моряки переглянулись.

- Откудова будешь? - спросил дед.

- Долго рассказывать. Вот возьмете на борт, все расскажу, - пообещал Орлов. - Не выдайте, братцы. Заберите меня отсюда, а с капитаном я договорюсь.

- Это вряд ли, - сказал дед, глянув на своего молодого товарища. - Не станет капитан из-за тебя курс менять.

- А я и не прошу курс менять. Мне, братцы, все равно, куда вы идете.

- Матросом пойдешь? - спросил молодой. - До первого порта?

- Пойду, - согласился Орлов, прикинув, что после Юкатана первым портом для небольшой шхуны вряд ли окажется Мельбурн или Гавр.

- Садись на весла, - приказал молодой. - Посмотрим, какой из тебя матрос.

- Эх, Кирила Андреич, - недовольно проворчал старик, пропуская Орлова к веслам. - Хоть ты и капитан, а скажу тебе прямо. Погубит тебя доброта твоя, погубит, попомни мое слово.

Молодой капитан уселся на банку[1] рядом с Орловым, поплевал на ладони и взялся за весло.

- У меня вахту некому стоять, - сказал он, глядя, как старик, отвязав конец от причальной сваи, бережно его сворачивает. - У меня на весла посадить некого. У меня команды-то, ты да я, да мы с тобой. А ты говоришь - доброта. Не по доброте, а по выгоде поступаю.

- Мне жалованья не нужно, - сказал Орлов, - я и заплатить готов.

- Сочтемся, - кивнул капитан. - Меня Кириллом зовут. По-американски - Крис. А ты кто?

«Брукс. Джеймс Брукс», - едва не сорвалось с языка.

- А я - Орлов, - сказал он.

Как только шлюпка отошла от причала, он увидел, что две лошади бродят по берегу, а по обрыву спускается всадник в белом сомбреро.

- Не части, не части! - сурово прикрикнул старик, вытирая с лица брызги. - Рвение свое на вахте покажешь. А грести надо гладко, ровно!

Орлов кивнул и чуть умерил пыл. Шлюпка, разрезая зеркально гладкую воду, ходко удалялась от берега.

2

О матросском деле он имел довольно смутные познания, почерпнутые из встреч с морскими офицерами. Орлов знал, что веревочная лестница, по которой он поднялся на борт шхуны, называется штормтрапом. Знал, что вместо «запада» и «востока» у моряков «вест» и «ост». Эти сведения, возможно, пригодятся, если его поставят нести вахту у штурвала. А еще он вспомнил, что самая дурная вахта - с полуночи до четырех часов утра. Ее называли «сучьей», «кладбищенской», «пропащей», а еще - «длинной», потому что двести сорок предрассветных минут тянутся гораздо дольше, чем те же четыре часа в любое иное время суток.

Кроме того, он умел готовить морские напитки, то есть смешивать грог и варить пунш. Правда, эти навыки вряд ли пригодятся ему на шхуне.

Ему довелось трижды пересечь Атлантику, и только в первом рейсе он почти все время провел на палубе, а позже вылезал из каюты, только чтобы добраться до буфета. Но он хорошо помнил, что матросы постоянно что-то чистили, натирали, скоблили. Что ж, сейчас он был готов к любой работе. Прикажут ли мыть палубу, или латать паруса, или стоять у штурвала - он был готов ко всему. Орлов даже радовался, что неожиданный жизненный поворот позволит ему узнать что-то новое. Однако капитан Кирилл сказал ему:

- Морским премудростям тебя учить никто не станет. Некогда, да и незачем. Гребешь ты неплохо, вот и будешь шлюпку гонять, когда придем на место. Сейчас идем к островам. Оттуда в Галвестон. Там и сойдешь. Составим контракт, впишу тебя в судовую роль[2]. Под тем именем, какое назовешь. Под этим же именем сойдешь в порту. У нас так: я вот, к примеру, Кирилл Белов, а в капитанском дипломе написано Крис Смит. Ты ведь тоже, наверно, сменил имя?