Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Сдается в наем - Голсуорси Джон - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

Джун в глубокой задумчивости села рядом с ним, достала записную книжку и сделала карандашом пометку. Сомс боялся шелохнуться. Проклятая вещь – родство! «Безвкусица», – услышал он её шёпот; потом, словно в досаде на присутствие постороннего, который может её подслушать, она взглянула на него. Случилось самое худшее!

– Сомс!

Сомс повернул голову на самую малую толику.

– Как поживаете? – спросил он. – Мы с вами не виделись двадцать лет.

– Да. Что вас сюда привело? иначе, как мои грехи, – ответил Сомс, Ну и мазня!

– Мазня? О, конечно! Ведь это ещё не получило признания.

– И никогда не получит, – ответил Сомс. – Это должно приносить убийственные убытки.

– Несомненно. И приносит.

– А вы откуда знаете?

– Эта галерея моя.

Сомс в неподдельном изумлении повёл носом.

– Ваша? Чего ради вы устраиваете подобные выставки?

– Я не смотрю на искусство как на бакалейную торговлю.

Сомс указал на «Город будущего».

– Взгляните на это! Кто станет жить в таком городе? Или кто повесит такую картину у себя в доме?

Джун загляделась на полотно.

– Это видение, – проговорила она.

– Ерунда!

Наступило молчание. Джун встала. «Чудачка!» – подумал Сомс.

– Кстати, – сказал он вслух, – вы тут встретитесь с младшим сыном вашего отца и с женщиной, которую я знавал когда-то. Если хотите, мой вам совет: закройте вы эту выставку.

Джун оглянулась на него.

– Эх вы, Форсайт! – воскликнула она и пошла дальше.

В её лёгкой, воздушной фигурке, так внезапно пронёсшейся мимо, таилась опасная решимость. Форсайт! Конечно, он Форсайт! Как и она сама! Но с той поры, когда почти что девочкой она ввела в его дом Филипа Босини и сломала его жизнь, его отношения с Джун не ладились и едва ли могли наладиться в дальнейшем. Так вот она теперь какая – по сей день не замужем, владелица галереи!.. Сомсу вдруг пришло на ум, как мало он нынче знает о своих родственниках. Старые тётки, жившие у Тимоти, умерли много лет назад; не стало больше биржи сплетен. Что все они делали во время войны? Сын молодого Роджера был ранен, второй сын Сент-Джона Хэймена убит, старший сын молодого Николаев получил орден Британской империи или чем там их награждают? Все так или иначе приняли участие в войне. Этот мальчишка, сын Джолиона и Ирэн, – он был, пожалуй, слишком молод; его собственное поколение уже, конечно, вышло из возраста, хотя Джайлс Хэймен и работал шофёром в Красном Кресте, а Джесс Хэймен служил в добровольной полиции – эти «два Дромио» всегда любили спорт. А сам он – что ж? Он пожертвовал деньги на санитарный автомобиль, до одури читал газеты, перенёс много волнений, не покупал костюмов, потерял семь фунтов веса; вряд ли он мог в своём возрасте сделать больше. Но как подумаешь, так поражает, право, насколько иначе и он и вся его семья отнеслись к этой войне, чем хотя бы к той истории с бурами, в которую империя тоже как будто вложила все свои силы. Правда, в той, старой, войне его племянник Вэл Дарти получил ранение, сын Джолиона умер от дизентерии; «два Дромио» пошли в кавалерию, а Джун в сёстры милосердия; но все это делалось тогда в порядке чего-то чрезвычайного, знаменательного, тогда как в эту войну каждый «вносил свою лепту» как нечто само собой разумеющееся так по крайней мере казалось Сомсу. В этом проявлялся рост чего-то нового или, может быть, вырождение старого? Форсайты сделались меньшими индивидуалистами? Или большими патриотами? Или меньшими провинциалами? Или просто тут сказалась ненависть к немцам? Почему нет Флёр? Из-за неё он не может отсюда уйти! Сомс увидел, как те трое вернулись все вместе из второго зала и пошли вдоль стенда с той стороны. Мальчик остановился перед Юноной. И вдруг по другую сторону её Сомс увидел… свою дочь. Её брови были высоко подняты – вполне естественно. От Сомса не ускользнуло, что Флёр поглядывает искоса на мальчика, а мальчик на неё. Затем Ирэн мягко взяла его под руку и увела прочь. Сомс видел, что он оглянулся, а Флёр посмотрела им вслед, когда они все трое выходили из зала.

Весёлый голос сказал:

– Немного пересолено, сэр, не правда ли?

Молодой человек, который подал ему тогда платок, опять очутился рядом. Сомс кивнул головой:

– Не знаю, куда мы идём.

– О, все в порядке, сэр! – весело подхватил молодой человек. – Они тоже не знают.

Голос Флёр сказал:

– Здравствуй, папа! Вот и ты!

Точно не она его заставила ждать, а он её!

Молодой человек, приподняв шляпу, пошёл дальше.

Сомс осмотрел дочь с головы до ног.

– Ты у меня аккуратная молодая женщина!

Это его драгоценнейшее в жизни достояние было среднего роста и умеренных тонов. Тёмно-каштановые волосы были коротко острижены; широко расставленные карие глаза вправлены в такие яркие белки, что они блестели, когда двигались, но в покое казались почти что сонными под завесой очень белых век, отороченных чёрными ресницами. У неё был очаровательный профиль, и в её лице нельзя было отметить ничего отцовского, кроме решительного подбородка. Сознавая, что его взгляду свойственно смягчаться, когда он направлен на дочь. Сомс нахмурился, чтобы соблюсти приличествующую истому Форсайту невозмутимость. Он знал, что дочь слишком склонна выгодно пользоваться его отцовской слабостью.

Взяв его под руку. Флёр спросила:

– Кто это?

– Он поднял мне платок. Мы с ним разговорились о картинах.

– Надеюсь, папа, ты не купишь это?

– Нет, – угрюмо проговорил Сомс, – ни это, ни Юнону, на которую ты так засмотрелась.

Флёр потянула его за рукав.

– Ах, уйдём отсюда! Отвратительная выставка!

В дверях они опять встретились с Монтом и его товарищем. Но Сомс вывесил дощечку с надписью «Посторонним вход воспрещается» и едва ответил на поклон молодого человека.

– Так, – сказал он, выходя с дочерью на улицу, – кого ты видела у Имоджин?

– Тётю Уинифрид и мсье Профона.

– А, бельгиец! – проворчал Сомс. – Что в нём находит твоя тётка?

– Не знаю. Он очень себе на уме. И маме он тоже нравится.

Сомс что-то промычал.

– А ещё там были Вэл и его жена.

– Да? – сказал Сомс. – Я думал, они давно уехали обратно в Южную Африку.

– О нет! Они продали свою ферму. Кузен Вал собирается объезжать скаковых лошадей в Сэссексе. Они купили прелестное старинное имение; приглашали меня к себе.

Сомс кашлянул: новость была ему не по вкусу.

– Какова она теперь, его жена?

– Очень спокойная, но, кажется, милая.

Сомс опять кашлянул.

– Вертопрах он, твой кузен Вал.

– Ну что ты, папа! Они страшно любят друг друга. Я обещала приехать к ним в субботу и погостить до среды.

– Объезжать скаковых лошадей! – повторил Сомс.

Это само по себе было достаточно скверно, но причина его недовольства заключалась в другом: какого чёрта его племянник вернулся из Африки? Мало им было его собственного развода, так нет же, понадобилось ещё, чтобы его родной племянник женился на дочери его соперника – на единокровной сестре Джун и того мальчишки, на которого Флёр поглядывала только что из-под рычага водокачки. Если не принять мер. Флёр выведает все о его старых невзгодах! Столько неприятностей сразу! Налетели на него сегодня, точно пчелиный рой!

– Я не одобряю этой поездки, – сказал он.

– Мне хочется посмотреть скаковых лошадей, – ответила Флёр, – и они обещали поучить меня ездить верхом. Ты знаешь, Вэл не может много ходить; но он превосходный наездник. Он мне покажет своих лошадей на галопе.

– Уж эти мне скачки! – сказал Сомс. – Жаль, что война не пристукнула их окончательно. Вэл, я боюсь, пошёл в своего отца.

– Я ничего не знаю о его отце.

– Н-да, – промычал Сомс. – Он увлекался лошадьми и умудрился сломать себе шею в Париже на какой-то глупой лестнице. Для твоей тётки это было счастливым избавлением.

Сомс насупился, вспоминая следствие по поводу этой самой лестницы, на которое он ездил в Париж шесть лет назад, потому что Монтегью Дарти уже не мог сам на нём присутствовать, – обыкновенная лестница в доме, где играют в баккара. Выигрыши ли ударили его зятю в голову? Или тот способ, которым он их отпраздновал? Французские следователи очень невнимательно отнеслись к делу; на долю Сомса выпало немало хлопот.