Вызов гордости - Майклз Кейси - Страница 29

– Тетя, постарайся перейти к делу, пожалуйста.

– Хорошо, племянник. Я должна сказать, что портрет твоей милой матери снова занял почетное место над камином в главной гостиной, – теперь мы называем ее голубой комнатой. Передать не могу, как он согревает мне душу. Это очень красивая картина, и моя милая Лавиния на ней очень на себя похожа. Аманда взяла за основу синий цвет ее платья и обила такой же тканью мебель в комнате. Погоди-ка… там три дивана и пять… нет, шесть кресел, несколько простых очаровательных столиков розового дерева и…

– Тетя Агата, успокойся. Я не против того, чтобы портрет моей матери снова висел в главной… э-э-э… голубой комнате. Собственно, я благодарен за это Аманде. А что за второе изменение, которое, как ты опасаешься, мне не понравится?

Леди Чезвик отвела взгляд и промямлила:

– Она установила на кладбище два новых надгробных камня.

Щека Джареда задергалась, а костяшки пальцев сжимавших бокал, побелели.

– Два камня, тетя?

– Д-д-да.

– Один для отца?

– Да! Я уже сказала – два надгробных камня! Она велела разбить чудовищный памятник, который поставил Карлтон, и выкинуть осколки в карьер. А потом установила два новых простых надгробных камня, на которых только имена и даты. О, Джаред, пожалуйста, не смотри на меня так! Я знаю, что должна была помешать ей, я знала, что ты придешь в бешенство, – так оно и есть, но Аманда сказала, что твоей матери будет легче покоиться с миром. Она сказала, что Карлтон был больным человеком и его нельзя винить за то, что он сделал. Я спросила, что именно он сделал, но она не рассказала мне ничего, кроме того, что я уже и так знала.

Я смотрела, как устанавливали камни, Джаред, а когда вернулась в дом, могу поклясться, что Лавиния с портрета улыбалась мне, словно она все знала. Твоя мать очень любила его, дорогой мой, и пора уже им покоиться с миром. Прошу тебя, Джаред, дорогой, не сердись!

Джаред долго молчал, обдумывая услышанное. Несмотря на то, что Карлтон даже из могилы угрожал ее счастью, она сумела простить его и поставить на месте его захоронения памятник. Разве ей безразлично, как он, ее муж, страдал? Конечно же, нет. Просто не в характере Аманды ненавидеть – и кому это знать, как не ему? До чего она невинна! Ей необходим защитник!

Постепенно Джаред понял, что ничуть не сердится. По правде говоря, он ощутил странное облегчение от того, что проклятого камня больше нет. Что ж, если могила отца наконец-то отмечена после того, как он десять лет пролежал в безвестности, – разве это не справедливо? Мать любила этого мужчину, и он сделал ее счастливой. За одно это Джаред готов был его простить. Он почувствовал, что ему вдруг сделалось легко, словно бремя, которое он столько лет таскал на своих плечах, куда-то исчезло.

Вот это день! Сначала Кевин убедил его перестать бояться за Аманду в случае, если ей придется вынашивать его дитя. Потом тетя рассказала, что в Сторм Хейвене не осталось ничего от призраков прошлого. Он едва мог дождаться возвращения домой!

Джаред наклонился и, ласково улыбнувшись, поцеловал тетю в побелевшую щеку:

– Все хорошо, дорогая. Хотя я сам удивлен своей реакции, похоже, все это больше ничего для меня не значит. Аманда поступила правильно. Я припоминаю, как она говорила что-то насчет старых призраков, которым нужно позволить покоиться с миром. Думаю, именно это она и сделала.

Лицо Джареда снова сделалось серьезным, и он спросил:

– Ты подробно рассказала мне о подвигах моей жены, но так и не поведала, как у нее дела. Надеюсь, она не превратилась от усталости в тень?

– Собственно, Джаред, здоровье Аманды – это главное, почему я отправилась в Лондон. Я хотела поговорить с тобой о ее состоянии.

Джаред побледнел, крепко сжал руки тетушки и заорал:

– Ты чертовски долго к этому подбиралась! Что с ней случилось? Она что, больна? Упала со своего про клятого коня? Говори, тетя!

Леди Чезвик оттолкнула его руки и попыталась заколоть волосы шпильками, выпавшими, когда Джаред начал грубо ее трясти:

– Я не могу говорить, когда ты меня так трясешь, что зубы стучат, племянник. Успокойся, и я тебе все расскажу.

Джаред нетерпеливо сел на краешек стула и потребовал объяснений.

– Понимаешь, Джаред, Аманда мне ничего не говорила, поэтому, возможно, я ошибаюсь. Я только знаю, что она в последнее время не ездит верхом на Урагане и почти ничего не ест.

Он в бешенстве вскочил:

– Так она нездорова! Я должен немедленно к ней ехать!

– Сомневаюсь, что твое присутствие облегчит положение, хотя, безусловно, успокоит нервы бедному ребенку. Я столько ночей слышала через стенку, как она плачет! Твоя забота тронула бы меня сильнее, если бы ты проявил ее раньше, Джаред. Как я могу быть уверена, что ты поступишь в интересах Аманды, если я расскажу тебе, что с ней?

Джаред упал перед тетей на колени:

– Я люблю Аманду, Агги, клянусь. Только оказавшись в Лондоне, я понял, как много значит для меня это беспокойное создание. Она преследует меня каждый миг моей жизни. Я никогда раньше не любил, и, честно говоря, это чувство меня потрясло. Пожалуйста, тетя, умоляю тебя, скажи, что с моей женой! Обещаю обращаться с ней исключительно бережно.

Мольба Джареда произвела на леди Чезвик впечатление. Она глубоко вздохнула и произнесла:

– Хорошо, племянник, я скажу: Аманда собирается преподнести тебе символ своей любви.

Джаред нахмурился:

– Символ чего? Тетя, если ты меня любишь, говори нормальным языком! Какое отношение подарок может иметь к состоянию Аманды? Что она может мне подарить? Я не… – Истина постепенно дошла до него, и он задрожал. – Она беременна? Аманда беременна? Говори, тетя! Моя жена беременна?

Леди Чезвик энергично закивала, и остатки шпилек посыпались на ковер.

Все мысли в голове Джареда спутались.

– Но ты говоришь, она тебе ничего не сказала? Откуда же ты знаешь?

– Я… э-э-э… ну, видишь ли… э-э-э… она сказала Лавинии.

Джаред с досадой хлопнул себя ладонью по лбу:

– Тетя, клянусь, ты меня угробишь! Как могла Аманда сказать моей матери, что она беременна?!

– Право же, Джаред, нет нужды так злиться. Все очень просто. На прошлой неделе я зашла в голубую комнату как раз тогда, когда Аманда стояла перед портретом моей сестры и разговаривала с ней. Она просила Лавинию помочь ей вернуть тебя домой – к ней и к вашему ребенку. – Щеки старой леди порозовели, и она добавила: – Я еще слышала, как она сказала твоей матери, что очень сильно любит тебя – хотя ты этого и не заслуживаешь!

– На этот раз я соглашусь с тобой, Агги. Я вообще ее не заслуживаю. А теперь иди наверх и отдохни перед обедом. Завтра утром мы все отправимся в Сторм Хейвен. Бо и Кевин придут сюда после завтрака.

Леди Чезвик пришла в замешательство.

– Бо и Кевин? Ты хочешь сказать, что уже сам решил вернуться домой? Да как ты посмел все эти время водить меня за нос, если уже все решил! Джаред, я даже и не припомню, когда так сердилась и тебя. Только подумать – я проехала такой путь, по жаре, в мои-то преклонные годы, только чтобы услышать, что ты в любом случае вернулся бы завтра домой! Это переходит всякие границы! Мне пришлось сказать Аманде, что я еду к модистке на примерку и вернусь только через неделю. Это единственное, что я смогла придумать, чтобы уехать без лишних вопросов. Я не могу вернуться домой с тобой, иначе Аманда поймет, что я сую нос туда, где меня не хотят – точнее, где во мне не нуждаются. И за это, юный бездельник, счета за мой новый гардероб – и весьма значительные! – придут прямо к тебе. – Леди Чезвик вышла из комнаты так надменно, как только позволял ее невысокий рост.

Джаред несколько минут простоял, глядя в окно на сквер, а когда все же вышел из комнаты, в его походке появилась упругость, которой дворецкий не видел вот уже несколько месяцев. Новость о том, что у хозяина изменилось настроение, разлетелась очень быстро, и впечатлившаяся прислуга стала относиться к леди Чезвик с особым уважением.