Ватерлоо Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 25

Майор Вин остановил лошадь и смотрел, как мимо проходят десять рот. Майор приказал людям подобрать ноги и выпрямиться, но те не обратили внимания. Они не любили Вина, понимая, что майор презирает их, считает их тупым стадом, но люди знали: они лучшее, что есть у Веллингтона, и они идут на юг, туда, где дым от пушек превратился в большое облако, накрывшее перекресток, туда, где скоро начнется битва.

Французская атака началась с канонады. Принц Оранский поскакал от перекрестка к своим войсками, которые были ближе всего к противнику, а его штаб, бросив обед, прерванный французскими пушками, поспешил за Принцем.

Шарп был среди прочих, и все они поскакали по дороге Шарлеруа мимо фермы Жемонкур возле брода, подъехав к вершине холма, на котором бригада пехотинцев охраняла дорогу от фронтальной атаки.

Орудия французов обстреливали фланги позиций Принца, целясь в фермы на востоке и западе. На дороге не было никакого движения, хотя Шарп предполагал, что у французов наверняка есть стрелки, скрытые в полях ржи.

— Они ведь пойдут прямо по середине, не так ли?

Шарп повернулся к Харперу, присоединившемуся к нему.

— Я думал, ты будешь держаться подальше от опасности?

— Да Бога ради, от какой опасности? По нам никто не стреляет, — Харпер захватил с собой холодного цыпленка с обеда и протянул Шарпу ножку. — Выглядят чертовски необычно, да?

Он имел в виду бригаду голландско-бельгийской пехоты, стоящей в четыре шеренги по обеим сторонам дороги, чтобы остановить прямую атаку французов. Необычность была в том, что они были одеты в мундиры французской пехоты. Только снята с киверов эмблема орла и заменена буквой «W» в честь короля Нидерландов Вильяма, но все равно они были одеты точно также как и те, с кем они собирались сражаться.

— Вы знаете, что нужно делать? — спросил Принц командира бригады на французском языке, который был для того родным.

— Если мы не сможем сдержать их, то отойдем в Жемонкур.

— Совершенно верно!

Ферма была последним бастионом перед перекрестком. Уже были проделаны бойницы в каменных стенах амбаров, которые, подобно всем таким фермам, были соединены и прикрыты высокой каменной стеной, превращавшей всю ферму в крепость.

— Какое-то движение там? — снова на английском сказал Принц, пришедший в приподнятое настроение от мушкетного огня, раздававшегося где-то впереди от линии голландцев. Это не были громкие залпы, скорее одиночные выстрелы, говорившие о том, что французские вольтижеры приблизились к голландским стрелкам, но и те и другие были скрыты от Принца и его штаба высокими колосьями.

— Забавно снова это услышать, да? — прокомментировал Харпер.

— Ты скучал по этому?

— Никогда бы даже не подумал, — печально сказал ирландец, — но да, скучал.

Шарп вспомнил ту легкость, с которой убил французского лейтенанта.

— Это то, в чем мы хороши, Патрик. Может быть, нам предначертано вечно быть солдатами?

— Вам — может быть, но не мне. У меня есть таверна и торговля лошадьми. — Харпер хмуро посмотрел на бельгийцев во французских мундирах. — Вы считаете, что они станут драться?

— Лучше бы они стали, — хмуро буркнул Шарп. Бригада с ее артиллерией была единственным, что стояло между французами и победой. Они выглядели готовыми к схватке. Они проехали на шестьдесят ярдов вперед от линии обороны в мертвую зону и, оценив звук мушкетных выстрелов, сочли, что голландцы и бельгийцы сражаются весьма энергично.

Два крыла голландско-бельгийской бригады растянулись на полмили с каждой стороны дороги, а на самой дороге расположилась батарея из шести девятифунтовых орудий. Зарядные ящики пушкари поставили на поле позади Шарпа. Пушки были уже заряжены, фитили тлели в ожидании французов.

— Четерыхногие ублюдки справа, — сказал Харпер, и Шарп, повернувшись в седле, увидел отряд вражеской кавалерии, скачущий в направлении правого фланга голландцев. Это были уланы в зеленых мундирах и шлемах с черными плюмажами. Они еще были далеко, не меньше, чем в полумиле, и не представляли угрозы для войск Принца.

Сам Принц стоял сразу позади батареи. Ребек, расположившись поблизости от Принца, рассматривал одну из пушек так, будто никогда ранее не видел, затем вдруг чихнул.

— Будь здоров, — пробормотал Принц, и привстал на стременах, чтобы взглянуть на улан в подзорную трубу. Французские пушки неожиданно прекратили стрелять. Единственными звуками остались выстрелы мушкетов и барабанная дробь голландцев.

Лошадь Принца заржала. Лошадь Ребека била копытом по колосьям ржи. Наступило затишье. Это было затишье перед битвой.

— Приготовиться! — крикнул Принц, подскакав к ближайшему бельгийскому батальону. — Скоро появится вражеская пехота! — кричал он людям. — Несколько залпов прогонят их, так что будьте стойкими!

— Чертовы пушки просто меняют прицел, — едко заметил Харпер когда Шарп перевел ему слова Принца.

— Возможно, — сказал Шарп, погладив шею лошади.

Ребек снова чихнул и, как будто это была команда, французские пушки продолжили стрельбу. Харпер оказался прав, пушки просто перенесли огонь на другую цель, и теперь французские артиллеристы стреляли в центр поля. Теперь палило больше пушек, чем раньше. Шарп насчитал двадцать четыре облачка дыма в первом залпе.

Французским пушкарям мешали заросли ржи, но несколько ядер попало по ожидающим голландским батальонам. Одно ядро ударило прямо между двумя голландскими пушками и лишь чудом не попало в окружавших Принца всадников. Артиллерийский полковник спросил разрешения открыть ответный огонь, но Принц приказал ему ждать, пока не появится французская пехота.

Французские батареи дали еще один залп. Шарп увидел дым раньше чем услышал звук залпа. В голландских батальонах упали еще несколько человек, но большинство ядер пролетели над головами — французы выстрелили слишком высоко. Шарп заметил, как во ржи появилась черная полоса: это пролетело с огромной скоростью ядро, ударившееся в поле позади него. Еще одно ядро пролетело так близко от Шарпа, что тот услышал свист.

— Лучше бы тебе вернуться к перекрестку, — сказал Шарп Харперу.

— Так точно, сэр, было бы лучше, — Харпер не тронулся с места.

Принц поскакал к батальонам с правой стороны дороги, вынув тяжелую саблю. Он позвал Ребека присоединиться к нему. Барон, с красными от аллергии глазами, еще раз чихнул и на этот раз, опять как по команде, французы перестали стрелять.

Раненые пушечным огнем люди кричали, а барабанщики все равно продолжали играть, но лучше бы установилась полная тишина.

Затем раздался звук французских барабанов.

— Никогда и не думал, что услышу снова «Старые штаны», — с тоской сказал Харпер. «Старые штаны» были звуком наступающей французской пехоты. Звучал барабанный бой, но барабанщиков, как и саму пехоту, скрывала высокая рожь. Было что-то угрожающее в том, что ритмичный барабанный бой доносился как будто из ниоткуда.

Затем Шарп увидел, как колышутся колосья: это было наступление французской колонны. Он насчитал три подразделения прямо по фронту. Каждая колонна была весьма большой массой людей, направляющихся прямо на позицию французов. Треск мушкетов на правом фланге сказал, что атакуют фермы к западу, но здесь, в центре позиций голландцев, где дорога пролегала прямо через перекресток, врага все еще не было видно. Не видно, но слышно. На мгновение барабаны смолкли и колонны прокричали боевой клич.

— Vive I’Empereur! — клич, который заставил замолчать голландские барабаны. Музыканты опустили свои инструменты и всмотрелись в ржаное поле, где, казалось, какой-то гигант приминал колосья к земле.

Французская артиллерия опять начали стрелять, на этот раз из короткоствольных гаубиц, бьющих по крутой траектории над головами собственных пехотинцев.

На краю вытоптанного пространства появились французские стрелки. Голландские стрелки вышли из поля, вернулись к своим батальонам, и теперь вражеские вольтижеры могли спокойно, без помех, выйти на край ржаного поля и обстреливать голландцев. Начали падать люди. Кто-то кричал. Кто-то уже погиб. Главная атака французов был все еще далеко, всего лишь барабанный бой во ржи и боевой клич.