Правда о программе Apollo - Голованов Ярослав - Страница 49

– Мы учим ваш язык не только для работы в космосе, а для будущего. В общем смысле...

Когда уже после полета он говорил, что ему нравится наша земля и наши люди, я верю ему – он не стал бы лукавить. Зачем ему лукавить теперь?

Потом я узнал, что Стаффорд собирается перебраться из Техаса в Калифорнию. Он будет теперь начальником той самой испытательной базы ВВС имени Эдвардса, куда приехал он из Академии совсем молоденьким пилотом. Через три года генерал Стаффорд пошел на повышение: стал заместителем начальника штаба ВВС по научно-исследовательским и опытно-конструкторским работам, а 1981 году ушел в большой бизнес: стал вице-президентом одной из частных фирм. Но когда в сентябре 1993 года наш премьер Черномырдин и вице-президент США Гор официально заявили о поддержке идеи создания «подлинно международной орбитальной станции», Стаффорд понял, что это – работа для него. Он стал, по сути, послом НАСА в Российском Космическом Агентстве. Часто бывает в Москве. Недавно я видел его. Постарел, конечно. В будущем году ему исполнится 70 лет.

К тому времени, когда Алексей Леонов второй раз полетел в космос, там побывали уже 75 человек. Труд всех этих людей велик и славен. Но были среди них очень немногие, начинавшие новое дело.

Юрий Гагарин – он Первый вообще.

Фрэнк Борман и его товарищи Джеймс Ловелл и Уильям Андерс – они первые облетели Луну, первые увидели, что Земля действительно шар.

Нейл Армстронг – он первый ступил на Луну.

Алексей Леонов – он первый вышел из космического корабля в открытый космос.

Первые! Потом были другие. Они не повторяли первых, их задания были труднее, программы сложнее, но Титов уже знал: невесомость не убьет – Гагарин жив. Стаффорд уже не боялся дальней дороги к Луне, с которой так трудно повернуть назад, даже если очень надо, – по ней уже прошел Борман. Конрад и Бин знали, что они не утонут в лунной пыли, – ведь Армстронг не утонул. Уайт и Сернан, Хрунов и Елисеев смело шагали в бездну космоса, потому что в нее уже шагнул Леонов. И есть своя символика в том, что именно ему, Алексею Леонову, доверили командовать советским кораблем в первом в мире международном пилотируемом космическом полете. Ведь и здесь задача новаторская: нужно обо всем договориться, сопрячь технику, взять языковой барьер, чтобы вместе сделать большое дело.

Алексей Архипович, сын колхозника, восьмой ребенок в семье, в год Победы было ему одиннадцать, все остальное – люди, которые помнят войну, уже могут домыслить и понять. А те, которые не помнят, пусть поверят на слово: у него было трудное детство. Он жил в тесноте, очень плохо одевался и часто хотел есть.

Уже после своего первого полета, выступая на митинге на Калининградском вагоностроительном заводе, Леонов сказал:

– Иногда говорят про людей, которые стали чуть-чуть знаменитыми: он, мол, вышел из народа. Не говорите так обо мне. Никуда я от вас не уходил. Я всегда с вами. Все дороги в Космос начинаются на Земле, и я просто командирован вами туда...

За ним еще десять лет назад укрепилась репутация весельчака и балагура, он действительно веселый человек, но он может быть очень серьезным. Вот его ответы на три вопроса о молодежи:

– Какие черты характера вы считаете наиболее важными для молодых людей?

– Умение идти к цели, побеждая все трудности. Стойкость убеждений, сплоченность в борьбе, коллективизм.

– Чем вы определяете степень полезности человека?

– Тем, сколько энергии он отдает работе на общее дело.

– Какое качество современной молодежи, развившись, может принести наибольший вред?

– Аполитичность.

Он окончил летное училище с отличием, стал профессиональным летчиком, хорошим парашютистом (более 100 прыжков). Вроде бы он нашел себя, но чувствует – главное впереди. 15 июля он пишет другу: «Зреет что-то грандиозное. Скоро начнутся штурмы высот более серьезных, чем стратосфера. Я подал рапорт в особую группу и уже прошел несколько собеседований и медицинских комиссий. Не могу же я все время летать над Землей, если люди готовятся оторваться от Земли! В общем-то, это пока мои фантазии, потому что ничего о моей будущей работе неизвестно, но знаю, что все неизведанное интереснее пройденного и все неоткрытое заманчивей найденного... В конце концов ведь дальняя перспектива становится ближней, и мы намечаем новые дальние. Если я буду там, я отдам всего себя новому делу».

В 1960 году он проходит самые жестокие и придирчивые комиссии и зачисляется в первый, «гагаринский» отряд космонавтов. Были ли минуты слабости? Конечно, были, ведь он человек... Уже когда вроде бы прошел по всем кругам медицинского ада, уже когда вроде бы зачислили, подумалось вдруг с тоской:

«А зачем я с этими ракетами связался? Ведь я люблю летать, а тут, когда еще полетишь на этой ракете, и полетишь ли вообще... А часть в ГДР переводят, Германию бы посмотрел, и Светлана, жена, тоже говорит: «Поедем, мир посмотрим...» Друзья уговорили его остаться в отряде космонавтов. А мир он посмотрел. И увидел его таким, каким никто до него не видел...

В дневнике Леонова 60-х годов есть запись: «Собралась большая комиссия. Сергей Павлович Королев рассказал о задачах полета, а затем предложил мне выйти из кабины в шлюзовое устройство. Мне? Как это понимать – вроде бы заявка на будущее? Или случайность?»

Нет, это была не случайность. Сергей Павлович говорил о Леонове как о человеке живого ума, исключительной работоспособности, высокой сметливости, большой смелости. К Леонову долго приглядывались в отряде, прежде чем назначить на «первый выход».

Восемнадцатого марта 1965 года уже на стартовой площадке Королев обнял Алексея и тихо сказал ему:

– Я тебя только об одном попрошу: ты выйди из корабля и войди в корабль. Вот и все...

Хорошо помню этот весенний день и легкий треск разрядов в динамике и голос Павла Беляева, торжественный, как у Левитана:

– Человек вышел в космическое пространство! Человек вышел в космическое пространство!!

Никогда так не говорили. Вдумайтесь: «вышел в пространство». Как это странно звучит...

– Никакие прежние представления не могли сравниться с тем, что поразило меня в первые же секунды, когда чуть ли не на половину тела высунулся я из люка, – рассказывал Леонов. – В глаза ударил мощный поток солнечного света. А вокруг – простор, бездна, какой-то глубочайший-глубочайший колодец. А когда взглянул на горизонт, ясно обозначилась красивая линия светового спектра. Земля-то все-таки круглая!

Однажды Леонов переводил «космическую» статью из немецкого журнала и наткнулся на неизвестный глагол: «леонирен». Искал в словарях и не нашел. Потом кто-то из друзей догадался: «Это же «леонить», то есть летать в открытом космосе...» Когда из твоей фамилии строят глаголы – это уже больше, чем известность. Тут и зазнаться можно. А он учился. Оканчивает военно-воздушную академию. Участвовал в подготовке полетов своих товарищей, еще рисует. Рисует Космос, хотя говорит, что нарисовать это нельзя – таких красок нет на Земле...

Когда его назначили командиром советского корабля в ЭПАС, он воспринял это как большую честь и высокое доверие. Очень хорошо сказал в Америке одному нашему журналисту:

– Мы сейчас практически кандидаты всего земного шара...

И ещё:

– Находясь там, занимая высокое положение чисто физически, не потерять человеческую ниточку и непосредственность... Это будет самое главное.

Была и есть в нем эта «ниточка». С американцами парился в бане, стегал их вениками, угощал солеными груздями, играл в снежки, рассказывал анекдоты, пел. Он всегда был таким, и приятно наблюдать, что он не меняется. Мне нравится его быстрая реакция, никогда не лезет за словом в карман.

– Месье Леонов, а что вы читали Жюля Верна? – спросил его французский журналист на собрании, посвященном 100-летию романа «Из пушки на Луну».

Леонов перечислял, и постепенно зал начал гудеть. После десятого названия зал рокотал, после двадцатого – засвистели, затопали, аплодировали и хохотали в голос, журналист убежал.