Королев: факты и мифы - Голованов Ярослав - Страница 9

– Давайте договоримся заранее: танцевать с нашими девушками только по очереди: один танец ваш, следующий наш, согласны?

Электрики благодушно загудели. Инцидент был исчерпан.

Прослеживая жизнь Королева, можно подметить такую деталь: он обладал не часто встречающимся искусством – умением говорить с толпой...

Весной захватило мальчишек новое увлечение: яхты. Яхтами Одесса всегда славилась, но в годы гражданской войны, право, не до яхт было. Многие хозяева знаменитых яхт удрали за границу, бросили своих красавиц на произвол судьбы. Теперь энтузиасты устроили в порту военно-морской пункт допризывной подготовки – организацию добровольную, полувоенную, забрали яхты, подремонтировали их, переименовали для порядка. «Маяна» стала «Лейтенантом Шмидтом», «Меймон» – «Коммунаром», «Ванити» – «Комсомолией».

Теперь прямо из школы Жорка Калашников, Володя Бауэр, Сережка Королев бежали в бывшую Арбузную гавань, на яхты. Калашников ходил на «Ирэне», Бауэр – на «Метеоре», Королев – на «Лейтенанте Шмидте», которую все, в том числе и сами «крестные отцы», по-прежнему звали «Маяной». До революции «Маяна» принадлежала Фальцфейну, владельцу консервных заводов и огромного поместья, на территории которого расположен теперь заповедник Аскания-Нова. Это была превосходная яхта, построенная англичанами в 1910 году по проекту знаменитого Мильнса – лучшего конструктора яхт. Участвуя во всемирных гонках, восемь раз была первой и дважды – второй. На этой яхте Сергей Королев не раз ходил в море, а при хорошем ветре «Маяна» добегала до Николаева, Херсона, до самых крымских берегов. Через два года, уже в Киеве, снедаемый черной завистью к тем, кто отправлялся в Коктебель на планерные соревнования, Сергей вспоминал эти походы: «Эх, вот бы сейчас „Маяну“...»

Удивительно, но эта яхта пережила своего тогда такого молоденького матроса и плавала еще много лет после его смерти...

5

Не одни яхты ожили в порту. Словно просыпался шумный, веселый великан, давший жизнь этому городу-баловню в семье русских городов, городу, который все любят. Зазвенели у ворот порта таможенные весы, запыхтели окутанные зыбкими облачками пара краны на Платоновском молу, замелькали белые «голландки» грузчиков. Сергея в порту знали, да и он уже знал всю эту пеструю публику: Мишка Слон, Васька Пулемет, Миша Верблюд, Дикарь – у грузчиков обязательно прозвище, фамилии мало кому были известны. Работы у них было еще немного, но уже появились первые «торгаши» компании «Экспорт-Лайну», уже заблестели, заиграли на серых одесских пирсах яркой позабытой краской первые новенькие «фордзоны», сеялки, веялки, бороны, косилки, а в пустые трюмы шел скот, грузили хлеб, горох. В этом живом, быстром, забитом до отказа звуками и запахами мире был у Сергея Королева свой уголок, куда тянуло его постоянно: Хлебная гавань.

Гавань была довольно далеко от Платоновского мола, но все-таки именно сюда тащил Сергей своих друзей купаться и загорать. Тут ныряли, в брызгах и пене гонялись взапуски, «на счет» пересиживали друг друга под водой, а потом продрогшие, посиневшие, в гусиной коже, втянув тощие животы, прижав к груди колени, обсыхали на черном теплом железе наполовину затопленной землечерпалки. Жорка Калашников и Котька Беренс опять поднимали громкий обезьяний спор о гимнастике, о подготовке к очередным состязаниям в «Соколе». Йоффик с Толиком Загоровским хихикали над душеспасительными тирадами Темцуника, вышучивали Александрова, со всей жестокостью юности судили очередное похмелье Бортневского, снисходительно сплетничали о девчонках. Этот железный островок был маленьким мальчишеским салоном. Сергей Королев был собеседником весьма пассивным и редко встревал во все эти споры-пересуды. И вовсе не потому, что ему было наплевать на дела в «Соколе» – он тоже занимался там гимнастикой и боксом. И с Темцуником у него были нелады. И к девчонкам – во всяком случае к одной – он не был равнодушен. Просто здесь его интересовало другое: в Хлебной гавани, неподалеку от мельницы Вайнштейна, за колючей проволокой базировался 3-й отряд гидроавиации Черноморского флота – ГИДРО-3.

Конечно, не сейчас заприметил он летающие лодки. Сергей следил за ними давно, едва появились они здесь в 1921 году. И давно задумывался над тем, как устроена эта громкая на слух и хрупкая на вид машина. Ведь она непохожа на змеев, которых он запускал с мола. Сколько наклеил он этих змеев! Тогда ему казалось: можно сделать такой змей, что он поднимет человека. Однажды он даже попросил у мамы две новые простыни: хотел привязать их к рукам и ногам и прыгнуть с высокой кирпичной трубы. Разбился бы наверняка... Змей – это чепуха. Главное – мотор, воздушный винт, как у Уточкина, который летал в Нежине...

Все сильнее и сильнее, как магнит, притягивал к себе Сергея Королева ГИДРО-3.

Под звонким этим названием скрывались восемь самолетов: шесть основных и два запасных, – восемь донельзя заезженных, латаных и перелатаных фанерных бипланчиков М-9 конструкции Григоровича.

Гидросамолет этот, испытанный в Баку еще в 1916 году, был для своего времени чрезвычайно удачным. Он отличался надежностью в воздухе, хорошей мореходностью, не боялся даже полуметровой волны, был прост в управлении и универсален в работе. «Морская девятка» – это и разведчик, и патрульный, и бомбардировщик, если требовалось. У стареньких одесских «девяток» была героическая история, они воевали с Врангелем, сражались на Днепре, а их командир, Александр Васильевич Шляпников, участвовал даже в штурме Зимнего дворца. «Девятки» были очень старенькими.

Сергей не знал об этом. Гидросамолеты были для него чудом, сказочным порождением двух бескрайних стихий – неба и моря. Сколько раз, сидя на ржавом боку землечерпалки, следил он, не отрывая глаз, как медленно и осторожно, с какой-то нежной одушевленностью выкатывалась из ангара тележка с гидросамолетом, как загорелые парни в тельняшках подхватывали его за борта и влекли к морю по деревянному настилу, осторожно опускали в воду. И вот уже летающая лодка плавно закачалась, задвигалась, словно ей не терпелось уйти поскорее туда, за волнорез, где начиналась ее дорога в небо. Поплавки на концах крыльев на секунду уходили в воду, но тут же упрямо выступали вновь, умытые, блестящие. Сверху гидросамолеты были сине-зеленые, под цвет морской волны, а снизу – ярко-желтые, так что даже в пасмурные дни бежали по воде от их крыльев солнечные блики.

«Девятки» носились по морю быстрее «Маяны», но ведь они могли еще и летать! Оттуда, из-за волнореза, они видели не только лестницу, бронзового Дюка, блестящие за зеленью бульвара окна «Лондонской», но и все, что было за лестницей, за спиной Дюка и тесными дворами «Лондонской», – весь город! Полететь на гидросамолете – это стало для Сергея манией, мукой, навязчивой идеей. Он не видел никаких путей к ее осуществлению. Он просто ходил в Хлебную гавань, сидел, смотрел и ждал случая проникнуть за заветный проволочный забор. Иногда он подплывал к деревянному настилу и пытался робко и неумело завязать разговор с теми счастливцами, которые жили за проволокой. Чаще всего его гнал часовой, и он опять сидел на землечерпалке в тоске и обиде на весь шар земной.

Но постепенно к нему привыкли, а может быть, увидели его страстное любопытство, незаметно наступило то самое неопределенное состояние, когда он почувствовал, что «втерся в доверие». И наконец, однажды он вступил на обетованную землю отряда гидроавиации.