Последний из Рода - Авербух Наталья Владимировна - Страница 14

— Куда собралась? — строго. Ну, что прикажешь делать с таким человеком? Не о баньши думай, о девке! Она-то с тебя глаз не сводит, ты зачем по сторонам пялишься?

— В комнату. — Хочу отрезать, но голос поневоле выходит просительным. Ну, еще не хватало у человека разрешения спрашивать! — Можно?

— Будь осторожней. А то опять вещи украдут… — Смеется. Не поверил он мне, не поверил.

— Буду. — Обещаю. Ухожу, походя задевая рукавом Кигу. Буду. И ночь будет. И ребенок. И Род. Тогда и я буду. Никак иначе. Слабое, еле заметное вмешательство. Кружит голову аромат трав, что цветут лишь в Темном лесу, где живут Прядильщицы, низшие фейри моей Эйш-тан. Так пахнет сила Княгини, так пахнет дарованная ее детям магия. Единственная, которая нам доступна. Только Ткачиха ведет нить человека. Смелые, бесстрашные, непокорные могут испортить ее узор. Но чуточку, самую малость, крошечку, капельку подтолкнуть события может и баньши. Даже в человеческом теле. Даже отрезанная от своей Эйш-тан. Самую крошечку. Но сейчас этого хватит.

Все будет…

Стерегу. Ночь темна, но я не человек, я — Старшая. Вижу, слышу, чувствую.

Они поднялись по лестнице в комнату. Не таясь, но и не показываясь на глаза. Вот он прижал ее к стене, поцеловал. Жадно. Бедный Тиан! У него давно не было женщины. Бедный честный дурак. Нищий и глупый. Неужто в Вольграде таких дурочек не водилось? Ему ведь только поманить — любая на шею кинется. Вот и эта. Мне и делать ничего не пришлось, только уйти. Остальное — это чтобы ребенок родился. Мальчик. Она все равно скоро зачнет, с такой-то прытью… Не Тиан, так другой, мало ли здесь удальцов ходит?

Комната Тиана рядом с моей. Он недолго оставался в коридоре, увел Кигу к себе, запер дверь.

Ох, Нара! Не смотри, не слушай!

Но что для меня стены? Разве может дерево помешать баньши видеть результат своих усилий?

Как он ее целовал. Как обнимал. Как она улыбалась. Как раздевалась. Что-то странное зарождается во мне. Меня скрутило от отвращения. От гнева. Я видела это сотни раз. Больше. Сколько детей рождалось в каждом поколении? В последнем — два, но до того… я видела их судьбы от самого зачатия и до смерти. Видела нити, жила рядом с ними… Меня трудно удивить, испугать, смутить… Почему же так плохо? Противно? Гадко?

Не-э-эт… Не подходит ему эта глупая девчонка! Кем его дети станут, рыбаками? Слугами? Нет, ни за что!

Кричу. Пронзительно, истошно. Так кричат баньши. Кричат, когда их люди делают неправильный выбор, гибельный для Рода. Кричу.

Он вышибает дверь. Вбежал, как был, еле штаны подтянул, рубашку выпущена, наполовину расстегнута. Зато сабля при нем. Герой!

— Нара!!! Что случилось?!

— Там! — все еще кричу, но уже тише. — Там! — Указываю на стену.

— Что там?! — раздраженно спрашивает человек, когда понимает: я цела и невредима.

— Пауки! — нахожусь я. Они нехотя просыпаются по зову Старшей, повинуются моей отчаянной мольбе.

— Только-то? — Он поворачивается. На стене сидит небольшой паучок. Совсем маленький. Да и тот торопится скрыться от светового круга. Дескать, позвала, баньши, я пришел, показался и хватит с тебя. Дальше сама. — Из-за этого ты испугалась?

Я не отвечаю, всхлипываю. Я испугалась. Не паука, но испугалась. Какая же я была дура, когда пыталась продолжить Род в отродье трактирной служанки! И мне бы пришлось всю жизнь дышать рыбой… Отвратительно!

Кричу снова. Мой крик спас несчастного паучка от неминуемой гибели. Тиан уже шел к стене с явным намерением раздавить несчастное создание, лишь бы я замолкла.

— Что еще?

На этот раз на беззвучный зов пришел более солидный паук. Спустился с потолка на паутине, покачивается у меня перед носом… большой, с ноготь будет. Мужской причем.

— Тут полно пауков! — Плачу. — Я боюсь!

— Это всего лишь пауки. — Успокоительно.

— Мне страшно. — Рыдаю, как маленький ребенок. Была в Роду одна девочка, она боялась темноты, пауков и одиночества… Тиан подходит ближе, неловко гладит по голове. Я хватаю его за руку. Паук поспешно карабкается по паутине, пока храбрый человек его не прикончил. — Не уходи! Пожалуйста! Я боюсь оставаться одна. Прошу тебя!

— Но… — Нерешительно.

Не спорю, захлебываюсь слезами. Баньши не привыкать лить слезы. Я плачу о своей глупости, о непоправимой ошибке, которую чуть было не совершила. Своими руками толкнула человека в объятья этой… этой…

— Останься.

Он оглядывается на дверь. Смотрит на меня.

— Хорошо, только постель принесу.

— Нет!!! — Как его отпустить, когда за стеной еще не выветрилось мое колдовство?! Если он увидит служанку до рассвета… не хочу! Нет! Он смотрит на меня, как на сумасшедшую. Сочувственно и слегка раздраженно. — Не оставляй меня! Не уходи! Я не хочу спать! Я еще не ложилась. Ляжешь сюда, я рядом посижу. Мне нет нужды спать, я ведь в телеге еду. Пожалуйста! Мне страшно!

Подношу его руку к лицу. Кап… моя слеза падает на его кожу. Тиан отдергивает руку, как ужаленный. Не верит. Не одобряет.

Молчу. Больше ничего сделать нельзя. Какая же я все-таки дура. Княгиня, оборви мою нить, я не хочу больше этого…

— Прекрати. — Тихо. — Я никуда не пойду.

Он уснул. Я сидела на полу — сна действительно не было — и тихо перебирала струны. Тихая, убаюкивающая мелодия. Никаких предсказаний сегодня.

Медленно приходило понимание: так нельзя. Дело не в девчонке. Я вообще не найду достойной матери для его ребенка. Подобной женщины просто не существует. Нет такой, кто могла бы выносить семя Берсерка. Я не смогу позволить ему связаться с недостойной женщиной. Не сумею. Дальше будет хуже. Следующую девчонку я просто убью. Упадет с лестницы, сломает шею…

Нет, так нельзя!

Не может баньши вмешиваться в судьбы чужих людей.

Она и в жизнь своего человека вмешивается только для сохранения Рода.

Да уж, сохранила! Дальше некуда… испортила человеку такой вечер… И дитя, чью нить уже спряли слуги Ткачихи, не появится на свет. Эйш-тан в ярости — чувствую.

И… Вдруг он возненавидит меня? Если я каждый раз буду так поступать… Даже мой глупый и неопытный смертный в конце концов поймет, что не просто так я срываю его «свидания». Нет, нет, только не это! Я не перенесу его ненависти. О, Княгиня!..

Выход прост.

Я уйду. Уйду сейчас, пока не стало поздно. Найдется другая — прислуга, подавальщица, крестьянка — кто угодно. Я приду потом. Когда уже не смогу вмешаться и испортить его судьбу. Приду к нему. Или к ребенку. А, может, не явлюсь вообще. Княгиня дала мне смертное тело, я больше не привязана к дому, где живет мой Род. Уйти, пропасть, затеряться… Уйти.

Но не сейчас. Позже. Еще минуту. Час. Запомнить его, навсегда сохранить в памяти таким, какой он сейчас: расслабленным, спокойным, с открытым, мальчишеским лицом, которого еще не коснулась тень смерти. Спи, мой человек. Набирайся сил. Завтра тебе снова отправляться в путь…

Тиан

Я просыпался долго, трудно. Сон не хотел отпускать. Всю ночь мне грезилось не пойми что, словно фейки наслали — говорят, могут. Снилось мне ставшее уже привычным пламя. Снились идущие в бой скелеты, внутри которых ревел огонь. Я видел Елину Огнь — хохочущую, простирающую навстречу мне руки, зовущую. Видел странного лиса с умными, грустными глазами: рыжего, с белой, словно седой, полосой по хребту. А еще мне снилась Нара. Нара, уходящая от меня. Я звал ее, просил остаться, но она отвечала грустно, что огонь — не для нее. Говорила, что не Воин я, не мое это, чужое. Корила, что выбрал неправильно, не по тому пути пошел… Упрекала, что не послушал ее, не понял, что для меня лучше. И кто-то смеялся. Весело так, ядовито, злобно и жестоко. И шептал мне в ухо: «Не выйдет. Не справишься. Прогнил Род, не прорасти семени, не разгореться Огню. Отомщу я вам, отплачу. Не призовешь, не откроешь, не впустишь. Только сгоришь». Я хотел возразить, побежать, остановить, но мог лишь смотреть. Смотреть как она уходит, слушать противный шепот, молиться Единому, просить прощения…