Мир без России? К чему ведет политическая близорукость - Примаков Евгений Максимович - Страница 9

До октября 1917 года на территории Российской империи было около 30 тысяч мечетей. В 1980 году, по свидетельству Г. Михайлова, начальника отдела Совета министров РСФСР по связям с религиозными организациями, на территории России имели официальное разрешение на деятельность 335 мулл, а 1245 совершали обряды без регистрации. Положение резко изменилось в постсоветское время: построены тысячи новых мечетей, открыты медресе, исламские университеты, выходят десятки мусульманских печатных изданий, создан Фонд поддержки исламской культуры, науки и образования.

Не на бумаге – это было и в СССР, – а в реальности внедряется федерализм. Автономные республики, как, например, Татарстан, Башкортостан, пользуются реальными правами, подтвержденными Конституцией и законами России. На деле практикуется равенство всех граждан России при занятии ими государственных постов на федеральном уровне. Руководство России стремится к тому, чтобы люди, придерживающиеся исламских традиций, чувствовали себя равноправными гражданами единой страны.

Вместе с тем совершенно естественно, что быстрое восстановление и развитие исламских ценностей в России порождает ряд проблем. Тем более что, как справедливо заметил в интервью газете «Таймс» эксперт по вопросам ислама в России профессор А. Малашенко, «…церковь не имеет такого влияния на русских или значения для них, как ислам для мусульман»[13]. Однако нет никаких свидетельств угрожающего развития противоречий на религиозной почве в стране. Показательно, что длившаяся в течение целого ряда лет война в Чечне, которая стоила многих жертв, не приобрела религиозного характера и нисколько не расшатала российское общество по религиозному принципу.

Может ли терроризм быть оправдан?

И все-таки, что такое современный терроризм? Это не праздный вопрос, так как от понимания этого явления зависит правильный выбор методов антитеррористической борьбы.

Не случайно определение терроризма стало трудной проблемой для Группы высокого уровня[14], созданной Генеральным секретарем ООН Кофи Аннаном. Участники группы пришли к выводу, что для определения терроризма следует взять элементы из принятых ан-титеррористических конвенций и других документов. Главным из этих элементов является, безусловно, применение силы против мирного населения, какими бы причинами это ни обусловливалось. Нельзя рассматривать как терроризм действие против войск оккупантов, когда идет борьба за независимое существование того или иного государства. Но если при этом целенаправленно осуществляются акции против гражданского населения, то это тоже терроризм.

Не у всех находит понимание термин «международный терроризм». Между тем это адекватное отражение того, что сейчас происходит. Более того, это особая черта современного терроризма. Раньше терроризм был, условно говоря, локальный. Например, баскские террористы, ирландские террористы и другие действовали или действуют в конкретной стране. Но после появления «Аль-Каиды», которая протянула щупальца в различные страны и действует на основе «сообщающихся сосудов», сложилась международная сеть терроризма. Наблюдалось, например, как из зоны племен между Афганистаном и Пакистаном шел переток террористических сил в Ирак. Террористы проникали из Афганистана в Косово и Чечню.

Однако из сказанного не следует, что международный терроризм можно рассматривать как сложившуюся иерархическую систему, руководимую из единого центра. Часто между террористическими организациями отсутствует или слаба координация. Отдельные организации действуют абсолютно самостоятельно вне всяких связей с «Аль-Каидой». Особое значение приобретает Интернет, через который распространяются идеи, документы, заявления лидеров «Аль-Каиды» или близких к ним лиц, в том числе некоторых мусульманских проповедников.

Другая черта современного терроризма – самодостаточность, самофинансирование террористических организаций, как правило не связанных с каким-либо правительством.

Еще одна черта – это осуществление массовых акций против гражданского населения именно для того, чтобы дестабилизировать те или иные государства. Даже не выдвигая каких-то конкретных требований, террористы стремятся обескуражить государство, заставить его демонстрировать свое бессилие, погрузить в смятение население, чтобы все общество было в беспамятстве и искало виновных среди своих руководителей. Так было 11 сентября. Так было и при захвате школы в Беслане.

Правды ради, но, естественно, не для оправдания современных террористов, использующих террор с целью устрашения, нужно сказать, что они не изобрели ничего нового. Робеспьер был известен своей приверженностью к массовому террору как важному средству революционной борьбы. Ленин и Троцкий провозгласили и широко осуществили «красный террор» в ответ на «белый». Сталин был приверженцем широкомасштабных террористических действий для достижения своих целей – об этом свидетельствует кровавая практика 37-го года. А атомная бомбардировка Хиросимы, унесшая жизни сотен тысяч мирных жителей, – разве это не пример кровавого массового устрашения, каким бы целям оно ни служило?

Для активной борьбы против терроризма необходимо исключить абсолютно неправомерные подходы к этому преступному явлению. Один из них, когда оправдываются или, во всяком случае, подвергаются слишком мягкой критике репрессалии за террористические акты, осуществляемые государством тоже против мирного населения другой стороны. Пример – действия Израиля, которые уносят жизни палестинских мирных жителей, в том числе женщин и детей, в качестве «возмездия» даже не только за террористические акты против израильского гражданского населения, но и за вооруженные столкновения с солдатами Израиля на оккупированной территории. Терроризм, то есть вооруженные действия, целенаправленно осуществляемые против мирных жителей, должен осуждаться вне зависимости от того, «первичен» он или «ответно вторичен». Кстати, и палестинская сторона часто оправдывает террористические акты как ответ на вооруженные действия Израиля против мирного населения. Получается замкнутый круг террористического насилия, который не может быть разорван, если считать один вид терроризма преступлением, а другой – оправданным.

Это имеет прямое отношение и к двойной логике, присущей некоторым западным политикам, которые превозносили чеченских террористов чуть ли не как борцов за свободу и независимость, закрывая глаза на то, что «свободолюбивые бандиты» устраивали взрывы жилых домов, в подземных переходах в Москве, на стоянках автобусов, захватывали больницы и школы, совершали действия, сопровождаемые гибелью десятков, сотен людей.

Неразборчивость в выборе методов осуществления политики оборачивается подчас всеобщей трагедией. Как известно, в период холодной войны Вашингтон поддерживал борьбу исламистских сил против советского военного контингента в Афганистане. На волне этой борьбы и появился Усама бен Ладен. Убедившись в бессмысленности и ущербности своей военной акции, Советский Союз ушел из Афганистана, а феномен «Аль Каиды» дорого обошелся всему миру, включая США. Советская политика тоже делалась не в белых перчатках. Но, понимая, какую огромную опасность таит в себе исламский экстремизм, собственно, как любой другой религиозный экстремизм, Москва никогда, даже в годы холодной войны, не использовала его как силовой фактор против Соединенных Штатов.

О том, насколько необходимы всеобщие усилия, объединение всех центров многополярного мира, чтобы противостоять международному терроризму, свидетельствуют даже не только страшные террористические акты в различных странах. Международный терроризм делает еще более опасными и другие вызовы и угрозы, с которыми сталкивается мировое сообщество:

– опасность распространения ядерного и других видов ОМУ усугубилась реальной возможностью сращивания с ним международного терроризма;

– неурегулированность региональных конфликтов, особенно ближневосточного, создает благоприятную почву для роста и усиления международного терроризма;