Бесстрашная - Торн Александра - Страница 4

Стараясь не обращать внимания на то, как бешено стучит сердце, перешагивая сразу через две ступеньки, Улисс начал спускаться с террасы. Он с трудом сглотнул комок, стараясь думать о почте, а не о соблазнительных очертаниях бедер Райны.

Она была так мала ростом, что если бы встала с ним рядом, между ее теменем и его подбородком еще осталось бы пространство.

Исходивший от нее аромат – смешанный запах мыла, трав и женского тела – ударил ему в ноздри, усугубляя желание.

Он испытывал к себе отвращение за то, что столь бурно реагировал на женщину, в которой видел противоположность всему, что ценил и уважал в представительницах слабого пола. Да будь он проклят, если позволит себе следовать инстинктам, а не разуму! Он поставил перед собой цель, осуществление которой поможет его штату и всему его населению. А такая женщина, как Райна, будет только мешать выполнению задачи.

– В чем дело? – спросила она. – Что-то не так?

– Я думал, что тебе нет до меня дела.

– Разумеется, нет. Только ты выглядишь очень… желтым. Я подумала, уж не заболел ли ты. Не хотелось бы что-нибудь подцепить от тебя.

Как бы подкрепляя ее опасения, собака заворчала и обнажила свои устрашающие клыки.

– Не беспокойся. У меня нет ни малейшего желания передавать тебе заразу, Квинни.

Она сжала губы так, что они превратились в узкую полоску, сунула ему в руки почту и, круто повернувшись, вскочила в седло, на прощание продемонстрировав мучительный образ своих округлых ягодиц. Ее брюки так обтягивали тело, что каждое полушарие было четко обрисовано грубой тканью. Дав волю воображению, он на минуту представил себе, что за ощущение возникло бы, если бы ему удалось подержать их в руках. Наверное, на ощупь они похожи на теплый шелк, подумал он.

– Может быть, у тебя есть время стоять тут и точить лясы, но у нас, работяг, дел невпроворот, – заявила она и пустила Старфайера легким галопом.

С развевающимися на ветру черными как смоль волосами она напомнила ему какое-то мифическое существо. Нет, не богиню, а скорее горгону Медузу.

Возвращаясь в кораль, Райна чувствовала раздражение. Каждый разговор с Улиссом оставлял у нее такое ощущение, будто с нее содрали кожу и обнажили нервы.

Похоже, что Старфайеру передалось ее настроение. Он вел себя беспокойно: приостанавливался, делал скачки в сторону, прядал ушами.

– Спокойнее, мальчик, – ворковала Райна, подаваясь вперед, чтобы погладить его по холке.

Ее собственная кобыла, желтовато-песочного цвета лошадка, ожидала в корале. Рио нигде не было видно. Вероятно, он отправился домой на ленч.

На ранчо Прайда царило полуденное затишье.

Райна спешилась и отвела Старфайера в большую каменную конюшню. Протерев ему шкуру, она поставила жеребца в стойло и отправилась на ранчо своих родителей.

Сначала они получили сто акров в подарок от Патрика Прайда по случаю бракосочетания ее родителей. Остальные прикупили позже, на деньги от продажи лавки ее матери.

Теперь площадь ранчо де Варгасов составляла тысячу акров.

Райна гордилась родителями. Они любили друг друга и сумели свить уютное семейное гнездышко в том возрасте, когда другие не решаются начинать все сначала. Но в то же время родители вызывали у нее беспокойство.

Велвет не могла забыть свое прошлое. Если не считать общения с Илке Прайд, она жила очень уединенно. А Рио был по-прежнему непоседлив. В свои неполные семьдесят лет он работал по восемнадцать часов в день, успевая уделять внимание и своему ранчо, и земле Патрика Прайда, для которого стал незаменим – он был его правой рукой.

Улисс мог бы избавить отца от части работы, сердито думала Райна. В его годы пора бы осесть и угомониться. Но ему было начхать на ранчо, да и на всех, кто там жил. С тех пор как Улисс вернулся из Гарварда и открыл адвокатскую контору в Керрвилле, а затем получил место в законодательном органе штата, он почти никогда не бывал дома.

Это несправедливо, думала Райна, хмурясь. Если бы ей предстояло унаследовать ранчо Прайда, уж она бы не дремала – все свое время тратила на то, чтобы содержать в порядке сто тысяч акров земли.

Улисс… Почему, о чем бы она ни думала, ее мысли снова и снова возвращались к нему?

И вот теперь, в двадцать с небольшим, она поняла, что может остаться старой девой, потому что не в состоянии рассмотреть ни одного достойного мужчины за тенью, отбрасываемой Улиссом на ее жизнь.

Глава 2

Илке и Патрик Прайд уже сидели за столом, когда в столовую вошел Улисс.

– Это голос Райны я слышала там во дворе? – спросила Илке с улыбкой.

– Да, она привезла почту.

– Как мило с ее стороны.

– «Мило» – слово неподходящее, и я не стал бы его употреблять, говоря о Райне, – ответил сын, отдавая почту отцу, прежде чем сесть за стол.

– Перестань, Улисс, ты, конечно, так не думаешь. Она прелестная девушка, – попеняла ему Илке.

– И отличная наездница, – добавил Патрик. – Рио повезло.

– Это в чем же? – Улисс не мог удержаться от вопроса.

– Мужчине не нужен сын, когда у него такая дочь. Она знает, как вести дела на ранчо, не хуже, чем отец.

От гнева лицо Улисса застыло. Ему надоело слушать, как отец восхваляет Райну де Варгас, выставляя ее образцом всех добродетелей, надоело слушать замаскированные сравнения с собственной персоной, которые всегда были не в его пользу.

– Есть на свете более важные вещи, чем умение ловко сидеть в седле, – сказал Улисс, стараясь сохранять спокойствие.

Глаза Патрика приобрели сходство с буравчиками.

– Возможно, ты и прав, если речь идет о городских жителях. Но мы фермеры. По крайней мере твоя мать и я. Думаю, лошади и скот не имеют большого значения для законника, как ты.

– Ну хватит вам, – вмешалась Илке, прежде чем Улисс нашелся, что ответить. – Неужели нельзя хоть раз спокойно поесть?

Патрик посмотрел на Илке с таким неприкрытым обожанием, что у Улисса возникло неприятное ощущение, будто он тайно подглядывает за ними в дверную щелку.

– Конечно, можно, я только хочу…

– Не имеет значения, чего ты хочешь. И ты, и я не можем жаловаться – все наши желания исполнились. Теперь наступила очередь Улисса. – Свои суровые слова Илке произнесла таким нежным тоном, что Патрику не оставалось ничего, кроме как согласиться с ней.

Никто на свете не умел так управляться с его отцом, как мать. Иногда, глядя на них, Улисс чувствовал себя древним старцем. Его родители вели себя моложе и беззаботнее, чем им предписывал возраст, и уж, во всяком случае, много свободнее, чем он вел себя хоть раз в жизни. Эти их взаимные поддразнивания, смех, нежные слова и взгляды – ни о чем подобном он не помышлял.

При мягком освещении Илке выглядела намного моложе своих пятидесяти четырех лет. В ее светлых волосах кое-где проглядывали серебряные нити, а на лбу и в углах глаз время прочертило едва заметные тонкие линии. Но кожа еще сохраняла свежесть и моложавость, а фигура была чуть ли не по-девичьи стройной.

Она похудела, внезапно осознал Улисс. Его гнев на отца тотчас же испарился, пока он разглядывал мать. Она показалась ему несколько бледной и усталой, как будто не высыпалась. Он уже собирался ее спросить, как она себя чувствует, когда Патрик передал ей почту.

Как обычно, больше всего писем было адресовано Илке. За долгие годы она обзавелась многочисленными друзьями из аболиционистов,[2] с которыми познакомилась еще до Гражданской войны, и наставников Улисса, которому слабое здоровье не позволяло посещать школу в Керрвилле и ездить верхом на расстояние в пять миль. Были и просто знакомые, которые появлялись в тех редких случаях, когда она куда-нибудь уезжала.

Илке сортировала письма, и, когда узнавала знакомые имена, ее лицо светлело.

– О, смотри, вот письмо от Шарлотты, – радостно воскликнула она и осторожно вскрыла конверт, стараясь не повредить марку, так как Патрик их коллекционирует. – Уже столько месяцев от нее не было писем.