Королевская любовь - Кендрик Шэрон - Страница 15

Никогда в жизни он не испытывал такого острого удовольствия, которое лишает последних сил. Это сладкое измождение вызвало непривычную слабость. Открыв глаза некоторое время спустя и глядя на переливы света в хрустале люстр, он поймал себя на мысли, что жизнь может быть иногда удивительно простой и понятной, если бы только не…

Миллисента услышала, как муж тяжело вздохнул, и внимательно посмотрела на него, опираясь локтем о кровать. В ее глазах поблескивало счастливое сознание одержанной победы. Еще бы, усталый мужчина хотел спать, а она соблазнила его на искрометный секс! К тому же заставила любимого на время забыть о своем горе, утешиться в ее нежных объятиях.

– Джанферро? – окликнула Милли.

Ее голос прорезал тишину, и неожиданная мысль, как молния, поразила молодого короля. Неужели этой юной красавице удалось сломить его железную волю? И почему именно ей? Может, наивность и целомудренная чистота обладают такой притягательной силой? Или все дело в соприкосновении со смертью, когда хватаешься за любую возможность, лишь бы доказать себе, что сам еще жив?

Но подобный случай не должен повториться. Джанферро предстоят большие свершения на королевском поприще, и Милли пора учиться подчиняться его воле вместо того, чтобы делать все по-своему.

– Спи, Милли, – приказал он и закрыл глаза.

Такого она не ожидала. Ведь ей хотелось совсем немного – ощутить нежное прикосновение мужа, ласковый поцелуй и заснуть в его нежных и крепких объятиях. Но он лежит рядом такой отчужденный и неподвижный, как будто превратился в каменную скалу.

Миллисента повернулась на спину и стала смотреть в потолок, чувствуя себя одинокой и брошенной. Джанферро казался ей чужим, как будто их никогда ничто и не связывало. Милли прислушалась: его дыхание стало ровным и глубоким, похоже, супруг заснул. От досады она закусила губу, изо всех сил стараясь не расплакаться.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Милли собралась с духом и тихонько окликнула:

– Джанферро?

Король оторвался от письма, поднял голову и взглянул на молодую жену, застывшую в нерешительности на пороге его кабинета. Как же она хороша! Белокурые волосы собраны в замысловатую прическу, подчеркивающую лебединую шею, а простое голубое платье соблазнительно облегает изящную фигурку и длинные стройные ноги. Две нежные ножки, что так ловко обхватывали вчера вечером его обнаженные бедра…

– Что ты хотела, дорогая?

– У тебя не найдется минутки для меня?

Едва заметная гримаса неудовольствия пробежала по лицу короля. Миллисенте уже пора научиться понимать, насколько дорого его время.

– Что ты задумала?

Как бы ей хотелось рассказать любимому о щемящем чувстве одиночества! Но Милли не смела говорить о своих проблемах – у Джанферро было слишком много дел, чтобы заниматься подобными мелочами.

Наверное, со стороны ее переживания показались бы надуманными. Разве можно чувствовать себя несчастной с таким красавцем-мужем, да еще живя во дворце и имея все, о чем другие могут только мечтать? Правда, эти другие не знают, что часто сами мечты оказываются гораздо привлекательнее, чем их воплощение.

– Я хочу покрыть все твое роскошное тело драгоценными камнями, – прошептал как-то раз Джанферро, когда они занимались любовью.

– Но я не люблю украшения! – возразила Милли.

– Вот как? – удивился он, и в его глазах заплясали лукавые огоньки. – Тогда, может быть, мне стоит полюбить их за тебя, дорогая? Я подарю тебе сапфир размером с голубиное яйцо, под цвет твоих прекрасных глаз. Он будет касаться этой восхитительной упругой груди и напоминать мне, как сладко прильнуть к ней губами.

Когда любимый мужчина говорит подобное, редкая женщина не растает от восторга. К тому же перспектива получить уникальную драгоценность в подарок звучала заманчиво – ведь выбирать украшение будет сам Джанферро, специально для нее.

Лучший мужчина на свете сумел пробудить в Миллисенте настоящую женщину, чувственную и раскрепощенную. Он превратил ее плоский однообразный мирок в увлекательное приключение, взял жизнь скромной девушки в свои руки и создал новую Милли – супругу правителя государства. Но в глубине души юная королева с болью сознавала, что лишена самого главного – ответной любви мужа, столь же сильной, как и ее собственное чувство.

Настал торжественный день коронации. Сверкающая корона, водруженная на голову Миллисенты, казалось, весила не меньше, чем ее будущая обладательница. Правда, к этому испытанию девушка была готова – Алессо предложил Милли заранее потренироваться, походив по комнате с этим украшением на голове.

– К ношению короны необходимо привыкнуть, Ваше Королевское Величество, – пояснил граф.

Его собеседница представляла в тот момент довольно странное зрелище – в джинсах, футболке и бесценной реликвией на голове! Едва держась на ногах, Миллисента воскликнула:

– Да она же весит целую тонну!

Однако церемония прошла гладко. Газетчики писали о «восхитительной невинности» молодой королевы, сопровождая статьи фотографиями юной особы, в которой Миллисента никак не хотела узнавать себя. Она была похожа на испуганную лань с расширенными от ужаса глазами, которая только что услышала выстрелы охотничьих ружей. Ее губы были торжественно сомкнуты, как и учили. Но это выражение лица было оправданно, ведь все еще помнили похороны старого короля.

Затем начался торжественный прием во дворце, и Милли услышала, как Лулу восторженно прошептала:

– Не могу поверить, что я – сестра королевы!

Милли заметила собственное отражение в одном из посеребренных зеркал, украшавших тронный зал. На нее смотрела грациозная красавица в белом атласном платье, похожая на сильфиду. Правда, со дня свадьбы она успела усвоить несколько серьезных уроков, и ее макияж теперь лишь слегка оттенял естественную красоту, не бросаясь при этом в глаза.

Кроме того, Миллисента свыклась с мыслью, что ее супруг, несмотря на все свое уважение и любовь, никогда открыто не выражает своих чувств. Такая простая фраза, как «я люблю тебя», ласкающая слух любой женщины, еще ни разу не срывалась с его уст.

Жизнь во дворце была далека от сказки, которую представляют себе простые смертные. С юного возраста Джанферро привыкал к одиночеству власти, и даже его родная мать была лишена возможности влиять на воспитание сына. Возможно, поэтому он вырос весьма суровым человеком, считающим любовь не более чем проявлением слабости характера.

Милли пыталась время от времени перейти на более задушевный тон в общении с мужем, и каждый раз безрезультатно. В суженных зрачках любимого читалось: «Даже и не пытайся переступить эту черту».

И только в постели, утолив голод страсти, он иногда позволял себе на очень короткое время расслабиться. Такие моменты дарили Миллисенте новую надежду, которой, увы, не суждены было осуществиться.

А ей бы так хотелось, чтобы Джанферро рассказал, как провел свой день, о чем думал – ведь подобные разговоры питают чувства всех молодоженов. Но добиться от него откровенности было сложнее, чем выжать воду из камня…

Муж продолжал внимательно смотреть на Милли, которая по-прежнему нерешительно переминалась с ноги на ногу в дверях кабинета. Его взгляд выражал нежность и в то же время легкое раздражение – ведь королевское время дорого, и даже жене не следует забывать об этом.

– Я тебя слушаю, – повторил он.

– Помнишь, во время нашего медового месяца я сказала, что хочу изучать французский? Так вот, я хотела сказать, что передумала. По-моему, итальянский важнее.

– В самом деле? – безучастно произнес супруг.

– Ну конечно. Ведь это твой родной язык.

– Я свободно говорю на четырех, – напомнил Джанферро с легким оттенком высокомерного самолюбования.

– Однако именно его ты предпочитаешь в постели.

Глаза короля сузились. Конечно, ему нравился энтузиазм молодой жены в спальне, но с какой стати она позволяет себе отрывать его от важных государственных дел ради подобных пустяков?