Любить запрещается - Картленд Барбара - Страница 38

Слишком поздно бежать сейчас. Если она уедет, то сделает это с соблюдением всех приличий, сообщит ему причину и попрощается. Совершенно неожиданно Ария поняла, что не сможет этого сделать. Одно дело замыслить бегство без объяснений и пререканий и совсем другое – найти его и потребовать объяснения случившегося прошлой ночью.

Она знала, что не сможет заговорить с ним об этом. И дело не только в жуткой неловкости, а в самой мысли о том, что придется вспомнить весь тот ужас, в который он вверг ее.

Ария надела простое хлопчатобумажное платье и зачесала волосы назад, чтобы придать себе некое подобие суровости. Вчера она выглядела соблазнительно, но сегодня не будет никаких женских уловок, и она предстанет перед ним такой, как в первый раз, когда она показалась ему более зрелой, опытной и уравновешенной секретаршей, при виде которой никому в голову не придут такие мысли и чувства, какие он вчера обнаружил.

Закончив одеваться, она замешкалась в середине комнаты и снова ощутила дрожь, и потребовалась вся ее решимость, чтобы открыть дверь и с высоко поднятой головой выйти в коридор. Дверь в ее гостиную, служившую приемной, была открыта. Она было прошла мимо, но ее внимание привлек листок бумаги, лежащий поверх книги записей.

Ария вошла в комнату и машинально взяла в руки листок. Почерк был хорошо знакомый.

«Я уехал кататься. Жду Вас в библиотеке в десять часов. Д.Г.»

Несколько секунд Ария смотрела на записку и вдруг осознала, что это всего лишь временная передышка. Она почувствовала, что напряжение покинуло ее, а руки больше не дрожали, когда положила листок на место.

«Я должна уехать, должна, должна!» – твердила она себе.

Когда завтрак окончился, у нее осталось мало времени на раздумья. Нужно было уладить множество дел: выбрать блюда, сделать два звонка в Америку, позаботиться о целом ряде мелочей.

Когда пробили часы на каминной полке, Ария вздрогнула и повернулась к ним, не веря своим глазам. Не может быть, что уже десять часов! Не может быть! Но было именно так.

На мгновение она впала в отчаяние при мысли о том, что должна встретиться с ним лицом к лицу. Что если она ослушается? Пошлет ли он кого-нибудь искать ее? Как ни странно, это было бы хуже, чем самой пойти к нему; как будто влекомая каким-то магнитом, Ария пошла по коридору и спустилась в холл.

Поблизости никого не было, хотя она надеялась, что кто-нибудь окажется рядом. Ей хотелось поговорить с кем-нибудь – все равно с кем, кто дал бы ей передышку, хоть на несколько секунд отсрочил бы предстоящее ей испытание. Она взялась за ручку двери и, сделав глубокий вдох, вошла в библиотеку.

Ария ожидала увидеть Дарта Гурона за столом, но вместо этого он стоял спиной к погасшему камину и курил сигарету. Идя к нему через комнату, она хотела встретить его взгляд, но почему-то не смогла. Она чувствовала, как к щекам прилила кровь, чувствовала, как дрожит, и ненавидела себя за слабость.

Ей хотелось казаться гордой, надменной, безразличной; вместо этого, осознала она, выглядит, как трепещущий комок чувств.

– Я хочу поговорить с вами.

Его голос показался ей нерешительным.

– Да, – с трудом выдавила она из себя.

– Вы знаете, что я собираюсь сказать.

– Нет.

– Уверен, что знаете.

Наступила пауза, оба стояли и молчали; наконец Ария набралась смелости взглянуть на него. Ей показалось, что его высокие скулы выдавались еще больше, чем обычно, а глаза стали еще более темными и непроницаемыми. Его рот также выглядел как-то по-иному, но она не могла вынести и мысли о губах, которые касались ее губ.

– Как вы догадываетесь, я хочу извиниться, – отрывисто произнес он.

Ей нечего было сказать, поэтому она лишь кивнула, впившись ногтями в ладони, моля Бога, чтобы Дарт Гурон не догадался, какой слабой и беспомощной она себя чувствует.

Он посмотрел на нее и внезапно швырнул выкуренную наполовину сигарету в неразожженный камин.

– О, черт! – воскликнул он. – Я надеялся, что вы мне поможете. Я понимаю, вы имеете право сердиться на меня, чувствовать себя оскорбленной. Но давайте признаем: вы сами в этом виноваты.

– Я? – с невольным удивлением очень тихо проговорила Ария.

– Да, вы. Думаете, меня не задевает ваше неодобрение, ваше высокомерие? Я достаточно долго терпел. День за днем я видел, как вы наблюдаете за мной и моими друзьями с глухим неприятием, как будто вам чужды обычные людские слабости. Я говорил себе, что в вас течет такая же кровь, как у всех, но вы оставались надменной и бесчувственной.

Он говорил быстро и сбивчиво, и девушке было трудно следить за его словами.

– Но… я не… понимаю… – запинаясь, произнесла она.

– Нет, понимаете, – возразил он. – Никогда не встречал таких, как вы. Вы меня… заинтриговали, если угодно. В то время как все остальные рады услужить, вы только отбываете повинность, каждую минуту осуждая того, кто вас нанял.

– Это неправда! – сказала Ария.

– Нет, правда! – отрезал он. – Почему вы так стремитесь быть непохожей на других? С вашими рыжими волосами вам бы надо быть эмоциональной, чувствовать так же, как другие представительницы вашего пола, убеждал я себя. Но вчера вечером я, кажется, застал вас врасплох.

Он отошел к окну и, стоя спиной к Арии, смотрел в сад.

– Я признаю, что моему поведению нет оправдания, – сказал он, – но вы меня вынудили. Похоже, цивилизация действительно не более чем внешняя видимость, по крайней мере, что касается меня. В душе я дикарь. В вас есть что-то, что сводит меня с ума. Это единственное объяснение тому, что произошло.

Он выждал секунду и повернулся к ней.

– Что же вы молчите? – спросил он с вызовом.

– Мне нечего сказать, – тихо ответила девушка.

– Это замечание как раз в вашем духе, – сердито бросил он. – Разумеется, вам есть что сказать. Я хочу знать, о чем вы думаете, что чувствуете. Кто вы такая, чтобы осуждать меня?

Его вопрос прозвучал как-то по-детски, но Ария все же поняла его мысль.

– Вы хотите сказать, что я не имею права критиковать? – спросила она, призвав на выручку свою гордость, чтобы преодолеть смущение и страх.

– Я бы выразился иначе, – ответил Дарт Гурон.

– Но вы это хотели сказать, верно? – спросила Ария. – По какому праву секретарь, нанятая вами через агентство, наемная работница, получающая от вас деньги, смеет критиковать вас – важного, влиятельного Гурона?

В ее голосе звучала обида, и, прежде чем ответить, он вернулся к камину.

– В таком виде это выглядит абсурдом, однако, если честно, должен признать, что в ваших словах есть доля правды.

– Не совсем понимаю, чего вы ожидали, – сказала девушка. – Я приехала сюда делать определенную работу, и я выполняю ее как могу.

– Я часто наблюдал за вами, – продолжал он, не обратив внимания на ее замечание. – Я наблюдал за вами, когда гости беседовали за завтраком или обедом, и мне все время казалось, что вы сидите и критикуете все, что они говорят и делают. Сначала я никак не мог поверить, что это так. Потом, когда узнал вас получше, пришел к выводу, что вы смотрите на других как бы через пропасть или барьер, который считаете непреодолимым. Я попытался отнестись к этому с юмором, но чему-то не нашел в этом ничего забавного. Я даже начал опасаться, что стану смотреть на своих друзей вашими глазами и они перестанут быть моими друзьями и занимать меня.

Он ждал ее ответа, и через секунду Ария пробормотала:

– Я сожалею, что огорчила вас. Это не моя вина.

– Должен признать, что это так, – ответил он, как бы неохотно уступая ей эту маленькую победу. – Но почему, почему вы так думаете?

В какой-то момент Ария решила было рассказать ему об отце, объяснить ему свою неприязнь и подозрительное отношение к свету, рассказать о Чарлзе и о себе, о борьбе за существование, которую они ведут. Но прежде чем она успела ответить, Дарт Гурон вдруг с силой ударил кулаком по каминной доске, отчего стоящие на ней безделушки подпрыгнули и звякнули.