Сорок изыскателей - Голицын Сергей Михайлович - Страница 16

Вошла Номер Третий — директор. Мы сразу притихли. «Знает она или не знает?» — думал я.

— Здравствуйте, дети!

Все вскочили и весело приветствовали ее.

— Ну, как спали?

— Спасибо, очень хорошо! — звонко, хором ответили ребята. И ведь ни один не улыбнулся, не запнулся!

— Очень рада, что хорошо. — Номер Третий что-то чересчур внимательно осмотрела всех нас, медленно повернулась и так же медленно вышла.

Я вздохнул с облегчением. Кажется, она не знает и не подозревает.

Глава девятая

Сперва под землю, потом, кажется, на Марс

Наша тропинка петляет по скошенному лугу. От стогов сена струится тонкий чайный запах, далекий ястреб плавает в синем небе. Направо неширокая речка то прячется в густых ольховых зарослях, то подбирается к самой дороге темными глубокими излучинами. Налево тянется крутой склон, поросший тощими сосенками и березками, кое-где меж деревьев сквозят пролысины белесых известняковых обрывов.

Мальчики сняли брюки, девочки — шаровары.

В одних синих трусах и голубых майках они скачут босиком, налегке и кричат, заливаются, хохочут. Поневоле хочется любоваться нашими стройными, юными спартанцами. С ними вместе носится, высунув длинный язык, милейший Майкл, такой же юный и беззаботный.

А мы, взрослые — Магдалина Харитоновна, изыскатель Номер Первый и я, — шествуем сзади. Мы несем три пустых рюкзака, три геологических молотка, кусок сапожного вара для будущих факелов и два электрических фонарика. Мы — большие, нам положено идти неторопливым шагом и вести серьезные разговоры.

Рассказывает Номер Первый. Рассказывает увлеченно, горячо, размахивает своими короткими пухлыми ручками, то хмурит, то поднимает чахлые, бесцветные брови, надувает щеки…

— Помните, у Джека Лондона? Запрятался человек в непроходимые лесные трущобы и на берегу ручья моет золото. Иной раз за много дней труда он не найдет ни миллиграмма; и вдруг ему начинают попадаться драгоценные крупинки, то совсем ничтожные, как пыльца ромашки, то побольше, как просяное зернышко. Золотоискатель волнуется, руки его дрожат, он забывает все на свете… Вот и я такой. Забрался сегодня с семи утра в кремлевскую башню, роюсь среди старых бумаг, шарю, ищу, чихаю от пыли, перелистываю, читаю все эти поблекшие письма… Все надеюсь: а вдруг блеснет золото и я вытяну хоть фразу об интересном историческом факте, хоть туманный намек на такой факт. И чего там только не попадается: какая-то помещица сообщает барыне Загвоздецкой о покупке новой шляпки, управляющий имением пишет полковнику о скоропостижной смерти борзой собаки… Еще до войны, когда приезжал к нам Номер Седьмой, все эти документы до последней строчки мы переглядели. Сейчас я их снова перечитываю. Вы своими рассказами словно подтолкнули меня. Мне еще больше вашего захотелось найти хоть песчинку сведений о портрете и о художнике, но нет, не намывается золото, да и только… Впрочем, я сделал одну любопытную выписку из письма к полковнику Загвоздецкому.

Номер Первый вынул из кармана блокнот и стал читать на ходу:

— «В окончание своего доклада должен присовокупить: заходил ко мне малый ваш, Егорка, коего вы отдали в учение в Академию, показывал бумагу. Я сию бумагу прочитал и убедился, что успехи в науках и художествах означенный малый имеет весьма отменные, а посему советую не брать его сейчас на хрустальный завод вашего благородия, а годок еще погодить, пускай учение продолжает; а впрочем, на все ваша воля, и, коль приказание ваше будет отправить его из Санкт-Петербурга в Любец, так и поступлю без замедления. Остаюсь при сем нижайший и покорный слуга вашего благородия отставной коллежский асессор Пантелеймон Семикрестовский, 8 генваря 1837 года». Пока я еще ничего путного сказать об этом письме не решаюсь, — говорил Номер Первый, — знаете, чешуйки слюды тоже блестят, как золото. Но нюх-то изыскательский у меня есть. Думается мне, напал я на какой-то след… Да, между прочим, — добавил он, — кто это там в башне так набедокурил?

Витя Перец, последнее время болтавшийся у меня под ногами, почуял недоброе и ускакал далеко вперед. Однако Люся и Витя Большой его поймали и притащили.

— Послушай, дорогой! — укоризненно поглядел на него Номер Первый. — Что же это такое? А? Ящики вверх тормашками, книги разбросаны. Разве изыскатели так обращаются с историческими документами? Я насилу прибрал.

Витя Перец мрачно засопел и уставился в одну точку. Когда же Номер Первый перевел дух, собираясь продолжать нравоучения, он шмыгнул в сторону и скрылся за кустами.

Ребята дожидались нас у высокого белого известнякового обрыва, круто спускавшегося к речке. Обрыв так ослепительно сверкал на солнце, что я невольно прищурил глаза.

— Видите, ребята, сколько тут камня-известняка, — объяснял Номер Первый. — Когда-то тут было море, миллионы лет подряд моллюски умирали, их раковины падали на дно, одни на другие, и за миллионы лет этих раковин накопилось так много и они так плотно слежались, что их остатки превратились в белый известняк. А теперь смотрите.

Он взмахнул геологическим молотком и острым концом его отколол кусок камня. В свежем изломе мы разглядели целое кладбище крохотных ребристых раковин.

— А хотите, покажу фокус?

Номер Первый выбил из расщелины скалы темную колчужку, напоминавшую гнилую картофелину. Ловким ударом молотка он расколол ее пополам.

— Вот так штука!

Колчужка была пустая, а внутри сидели, плотно прижавшись друг к другу, как птенчики в гнездышке, малюсенькие кристаллики. Они ярко искрились и блестели на солнце.

— Это жеода — пустота в известняке, заполненная кристалликами кварца или кальцита. Давайте искать еще.

Мальчики выковыривали колчужки, разбивали их, но кристаллики оказывались или едва видимыми, вроде горстки рассыпанной поваренной соли, или мутными и желтоватыми. Наконец снова нашли такую прозрачную, как слезинка, жеоду. Одну из них отдали мне для Миши, другую — Магдалине Харитоновне для Дома пионеров.

Уже рюкзаки оттягивали плечи, но хотелось искать еще и еще. Мальчики полезли наверх, девочки копались внизу.

3 Сорок изыскателей 65

Вдруг Люся, разбив одну жеоду, радостно воскликнула:

— Смотрите, какая прелесть!

Кристаллики нежно-лилового, как фиалка, цвета ярко переливались на солнце.

— Девушка, милая, вы нашли большую редкость, — вскричал Номер Первый, — это подмосковный аметист!

Люся, улыбаясь, протянула его мне.

— Ни в коем случае! — горячо зашептала Магдалина Харитоновна оглядываясь: никто из детей не должен был ее слышать. — Отдай сейчас же! Ты работаешь в Доме пионеров… — Она выхватила из Люсиной руки камень и быстро сунула его в свой рюкзак.

— Он мой… я нашла… — отвечала Люся дрожащим шепотом.

Не представляю, чем бы кончилась перепалка между обеими руководительницами. В этот момент сверху посыпались камни, и близнецы с шумом спрыгнули с обрыва, чуть-чуть не на спину Номера Первого.

— Там какой-то дяденька! — зашептал один, указывая наверх.

— Какой дяденька?

— Не знаем. Чудной, подозрительный: круглые очки, синие штаны, лицо красное. С ним мальчик, они меряют! — выпалили, перебивая друг друга, востроносые близнецы.

— Какие там «подозрительные дяденьки»? — засмеялся Номер Первый. — Однако они меряют — любопытно!

— Вы — вперед, а мы — за вами с молотками! — Глаза Вити Большого сверкнули отвагой. — В случае чего как стукнем по башке!

Близнецы полезли на гору, указывая дорогу, за ними, тяжело отдуваясь, полез Номер Первый, потом Люся, остальные мальчики, потом Магдалина Харитоновна, девочки, последним осторожно карабкался я.

Близнецы молча указали на толстого седого неизвестного в круглых очках, с кожаной сумкой на плече, в синей спецовке со множеством карманов. Он стоял невдалеке под обрывом, держа тетрадку на полевой сумке, и что-то писал. Лицо его было совершенно коричневым от загара. Высоко над ним стоял, уцепившись за куст, худенький, загорелый мальчик в красной футболке, чуть постарше нашего Вити Большого. Вдруг пожилой встал и протянул своему юному спутнику конец рулетки. Мальчик схватил этот конец и стал прыгать с уступа на уступ, время от времени прикладывая ленту к скале и выкрикивая цифры. Пожилой, прижимая сапогом другой конец рулетки, уткнулся в тетрадь.