Глядящие из темноты - Голицын Максим - Страница 40

— Мне не нравится слово «спутался», — медленно проговорил Берг.

— Это… ни к чему.

— Это ты мне говоришь? — удивился Берг.

— Послушай, — торопливо продолжал Леон, — я же понимаю, она красива, но…

Он запнулся, поскольку и сам как следует не знал, что он хочет сказать. Наконец выпалил:

— Берг, тут что-то нечисто.

Берг молча смотрел на него своими светлыми глазами, и Леон ощущал себя полным дураком. И все же он продолжал:

— Она… Сорейль… словно знает, как к каждому из нас подступиться, — когда я ее впервые увидел, она была такой беззащитной, такой несчастной, ну, точно испуганный ребенок, она нуждалась в помощи, а… я не мог ей отказать… Ты ведь сам говорил, что я веду себя глупо. Потом она стала никакой — просто шла вместе с нами… я решил, она помешалась от горя. И вдруг она опять преображается — Берг, она такая, какой ты ее хочешь видеть. Потому-то ты не устоял — она словно воплощенная мечта, она…

И вдруг, уже совершенно неожиданно для себя, выпалил:

— Она ведьма!

И под неподвижным взглядом Берга почувствовал, как его лицо заливает жаркая волна стыда.

— Ты сошел с ума, — медленно сказал Берг.

— Послушай…

— Ты сошел с ума. Я всегда подозревал, что у тебя неустойчивая психика, я не подавал докладной — не хотел портить тебе карьеру, но я так и думал… Кишка у тебя тонка для этой работы. Вот ты и сорвался — теперь, когда мы заперты на планете. Посреди ночи померещилась какая-то штука — да ты посмотри на эту стену, разве сюда можно что-нибудь вмонтировать… Ты стал суеверен — отождествляешь себя с ними, а это непозволительно.

И холодно добавил:

— Мне наплевать на твои сексуальные пристрастия, но если ты потратил вакцину на этого проходимца, то какое тебе дело, на кого трачу ее я?

Леон онемел. Он только разевал рот, точно певец на экране головидео при выключенном звуке.

— Помилуй, что ты говоришь! — выдавил он наконец.

— Я говорю, чтобы ты не лез в мою постель.

— Берг!

Но его напарник молча развернулся, отшвырнул ногой попавшийся на пути увесистый стул и вышел. Леон устало потер ладонями лицо. Да кто тут сошел с ума? Он сам? Берг? Господи, ведь Берг — его куратор… Что он там наплетет экспертам? И ничего же не докажешь… Да что творится, в самом деле?

Он вздохнул и начал укладывать в сумку полевой набор.

На границе с Ретрой тучи разошлись. С холма Леон смотрел, как внизу вьется дорога — золотистая, меж зеленых полей, как солнце, пробиваясь сквозь образовавшиеся в облаках синие окна, заливает все медовым сонным светом. Он обернулся — за спиной толпились лиловые тучи, уходя на дальний Солер, и там, где стена дождя обрывалась, точно срезанная ножом, дрожала и переливалась в лучах солнца великолепная двойная радуга.

Город Ретра раскинулся в излучине реки. Белые сахарные стены наверняка были неприступны, но издали казались скорее архитектурным украшением, чем крепостным сооружением. Медь и золото дворцовых и храмовых крыш сверкали, как горящая солома; солома на крышах слободских золотилась на солнце, точно золото.

Всего пять дней пути…

Они выехали из Солера по разбитой дороге; дождь барабанил по крыше повозки — сначала этот шум был почти незаметен, потом стал раздражать… под конец хотелось заткнуть уши и кричать. На привале костры не желали разгораться, сырое дерево трещало и чадило; кони по бабки утопали в раскисшей грязи, и маркграф послал лорда Ансарда с отрядом поискать приюта под крышами ближайшей деревеньки. Однако, когда Ансард вернулся, черный, как тучи над головой, его светлость, перемолвившись с племянником несколькими словами, велел дать сигнал располагаться на ночлег в поле.

— Что там? — спросил Леон у Айльфа; тот сидел на задке повозки, болтая ногами.

— А что там может быть, — голос у Айльфа был тусклый, словно дождь вымыл всю привычную веселость, — трупы. Наверняка сейчас туда похоронная команда поскачет — с факелами да с горючей водой…

От отряда отделились несколько конных и, пришпорив лошадей, помчались, разбрызгивая грязь, в сторону деревни. За ними тянулись по ветру полосы черного дыма.

— Что толку, — заключил Айльф, — кто мог, уже разбежались, а Гунтр говорил, мор на человеке ездит, как блохи на собаке.

Он вопросительно взглянул на Леона.

— Та штука, с иглой, которой мессир Берг меня уколол, это от чего?

— Это не игла, — сказал Леон, — это впрыскиватель.

— Колет, как игла. Это магия такая?

— Нет, — Леон пожалел, что говорит не с Гунтром. — Я же объяснял тебе — это лекарство. Чтобы мор обходил стороной.

— А на всех его не хватит? «Вот оно», — подумал Леон.

— Нет, Айльф, на всех не хватит. Это так… на крайний случай…

— Если это никакая не магия… просто состав… Его можно изготовить?

— Для того чтобы его изготовить в большом количестве, нужна… тонкая алхимия. Ингредиенты и устройства, которых здесь нет. И еще долго не будет.

— Так велите, чтоб из Терры доставили. Раз там у вас есть.

— Терра — медленно сказал Леон, — сейчас для нас недоступна. Может быть, позже…

— Когда — позже? Когда все перемрут? Вам-то наверняка ничего — так Терра и будет смотреть, как мы туг подыхаем?

— Айльф… — Леон помедлил, но все-таки сказал: — Лучше об этом не распространяться, но мы не можем связаться с Террой. Пока.

— А если бы могли?

«Да, — подумал Леон, — это еще вопрос. Ну ладно, — он уже начинал раздражаться: эти обвиняющие нотки в голосе Айльфа… — Терра по крайней мере не ищет выгоды. В отличие от той же Ретры».

— Что с того? Ретру хоть понять можно. А вот вам чего надо?

— Знаний…

— Тьфу на ваши знания, — угрюмо сказал Айльф, — какой от них толк, если… Терра эта ваша — будь она проклята!

— Айльф…

— Ну чего?

— Послушай, — промямлил Леон, — эта штука, глаз Карны. Ее там утром уже не было.

Айльф смотрел на него, словно не верил, что нормальный человек вот прямо сейчас способен интересоваться такой безделицей.

— Ну, не было… Глаз, он всегда так. Возьмет и пропадет.

— Что за чушь ты несешь?

— Лапать его не надо было, ясно? Ему и не понравилось.

Руки Леона непроизвольно дернулись, словно он с трудом подавил желание схватить парня за ворот и хорошенько встряхнуть.

— Пришли, суетесь повсюду, обычаев не знаете. Если лезть не в свои дела, и не такое случится…

— Да мы-то в чем виноваты?

— Откуда я знаю, — Айльф смотрел в землю, в которую уходили, пузырясь и шипя, струи дождя, толстые, точно канаты из стекловолокна, — может, и не виноваты.

Леон покачал головой. «Мы, — сказал он себе, — как и вы, — так же беспомощны, так же смертны… так же уязвимы… да еще и отрезаны от своего мира. Ну что мы можем? Ничего…»

— А когда Терра пришлет еще корабль?

— Не знаю, — честно сказал Леон, — может, через год. А может, и через пять лет.

— Через пять лет Солер станет одним сплошным кладбищем, — безнадежно сказал Айльф, — и что вы тогда будете делать? Встретите своих гонцов на руинах графского замка, почиститесь и отправитесь, куда вы там все отправляетесь?

Он спрыгнул с телеги и, злобно шлепая по лужам, побрел туда, где под дождем крутились у костров кашевары.

Леон вздохнул и нырнул обратно. Берг дремал в темном нутре повозки, устроившись на каком-то подобии диванчика. Но, почувствовав, что Леон на него смотрит, он вздрогнул и открыл глаза.

— Куда мы приехали?

— Никуда, — ответил Леон, — просто привал. Не слишком уютное место, но под крышами останавливаться нельзя… мор…

— Что там за шум? Леон криво усмехнулся.

— Всего-навсего дождь.

Он уселся рядом с Бергом, зажег фонарь. Осветилось тесное нутро повозки, зато снаружи, казалось, сразу стемнело еще больше. Какое-то время они сидели молча. Потом Леон неловко сказал:

— Я, кажется, тогда погорячился… Ты понимаешь…

— Я, кажется, тоже погорячился, — согласился Берг.

Он вздохнул и устало покачал головой.