Глядящие из темноты - Голицын Максим - Страница 23

— Амулеты… — мрачно пробормотал первый. — Колдун это, так его, наверняка колдун… глотку ему перерезать, пока он не опомнился. А деньгу поделим.

— Какой он колдун? Колдун не попался бы, как мышь в мышеловку. Лорд его, амбассадор Берг, за него в сто раз больше отвалит — за живого…

— Идти-то он может?

— Пнуть его как следует, пойдет как миленький. «Никогда не замечал, — подумал Леон, — что у Айльфа такой противный голос».

Чья-то рука с ножом просунулась меж его связанных щиколоток — лезвие резко полоснуло, разрезав путы, а заодно и вырвав клок из штанины.

— Вставай, ты, ублюдок, — сказал тот, что постарше.

Леон, пошатываясь, поднялся на ноги. Голова тут же отозвалась пульсирующей болью. Руки были по-прежнему связаны, и он не мог потрогать затылок, но наверняка там набухала здоровая шишка, а по шее текло что-то теплое и липкое.

— Здорово же ты его приложил, парень, — сказал тот, что постарше. — Мог бы и поаккуратнее.

— Как умел, так сделал, — сухо сказал Айльф. — У меня вашего навыка нет.

— Чем же ты на хлеб зарабатывал? — удивился младший.

— Шариками жонглировал.

— Тоже мне, занятие.

— Не хуже вашего. Ладно, пошли, что ли? Только теперь Леон увидел, что грабителей было не двое, а трое — третий, мрачный, заросший черным волосом детина, стоял в сторонке. Поймав взгляд Леона, он широко усмехнулся, и Леон увидел, как во рту его шевельнулся черный обрубок языка.

Так вот почему он не слышал голоса третьего.

Обычное в здешних краях наказание за разбой. Вот это — и серебряные рудники.

— Да, — старший легко вскочил на ноги. — Вон какая гроза собирается…

— Может, тут отсидеться? — неуверенно сказал тот, что помладше.

— Как знать, может, кто за ними следом идет… может, малый наврал? Эй, ты, наврал, что он без сопровождения гулял, а, малый?

— Провалиться мне на месте, — горячо возразил Айльф.

— Взгляд у него уж больно шныряет. Не верю я ему. Ладно, пошли… Беспалый-то лошадей уже отогнал…

«Где-то тут у них убежище, — подумал Леон, — понятное дело…»

Они двинулись в путь. Леон попытался встретиться взглядом с Айльфом, но тот отвел глаза, а старший чувствительно пнул его в спину.

— Что зенки-то лупишь?

Фонарь болтался в корявой руке безъязыкого. «Господи, когда же рассветет-то», — подумал Леон, но в лесу было темно, как в могильном склепе и так же тихо. Лаже птицы смолкли, даже вечно зудящие в воздухе насекомые попрятались в свои крохотные укрытия. Потом Леон, привыкнув к царящему вокруг полумраку, разглядел, что ночь все же миновала — причиною царящей вокруг тьмы были проглядывавшие кое-где сквозь густую листву тяжелые тучи — они клубились и отливали лиловым, точно влитые в воду чернила.

Потом раздался грохот дальнего грома. Он звучал непрерывно и грозно, точно где-то за дальним горизонтом ворчал огромный зверь.

Вспышка осветила стволы деревьев — лица спутников Леона, выхваченные из мрака беспощадным пламенем электрического разряда, и без того неприглядные, показались и вовсе чудовищными, точно у ходячих мертвецов.

— Чего стал? — старший вновь чувствительно пнул его в бок. — Шевелись, чучело… Айда, братва, до дождя успеем…

Леон больше не смотрел по сторонам — он шел, спотыкаясь, стараясь не обращать внимания на головную боль, которая, казалось, становилась сильней с каждым шагом.

Они двигались в этой беззвучной мгле, словно плыли в темной воде, пока наконец давящая тишина не сменилась все нарастающим гулом — зверь перевалил через хребет дальних гор и одним прыжком перемахнул сюда.

Деревья тут нависали сплошным густым шатром — таким плотным, что даже разряды молний не могли сквозь него пробиться.

— Ты только погляди! — вдруг воскликнул Айльф. Воздух был нездорово сухим и потрескивал — на верхушках двух самых высоких сосен зажглось бледное голубое пламя.

— Сроду не видал такого, — заметил младший. — Дурной это знак. Бросаем колдуна, братва… или примочим…

— Закрой хлебало-то, — оборвал старший.

Леон вдруг напрягся — холодное лезвие коснулось его запястий, осторожно скользнуло между путами. Он замер, не решаясь оглянуться, но смертоносное железо исчезло так же внезапно, как и появилось.

— Да шевелитесь, вы, ублюдки! — прикрикнул старший.

«Ему тоже страшно», — подумал Леон.

Веревки, стягивающие запястья, были вроде бы почти как прежде… но если резко дернуть… «Нужно только выждать, — думал он, спотыкаясь о корни, — нужно только выждать…»

Молния ударила внезапно, как и положено молнии, и ближайший дуб вспыхнул, расшвыривая искры, точно гигантская бенгальская свеча. Люди под огненным пологом шарахнулись в сторону, но совсем рядом ударила вторая молния — электрические разряды лупили вокруг, точно прицельный огонь. Что-то взорвалось прямо над головой, и Леон на миг потерял способность видеть.

Когда же очертания окружающего мира проступили сквозь багровый туман, Леон увидел, как в полуметре от него размахивает огненными руками живой факел. Страшный, нечеловеческий крик пронесся по лесу, заглушаемый раскатами грома, и тут же захлебнулся. Леон стоял раскрыв рот, не в силах оторвать взгляд от ужасного зрелища, и не сразу почувствовал чувствительный тычок в спину. Он обернулся и увидел Айльфа, который стоял совсем рядом. Расширенные глаза юноши излучали ужас, но губы пошевелились, и Леон разобрал:

— Быстрей!

От всего этого у Леона голова пошла кругом, но он, резко дернув руками, разорвал надрезанные веревки и с силой обрушил сомкнутые руки на шею оцепенело застывшего рядом молодого разбойника. Если и раздался тихий хруст, услышать его в таком грохоте было невозможно — тот обмяк и сполз на землю, привалившись к стволу дерева. Айльф действовал с не меньшей быстротой — подхватив с земли какую-то корягу, он опустил ее на голову безъязыкого. Перед глазами Леона в очередной вспышке молнии мелькнул широко распяленный рот, в котором обрубок языка шевелился, точно моллюск в раковине, потом видение пропало. Еще один их спутник — вернее, то, что раньше было их спутником, валялось поодаль, черным бесформенным комком.

Все произошло так быстро, что он действовал автоматически, не успев оценить ситуацию, — но Айльф, похоже, соображал быстрее. Он потянул Леона за руку.

— Пошли же, — проорал он, — обратно! В хижину…

— Сорейль…

— Все с ней в порядке, с вашей Сорейль… Там она, в погребе прячется…

Тут только Леон заметил, что раскаты грома стихли — так внезапно, словно кто-то повернул рубильник, и на землю хлынул дождь. Не просто дождь — молчаливые яростные потоки, которые барабанили по листве, точно армия лилипутов на марше.

Миллионы, мириады лилипутов… В насыщенном влагой сумраке сделалось трудно дышать.

Почему-то дорога назад показалась короче — вскоре деревья расступились, и перед ними предстала давешняя хижина, рассекающая волны тьмы, точно Ноев ковчег.

Леон устало переступил порог — скорее ввалился, чем вошел, и дверь за ними захлопнулась.

— Как вы себя чувствуете, сударь? — озабоченно спросил Айльф.

— Ты сукин сын, — сказал Леон, — ты маленькое двуличное ничтожество, ты…

— Уж простите, что пришлось вас пришибить, сударь, — виновато сказал Айльф, — не рассчитал маленько. Перестарался. Я как увидел, что они по двору шастают, когда вышел по нужде, — а их, сударь, четверо было, один потом лошадь и мула свел, а уж рожи… ну, думаю, все. Сейчас амбассадор Леон сдуру в драку полезет — положат они нас, как пить дать, положат. Вот я и велел Сорейль спрятаться в погребе — в погребе-то они уже пошарили, когда лесника-то прирезали, что там им делать… А вот вас пришибить пришлось. Уболтаю их, мол, выкуп стребовать — и правда, вид у вас такой чудной, кто хочешь поверит, что за живого больше дадут, чем с мертвого можно слупить. А там уж как пойдет, мало ли что в дороге случиться может… Так оно и вышло.

— Ну а как не вышло бы? — морщась, спросил Леон.

— Ну, так стребовал бы за вас выкуп. Амбассадор Берг, сдается мне, человек скуповатый, ну, так вы ему тут единственный друг и земляк, а маркграф, его светлость, всегда был щедр. Правда, может, они бы вас и прирезали, после того как денежки-то получили, на всякий случай… ну, так это как Двое судят…