Ф. М. Том 2 - Акунин Борис - Страница 19

— Ну вы, Бивис и Батхед, ближе к делу, — поторопил молодых людей депутат. — Время дорого. Идеи есть?

— А какие тут могут быть идеи, босс? — удивился Мурзилка. — Сейчас напичкаем гражданина техникой и пустим в свободное плавание. Фантик, не сверкай лысиной. Давай, мечи начинку.

Второй открыл большую спортивную сумку и со сноровкой бродячего коммивояжёра принялся доставать оттуда разные предметы.

Сначала летнюю куртку из ткани защитного цвета.

— Повернитесь. Оп-ля.

Помог Фандорину просунуть руки в рукава.

— Куртец всегда должен быть на вас. Наша разработочка. В верхней пуговице объектив, ещё один в хлястике. Вы идёте себе, ворон считаете, а у нас на мониторе полный обзор, 360 градусов. Ничего, если я вас немножко пощекочу?

Он засунул Нике под рубашку какую-то плоскую металлическую таблетку на липучке.

— Магнитофончик. На случай, если разговор идёт в экранирующем помещении и нам не слышен. Очочки наденьте и не снимайте.

Он сунул Фандорину солнцезащитные очки.

— В правой дужке телефончик.

— Зачем?

— Чтоб мы могли вас инструктировать по ходу.

— И крикнуть вовремя: «Фандорин, сливай воду!» — в рифму подхватил Мурзилка.

Сивуха фыркнул:

— Тарапунька и Штепсель. Ильф и Петров. Кто такие первые двое, Ника понятия не имел, но на писателей-сатириков сталинской эпохи молодые люди, на его взгляд, похожи не были. Скорее уж они напоминали ему Дживза и Вустера. Кого угодно, только не работников правоохранительных органов. Как полагается выглядеть нормальному полицейскому? Он должен быть туповат, честен и надёжен, как каменная стена. Главная его задача — всем своим обликом вызывать у людей доверие, соответствовать лозунгу «служить и защищать». А у этих двоих на лбу написано: «надуть и обобрать». Нет, молодые сотрудники Криминально-аналитического центра МВД Николасу решительно не нравились.

— Я, кажется, знаю, зачем вы Игорю понадобились, — сказал Сивуха. — Он тоже очень высокого мнения о ваших способностях. Сам мне это говорил, когда вы первый ребус расщелкали. Посоветоваться желает, не иначе. Но чего желает этот идиот, неважно. Главное, чтобы он на вас вышел.

Фандорин кашлянул.

— Даже если он хочет меня убить?

— Хотел бы — убил бы. — Аркадий Сергеевич пожал плечами. — Зачем звонить-то? Чтоб вы насторожились?

Хорошо бы он оказался прав…

— Что я должен делать? Мурзилка почесал переносицу.

— Вы что бы сейчас делали, если бы не эта заморочка?

Посмотрев на часы, Ника сказал:

— Дочку бы из театрального кружка поехал забирать. У неё сегодня генеральная репетиция.

— Вот и езжайте. Живите в обычном режиме.

— А если он меня перехватит, когда со мной будет ребёнок? Я не стану рисковать дочерью!

Фантомас полуобнял его за плечо:

— На кой ему ваша дочь, сэр? Это во-первых. Во-вторых, мы с Мурзиком все время будем у вас на хвосте. Ну а в-третьих, что вам теперь, под кровать залезть и не вылезать оттуда? Мы же не знаем, когда и как он на вас выйдет. Скорей всего просто звякнет на мобильник.

И Фантомас не ошибся.

Звонок раздался, когда Николас вёз Гелю домой.

Как раз перед этим дочка, не пожелавшая ничего рассказывать о репетиции и всю дорогу напряжённо о чем-то думавшая, вдруг заговорила:

— Пап, я хочу спросить очень-очень важный вопрос.

Ему тоже было не до разговоров. Молчал, часто посматривал в зеркальце. Ничего необычного не приметил. Зелёный «пассат» оборотней то мелькал сзади, в потоке машин, то исчезал, то появлялся опять.

— Задать, — поправил Ника. — «Спросить вопрос» — это не по-русски.

— Пап, я хочу задать очень важный вопрос. А правда, что мы на свете не один раз живём, а много-много раз? Мне один человек сказал. Будто все эти жизни похожи, как две капли воды. И происходит в них одно и то же. И человек тоже ведёт себя одинаково, потому что он так устроен. Но если кто-нибудь вдруг возьмёт и поступит не как в прежних жизнях, а по-другому, то вся остальная жизнь тоже поменяется. Ты что про это думаешь?

Спросила — и замерла. Значит, для неё это действительно важно. Ника сделал усилие, чтобы сосредоточиться.

— Никогда не слыхал про такую теорию. Разве всё, что с нами происходит, уже было?

— Ты чего? — удивилась Геля. С манерами у неё все-таки было не очень — мамино воспитание. — Разве у тебя не бывает, когда вдруг замечаешь: это уже было раньше, железно было. Такое у всех бывает.

— Ты про дежа-вю?

— А?

— Переспрашивать «А?» невежливо. Нужно сказать…

Тут и зазвонил телефон. Очки немедленно отреагировали — в правой дужке запищал голос Фантомаса:

— Про дежа-вю потом перетрёте. Спокойненько берём трубочку. В правую руку, чтоб мы тоже слышали.

— Писк какой-то, — завертела головой Геля. — Пап, ты трубку-то возьмёшь?

— Алло, — не своим голосом произнёс Фандорин.

— Это Игорь. Встретиться надо.

— Хорошо…

— Сейчас дочку домой отвезёте… — (Следит! — ёкнуло в груди.) — … И давайте в детский скверик на Покровском бульваре. Знаете?

— Знаю.

— Через полчаса.

И всё, конец разговора.

— Слышали-слышали, о’кей, — сообщил наушник.

— Пап, опять пищит. Так что, правильно мне человек сказал?

— А?

В висках стучало так сильно, что он почти ничего не слышал.

— Сам же говорил: «А?» переспрашивать невежливо. Так правильно или нет?

— Да.

«Через полчаса… Почему так быстро? Может быть, отказаться и не ходить? Это не мои игры, они мне даром не нужны», — метались в голове обрывочные мысли.

— Я так и думала! — с облегчением воскликнула дочка. — Значит, смерти бояться нечего.

Если в жизни что-то не заладилось — можно поставить точку, начать всё сначала и в следующий раз попробовать по-другому.

Фандорин так дёрнулся, что чуть не въехал в соседнюю машину.

— Что ты несёшь?! Постой, ты меня не так поняла. Вот я вернусь вечером, и мы с тобой подробно всё обсудим.

Он вспомнил, что Алтын велела проследить, как девочка поужинает. Нет, не успеть. Плохой у Гели отец. А скоро, возможно, вообще никакого не будет.

Полчаса спустя он полз вниз по Покровскому бульвару, плотно забитому автомобилями. Вечерний час пик ещё не кончился.

— …В это время в парке пусто, он это учёл, — пищал наушник. — Значит, нам к нему близко не подобраться. Ваша задача — подвести его как можно ближе к ограде. Что он вам будет говорить, не суть важно. Главное, чтоб он в зону вошёл.

— В зону?! Вы же говорили, что не собираетесь его убивать!

— Фантик, этот человек считает нас уголовниками. Ты обиделся? Я тоже. Николай Александрович, золото вы наше, да если б мы хотели Игоряшу грохнуть, это и со ста метров можно. А нам он живой нужен. Мы его шприцем подстрелим. Как он Марфу Захер.

— Что? Каким шприцем?

— У красотки на груди был след от укола. Усыпляющего. Вот и мы Игорька баиньки уложим. Но для этого он должен в пятнадцати метровую зону попасть. Ясно? К оградке его ведите, к оградке… Всё, приехали. Паркуйтесь и, как говорится, храни вас Аллах.

На сей раз зеленого «пассата» в зеркале Ника так и не обнаружил, сколько ни вглядывался.

Он остановился у входа. Провёл маленький аутотренинг: вспомнил, как Алтын смотрела на пианиста — чтоб не так жалко было расставаться с жизнью. Если придётся.

Вошёл за ограду мирного детского парка, как в клетку с хищниками. Осмотрелся по сторонам. Игоря нигде не увидел.

В крохотном парке, который весь просматривался насквозь, вообще почти никого не было. Малышей увели домой, ужинать и смотреть мультики. Алкаши ещё не сползлись.

Около детской площадки не было ни души, в чаше роллердрома самозабвенно гонял на скейтборде какой-то одинокий парнишка в красной бандане, да на баскетбольной площадке, что примыкала к задней стороне ограды, стучала мячом девчонка в спортивном костюме, тоже совсем одна.

Где-нибудь здесь он, подглядывает из укромного уголка, сказал себе Фандорин. Тем лучше. Можно занять скамейку поближе к ограде. Но куда подевались «оборотни»? «Пассат» так и не появился. С тех пор как Ника подъехал, у ограды не припарковалось ни одной новой машины.