Гладиаторы ночи - Голицын Максим - Страница 5

Ладно. Я, выбросив руку назад, нажимаю тому, кто меня душит, на глазные яблоки. Раздавшийся дикий вой свидетельствует о полезности уроков Хиракоши, однако упрямец продолжает меня удерживать; тогда, используя его в качестве опоры, бью второго обеими ногами в солнечное сплетение, после чего тот обреченно сполз по стенке и затих. Тут очень даже вовремя подбежали Маковы вышибалы. Кто-то свистит, кто-то хлопает. Патриция, истерически рыдая, оправляет платье!

Наконец, появляется и сам Мак, мрачнее грозовой тучи. Ублюдков этих уже обработали и вынесли. Он оглядел поле боя и, покачав головой, устало сказал всхлипывающей Патриции:

— Я же предупреждал, что тебе тут не место.

Затем, повернувшись ко мне, спросил:

— Это ты их так отделал, Тэш?

Оставив его вопрос без внимания, я заорал:

— Мак, если ты ее действительно воспитываешь, мать твою, то какого черта она здесь делает?

Он горестно почесал затылок.

— Разве с ними сладишь? Они же, понимаешь, самостоятельные. А эта дурища еще в какую-то феминистскую организацию вступила. То ли «назад к домострою», то ли «вперед к матриархату», чушь какая-то, сам черт ногу сломит. Мужиков они, видишь ли, терпеть не могут, все время толкуют о каком-то искусственном оплодотворении, лесба на лесбе, прости Господи! Пойдем-ка, — говорит, — посидим у меня в конторе, выпьем. И ты, Пат, ступай, только сначала умойся, горе мое.

Прошли мы в тихий кабинет, примыкающий к залу, где образцы гробов выставлены. Мак усаживает меня в кресло и наливает какую-то свою заветную настойку.

— Ладно, Тэш, услуга за услугу. Чем могу — помогу.

Мак — умница. Может, он и беспринципный, и продажный, и все у него везде схвачено, но если уж он тебе обязан — в лепешку расшибется.

Поэтому я, долго не мудрствуя, все как есть и выложил. Мак задумчиво потер переносицу.

— Понимаешь, никогда я раньше про Джока не слышал. Но ведь имя — вещь непостоянная. То оно есть, то его нет.

— Скорее всего это кличка, — предполагаю я. — Джок, наверное, происходит от «джокер». В карты, говорят, здорово играет, зараза. А уж под каким именем он по лондонским игорным домам сшивается?..

— А откуда у Большого Билла сведения, что он у нас бывал?

— Не знаю. Мак. Правда, не знаю. В досье половина страниц вырвана. Думаю, Билл как раз к моему приходу их и убрал оттуда.

— Проще прикинуть, кто у нас последнее время банк срывал, — говорит Мак.

— Не учи ученого, — отвечаю. — Значится так:

Гонзалес, хоть его Мария и зовут, но он совсем даже не баба, а наоборот, мужик. Потом Мартин. Это белобрысый такой поверенный. Знаешь его?

— Ну, видел пару раз. Ничего особенного. Поверенный как поверенный.

— И Бьерн. Этого я знаю. Он, по-моему, приезжий, но здесь, в Лондоне, давно сшивается. Вроде все. А на Джока ничего нет. Ни отпечатков пальцев, ни сетчатки, не говоря уж о бертильонаже.

— Гильотинаже?

— Дурак ты темный. Это система такая. Рост, вес. Пропорции. Соотношение частей тела.

— Каких частей? — ухмыляется он.

— Послушай, Мак, — говорю, — мне не до шуток. Не найду я ему Джока, он же так меня прижмет, что дым из ушей повалит. Хоть какую-то наводку дать можешь?

Тут входит Пат. Она уже привела себя в порядок и держит хвост пистолетом.

— Я только о Мартине слышал, — говорит Мак. — На Бишопгейт есть заведение, с виду вполне приличное, там, правда, входной билет дороговат, обслуга живая и все такое… рядом с полицейским участком, знаешь? Кто-то из ребят его там видел. А насчет остальных наведу справки.

Я выбрался из кресла и направился к выходу. Часы показывали только восемь, а такие клубы обычно открывались не раньше десяти. Следовало бы как-то убить время и найти поблизости какую-нибудь забегаловку, где можно было бы прилично пообедать. Пат вроде как двинулась за мной, но Мак прикрикнул на нее, и она неохотно вернулась.

Я был уже на пороге, когда он вдруг окликнул меня.

— Тэш… и вот еще что…

Я вопросительно взглянул на него.

— Будь осторожней.

Я кивнул ему и прикрыл за собой дверь. В кабинете тут же началась бурная перепалка. Мак что-то нетерпеливо выкрикивал, а Патриция не менее энергично возражала ему. Перебранка развивалась так стремительно, что стало ясно — долго она не продлится. Поэтому я, придвинув к стене один из гробов, уселся на него и стал ждать. И« верно, вопли внезапно оборвались, дверь хлопнула — и из кабинета выскочила разъяренная Пат с гневно сверкающими глазами. Увидев меня, она резко остановилась и безуспешно попыталась напустить на себя безразличный вид.

— А я думала, вы ушли, — сказала она.

— Как видишь, нет, я думал, может, ты захочешь немного проветриться. Похоже, здесь было чуть жарковато.

Она взяла себя в руки и даже довольно любезно улыбнулась.

— Я у вас в долгу, мистер Тэш, — произнесла она. — Располагайте мной в любое время.

— В настоящий момент я вовсе не желаю никем располагать. Я просто хочу, чтобы ты составила мне компанию. Время-то обеденное.

Она согласно кивнула и, когда мы вышли из заведения Мака, доверчиво взяла меня под руку. Я подозвал кар с открытым верхом и велел ему отвезти нас на Барбикан.

Погода стояла чудная — в такой вечер только и пускаться во всякие романтические приключения, а не гоняться за подозрительным типом, лишенным имени и биографии.

Над Темзой завис плавучий остров — один из этих новомодных концерт-холлов, которые дрейфуют вдоль рек на воздушной подушке, давая возможность честным и нечестным гражданам полюбоваться, как мимо них под музыку плавно проплывают берега. Огни ажурной хрупкой конструкции растворялись в черной воде под доносящуюся с верхних смотровых площадок томную латиноамериканскую мелодию. Вдалеке, в лучах яростных прожекторов, чернел Тауэрский мост. Теплый летний ветер ласкал длинные волосы Пат, и в отраженном от водной глади призрачном сиянии огней она выглядела удивительно красивой.

Я так расчувствовался, что велел кару сделать лишний круг. Наконец, добравшись до ресторана, мы поднялись наверх, на открытую террасу. Услужливый официант провел нас к столику у парапета и поставил в бокал темную розу. Проглядев меню, мы заказали коктейль из креветок; гордон-блю под белое вино и говядину-баттерфляй под красное. Уже давно я не оттягивался столь шикарно, да еще с такой умопомрачительной девушкой. И мне казалось, будто все праздные взгляды людей за столиком обращены на нас. Зеркальный шар, вращаясь, бросал на полупрозрачные плиты пола, на столовое серебро и хрусталь разноцветные блики, а маленький оркестр на эстраде наигрывал протяжную грустную мелодию.

Пат уже окончательно пришла в себя и теперь, аристократично орудуя ножом и вилкой, что-то щебетала о курсах дизайнеров и о какой-то выставке прикладного искусства. Я вообще-то в этом не шибко разбираюсь, но мешать ей не стал—пусть девчонка выговорится после пережитого потрясения. Откуда же мне было знать, что на нашу долю выпадут испытания, по сравнению с которыми драка в бильярдной покажется просто детским развлечением.

— Вы кого-то разыскиваете? — сменив тему, спросила она.

— Я сыщик. Ищейка. Поэтому, можно сказать, всегда кого-то ищу, — уклончиво ответил я.

— Не хотите говорить, да? — надула губы Пат,

— Детка, я человек откровенный, но на дурацкие вопросы отвечать не намерен. Хочешь разделить со мной мою судьбу на пару часиков — возражать не стану, только с одним условием: если я скажу: «Пат, отваливай!», значит, отваливай. Идет?

— Между прочим, у меня на сегодняшний вечер были совсем другие планы, — холодно заметила она.

— Ну ладно, — примирительно произнес я, — диспозиция у нас такая. Сейчас обедаем, потом едем на Бишопгейт, Там посетим один очень приличный ночной клуб. Затем я посажу тебя в такси и отправлю домой. Идет?

— Идет, — отвечает она своим хрипловатым чарующим голосом.

Конечно, в какое-нибудь злачное место я бы ее за собой не потащил. Опасно, да и зачем добровольно обузу на свою шею вешать. Но клуб на Бишопгейт — место приличное, а мне вдвоем с ней работать будет гораздо сподручнее. Заглянул скучающий лох со своей телкой пару раз поставить на красное — обычное дело…