Гладиаторы ночи - Голицын Максим - Страница 11

Долго скучать в одиночестве мне не пришлось. Внезапно я почувствовал пряный аромат духов и ощутил легкое прикосновение нежных рук. На диван рядом со мной опустилась роскошная томная брюнетка с ярко-синими глазами и чувственным ртом. Отвлекаться от чисто деловых целей визита сейчас не входило в мои планы, поэтому, мягко освободившись от ласковых, но настойчивых объятий, я нежно спросил:

— Как тебя зовут, детка?

— Селеста, мой господин, — приятным грудным голосом ответила она.

Заведение мадам Танаис на том и держится, что ее девочки обращаются со всяким случайно забредшим сюда плюгавым мужичонкой так, словно он — пуп земли, повелитель всего сущего, и тем самым на время избавляют его от комплекса неполноценности, приобретенного благодаря тому, что все, кому не лень, постоянно тычут его носом в дерьмо.

— Ладно тебе, детка, не валяй дурака, никакой я не господин, а просто скромный сыщик.

— Для сыщика ты очень даже ничего, — лукаво покосилась на меня она.

— Это я так ловко маскируюсь. На самом деле я старый, хромой, да еще и одноглазый вдобавок. Но традиции уважаю и, если хочешь, закажу тебе выпивку.

Если посчитать все, что девушки тут выпивают за один вечер, получится объемистая цистерна. На самом деле все напитки, которые они хлещут, безалкогольные, иначе девицы не вылезали бы из лечебниц, а мадам приходилось бы менять штат каждые полгода. Но с нас, посетителей, дерут за это невинное угощение, как за первосортный алкоголь, да еще с совершенно баснословной наценкой. Что поделаешь, таковы правила игры.

— Сделай одолжение, котик, — промурлыкала она.

Хостесса возникла как по команде, точно пряталась за занавеской — может быть, так оно и было. Я взял себе еще виски, а для Селесты — шерри, расположился поудобнее и, обняв ее за тонкую талию, прошептал на ушко:

— Крошка, а Гонзалеса здесь можно увидеть?

Она удивленно взглянула на меня и отстранилась.

— Господи, — возмутилась она, — какого черта я тут стараюсь?

Я устало вздохнул.

— Детка, похоже, твои хорошенькие ушки существуют только как украшение. Тебе же было ясно сказано: я сыщик, да еще при исполнении. Вот развяжусь с делами, тогда докажу тебе, что сыщики — вполне нормальные мужики. Идет?

Она игриво ущипнула меня за ухо.

— Надеюсь, до тех пор тебя не пристрелят. Ты мне нравишься.

— Взаимно, — откликнулся я совершенно искренне, — люблю женщин с такой формой черепа.

Она пожала своими скульптурными плечами, которым могла бы позавидовать даже мраморная баба, недавно перекупленная Британским музеем у Лувра. Мало того — у Селесты на этих плечах были еще и красивые руки; ту же, судя по их отсутствию, лепили с какой-то калеки. Не понимаю, почему наши журналисты такой шум вокруг этой статуи подняли.

— Странный комплимент, — заметила девушка.

— Не хуже любого другого. Так что насчет Гонзалеса?

Она повела своими замечательными плечами.

— Это чернявый такой? Он тут вроде вышибалой подрабатывает иногда.

— Можешь показать мне его?

— Не-а, — покачала головой она. — Я в эти дела путаться не стану, мне мадам Танаис шею свернет. Пусть она сама с тобой разбирается, если сочтет нужным. А зачем он тебе?

— Да так, — неопределенно протянул я. — Мне клиент поручил должок один с него стребовать.

— Значит, будет труп, — сухо констатировала Селеста.

— Ну, это совсем необязательно, — успокоил я ее. — Помирать в ближайшее время в мои планы не входит, во всяком случае, пока не навещу тебя, как договорились, да и Гонзалеса мочить вроде ни к чему. Я ведь тебе не киллер какой-нибудь, а сыщик. У меня профессия интеллигентная.

— Знаю я вас, — проронила многоопытная Селеста. — Тех, которые интеллигентные. В прошлый раз один умник тоже все повторял: я чуткий, я тонкий, а сам зеркала в гостиной побил, и Кармен фонарь под глазом поставил. А все потому, что кто-то в детстве ущемлял его мужское достоинство.

— Как можно ущемить мужское достоинство? — заинтересовался я.

— Уж не знаю. Может, прищепкой? Ее наивная шутка вызвала у нас приступ бурного смеха.

— А кто он такой, этот бузотер? — уже серьезно добавил я.

— В церковном хоре поет. Говорю же, с виду вполне приличный человек. У нас тут частенько бывают довольно забавные люди.

— В жизни не встречал ни одного не забавного человека, — ответил я. — Давай, детка, беги, развлекайся, — и слегка ущипнул ее за упругую попку.

Она кокетливо охнула и резво удалилась. Я подлил себе еще виски и уже собирался расстегнуть ворот и слегка расслабиться, как вдруг портьера снова колыхнулась, и появилась мадам.

Содержательницу борделя обычно представляют этакой расплывшейся коровой, которая взяла дело в свои руки в связи с тем, что сама уже не может трудиться на более деликатном фронте, но Жюли Танаис была отнюдь не той породы. Невысокого роста, изящная, в элегантном платье, с дорогой стрижкой и холеным лицом, она могла легко сойти за руководителя какого-нибудь респектабельного предприятия, да так оно, собственно, и было. Жюли вела свое дело железной рукой, а ее редкая удачливость заслуживала невольного уважения. Я ей искренне симпатизировал — она обладала аналитическим, неженским умом и фантастической наблюдательностью. В свое время Жюли прошла сквозь огонь и воду, но это только закалило ее, как боевой клинок. Я встал, подошел к ней и поцеловал в ароматную нежную щеку.

— Рад тебя видеть, Жюли.

— И я тебя, — суховато отозвалась она. — Неважно выглядишь, Тэш.

Мадам Танаис была отнюдь не из тех глупых женщин, которые предпочитают прятать правду за ненужными комплиментами.

— Неудивительно, — честно признался я, — вчера попал в паршивую историю. Может, ты сможешь помочь? Больших усилий от тебя это не потребует.

— Знаю, — кивнула она, — ты мне действительно до сих пор особых хлопот не доставлял, а знакомы мы уже Бог знает сколько. Расскажешь здесь или перейдем в приватный кабинет?

Я секунду поразмыслил.

— Пожалуй, посторонние уши нам ни к чему. Веди в свой изолятор.

Приватными кабинетами пользовались исключительно самые солидные клиенты, которые и ногой не ступали в общий зал. Девочки приходили к ним прямо сюда, а за звуконепроницаемой панелью располагалась дверь черного хода, о которой не знал никто, кроме избранных постоянных посетителей и самой мадам. Ну и меня, конечно.

Жюли указала холеной рукой с ухоженными, покрытыми зеркальным лаком ногтями на массивное кресло.

Подождав, пока она смешает себе коктейль, я начал беседу.

— Меня трясет Большой Билл. Требует голову Гонзалеса. То есть, ему нужна не столько его голова, сколько сам Гонзалес, если только он — это действительно он. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Гонзалес — это точно Гонзалес, — холодно ответила Жюли. — Прежде чем его нанять, я, естественно, навела о нем справки. Мне тут ублюдки не нужны, это приличное заведение. По имевшейся у меня информации, за ним ничего подозрительного не числилось. Подраться он, правда, любил и в карты был не прочь передернуть, но для вышибалы вполне подходил. А больше мне о нем ничего неизвестно, да я не особенно-то и копала.

— А что это ты, радость моя, постоянно говоришь о нем в прошедшем времени? Ты его что, рассчитала?

— Вот именно что рассчитала. Пару лет все шло неплохо. Работал он недурно, место свое знал, я была им вполне довольна, но потом, видимо, осмотрелся, освоился и обнаглел. Появились у него какие-то связи, дружки его стали сюда шляться — один другого краше. Мерзкие типы. Так что пару месяцев назад я его выставила. Он еще угрожать мне вздумал, дерьмо такое. Но меня так просто не запугаешь.

— Это мне известно, — отозвался я с уважением, — а где его сейчас можно найти, случайно не знаешь?

— Конечно, знаю, — сказала она. — Я не люблю, когда мне кто-то угрожает, пришлось нанять детектива, чтобы он за ним немножко последил. Не предлагать же эту грязную работенку такому профессионалу, как ты, Тэш.

— Спасибо, — ухмыльнулся я. — Надеюсь, мой коллега не посрамил профессию.