Пещера Лейхтвейса. Том третий - Редер В. - Страница 74

Но вдруг в тот момент, когда я немного свободнее пустила узду, чтобы дать отдохнуть Антихристу, он вдруг сделал гигантский скачок в сторону, поднялся на дыбы, и я очутилась в ужасной опасности: животное могло упасть навзничь и задавить меня своим огромным телом. Но я ни на мгновение не теряла самообладания. С железной силой я опустила хлыст на грудь и передние ноги коня, причем забралась на самую шею его, чтобы заставить Антихриста тяжестью своего тела опуститься на передние ноги. Я с такой силой рванула удила, что до крови разорвала язык животного.

Кровавая пена показалась у пасти Антихриста, но я достигла своего. Снова животное заняло свое естественное положение, я опять уселась в седле, пытаясь нажимом шпор и ударами хлыста вернуть Антихриста к порядку. Но ничего не помогало, конь словно взбесился, бросаясь во все стороны, и, наконец, помчался как стрела. Я совершенно потеряла власть над дико мчавшимся Антихристом, а именно в эти минуты надо было обуздать его. Антихрист давно уже покинул большую дорогу и бросился теперь через все препятствия к берегу озера. И как раз здесь берег круто спускался с обрыва. В глазах моих начало темнеть, и я почувствовала в сердце своем нечто вроде страха смерти. Я была уверена, что настал мой смертный час. Я сделала слабую попытку высвободится из седла и, несмотря на бешеный бег лошади, соскочить с ее спины. Но, к несчастью, серебряные шпоры моей правой ноги запутались в стременах, и я не могла выбраться из них. Теперь бешено мчавшийся конь достиг со мной круто спускающегося в воду обрыва. На мгновение животное остановилось, но затем поднялось на дыбы, я почувствовала сильный толчок, чуть не выбивший меня из седла, и Антихрист бросился вместе со мной в озеро. Волны сомкнулись надо мной и лошадью. Скачок был громадный, и нам угрожало погрузиться в пропасть.

Но Антихрист снова выбрался из этой мокрой могилы и скорее для моего, чем для своего счастья. Сильный конь с отчаянием боролся с водой, но вместо того, чтобы направиться к берегу, он уплывал в глубь озера. Мне казалось, что я теряю сознание, я видела себя преданной мучительной смерти. С тех пор как я могла думать, смерть утопающей казалась мне самой страшной. С уст моих сорвался ужасающий крик о помощи, и я обеими руками уцепилась в черную гриву коня. Антихрист издал громкий стон, и я поняла, что и его силы кончаются, что я могу уже считать секунды, которые остались мне до смерти. Вдруг я услышала громкий возглас, и когда я, вся дрожа, обернулась, то увидела на обрыве всадника на прекрасном коне, одетого в роскошную форму Потсдамского гвардейского офицера.

— Придержите еще мгновение лошадь, — крикнул он мне, сейчас я приду вам на помощь!

Но как мой спаситель мог помочь мне? У берега не было лодки, а вплавь он едва ли мог догнать меня. Но вдруг кровь моя застыла в жилах. Я совершенно забыла о собственной опасности. Храбрый офицер вдавил шпоры в живот лошади, и она проделала то же, что и мой Антихрист. Золотистый конь, повинуясь своему седоку, очутился также в воде озера.

Теперь началась отчаянная охота. Антихрист, охваченный ужасом, напрягал последние силы, чтобы все дальше и дальше уйти в озеро. Позади него скользил золотистый конь, на спине которого сидел, словно вылитый из стали, молодой красавец офицер, а расстояние между обоими животными все уменьшалось и уменьшалось. Теперь мой спаситель на верном коне своем был от меня на расстоянии нескольких шагов, но я вдруг почувствовала, что живое сиденье подо мной начинает тонуть. Антихрист вздрогнул, еще раз поднялся из воды, а затем погрузился в воду, словно свинец. Разрыв сердца прекратил его мучения. И его труп увлекал в бездну и меня.

Я тщетно пыталась выбраться из седла, я, как и раньше, запуталась в стременах, не могла вырваться и с потрясающим душу криком ушла под воду. Вода накрыла меня, в ушах моих зашумело, и только благодаря тому, что я инстинктивно закрыла ноздри рукой, я не захлебнулась сразу. Как я погрузилась с этим жутким лошадиным трупом в воду — я не знаю. Я только помню, что вдруг снова очутилась над поверхностью воды, что шпоры мои словно чудом освободились от стремян и что ничто не удерживало меня больше в бездне.

В этот самый момент, когда я с распущенными волосами и приподнятой рукой снова очутилась на поверхности озера, я почувствовала, как две крепкие руки схватили меня, и в следующее мгновение я покоилась на широкой мужской груди. Я почувствовала, что меня несут. Я помню еще, что мой спаситель посадил меня к себе на своего золотистого коня — затем я потеряла сознание.

Когда я снова пришла в себя, я находилась в безопасности. Конь офицера достиг со своей двойной ношей отлогого места берега, офицер снял меня с седла и положил на траву. Верный конь стоял на некотором расстоянии от нас и стряхивал с себя воду.

— Чувствуете ли вы себя достаточно сильной, сударыня, — спросил меня офицер, — чтобы подняться и, опираясь на мою руку, добраться до вашего дома, или же прислать вам ваш экипаж?

— Благодарю вас, — сказала я, — мне кажется, я смогу ходить.

Мой спаситель молча подал мне руку, схватил другой рукой под уздцы своего коня, и мы двинулись вперед. Всю дорогу мы не обменялись ни словом, я чувствовала себя слишком слабой, чтобы говорить. Когда мы очутились у входа в мой дом и негр Дзюмбо открыл нам дверь, я пыталась пригласить моего спасителя заглянуть ко мне. Но он вновь решительно отклонил мое приглашение.

— Простите, сударыня, — сказал он, — я не могу больше оставаться с вами. Я теперь знаю, что вы в безопасности, и мне надо исполнять свои обязанности по отношению к животному, которое после такого напряжения сил нуждается в покое и уходе.

— Вы даже не хотите принять мою благодарность? — проговорила я с трепетом, — вы не хотите даже назвать своего имени? О, я умоляю вас, скажите мне, кому я обязана спасением своей жизни?

— Имя тут ни при чем, — был ответ, — я сделал только то, что сделал бы каждый. Меня зовут барон Андреас Кампфгаузен, и я адъютант Его Величества.

С этими словами он поклонился, затем подошел к коню и удалился с ним, ведя под уздцы.

Я стояла на пороге дверей и смотрела вслед героической фигуре, которая медленно исчезала в зелени деревьев, а по моим полураскрытым губам скользнуло:

— Это он!

Глава 120

СЧАСТЛИВА КАК ЖЕНА И МАТЬ

— Да, он был прав, — продолжала Аделина Барберини после того, как несколько минут она молча глядела своими большими печальными глазами в пространство. — Он был прав, это я скоро почувствовала по тому беспокойству и блаженству, которые овладели мной. Когда любишь человека, когда хочешь всегда быть подле него, хочешь постоянно его видеть, тогда все, что до сих пор радовало и волновало, все проходит незаметно, если не можешь разделить это с любимым существом. Я скоро увидела, что этот человек спас меня от верной гибели, чтобы я смогла вернуться к новой более красивой жизни. И он вернул мне не только жизнь, но и понимание ее, веру в нее. Он вернул меня на землю, но на землю в тысячу раз более прекрасную, чем та, которую я знала до сих пор. Я любила его — я чувствовала это по беспокойному биению моего сердца, по тому, что сон покинул меня, по тому, что я начала любить одиночество и охладела к моим лошадям и прогулкам.

Все более и более крепло во мне сознание, что только с ним я могу быть счастлива. Я старалась получить о нем подробные сведения; поехала в Берлин и поручила своему банкиру разузнать все о бароне Андреасе Кампфгаузене.

Через несколько дней мой банкир посетил меня в моем поместье и сообщил, что он узнал об этом замечательном человеке лишь самое прекрасное. Барон Кампфгаузен состоит личным адъютантом короля и, что еще важнее, может смело назваться другом его. Король Фридрих, как рассказывали ему, воспитал Андреаса Кампфгаузена на своп средства. Родители этого дворянина умерли, когда он был еще юн, и не оставили ему никаких средств. Андреас воспитывался в кадетском корпусе и там отличался прекрасным поведением, а работы его были одними из лучших. Король произвел своего любимца в офицеры гораздо раньше, чем это обыкновенно делалось, и с тех пор никогда не выпускал Кампфгаузена из виду. Молодой офицер быстро повышался в чинах и приобретал милость короля.