Пещера Лейхтвейса. Том третий - Редер В. - Страница 100

Из этого, впрочем, не следует заключать, что между моряками не было верных, надежных молодцов, напротив, особенно люди, занимавшие высшие должности, отличались честностью и порядочностью. На рулевого, капитана и его помощника можно было положиться, но матросы представляли часто прямую опасность для корабля. Случаи измены, возмущения, отказа в повиновении беспрестанно разбирались в морских судах, уже учрежденных в то время в вольных ганзейских городах: Гамбурге, Бремене и Любеке.

Таким же ненадежным был и экипаж «Колумбуса». Оглядев этих людей, Матиас Лоренсен скривил многозначительно крепко сжатые губы и шепнул стоящему рядом с ним сыну:

— Ну, что касается этих, то будет вовсе не жаль, если они все утонут, как кошки.

На кормовой палубе стояли восемь человек, очевидно, не принадлежащих к экипажу. Средь них было шесть мужчин и две женщины. На них были надеты костюмы жителей Гельголанда, и они держали себя в них с гордостью, свойственной их соотечественникам. Высокого роста человек с густой черной бородой был, по-видимому, главой этого гельголандского семейства и строго следил за тем, чтобы люди его держали себя на корабле как следует. На головах у женщин были надеты гельголандские чепцы, с опущенными на лица покрывалами, сквозь которые нельзя было разобрать черт лица, к великой досаде мужской части публики; стройные, изящные фигуры этих женщин заставляли догадываться об их молодости и красоте. Чернобородый гельголандец внимательно осматривал с одним из своих товарищей устройство корабля. Его, казалось, все интересовало, но особенно привлекли его внимание спасательные лодки. Он просил одного из матросов объяснить, как следует пользоваться ими в случае опасности? Можно ли привести их в действие скоро и легко, так как они ведь единственные спасательные средства в случае бури. В каком месте нужно подрезать канат, чтобы лодка спустилась в воду сама, без чужой помощи.

— Вы, кажется, боитесь, гельголандец, — спросил матрос, дававший эти объяснения, — чтобы между Бременом и Гельголандом не случилось несчастья с «Колумбусом»? В этом отношении вы можете быть совершенно покойны: «Колумбус» отличный корабль; доски его крепки, как железо. Должно случиться что-нибудь необыкновенное, чтобы «Колумбус» пострадал. Он так же верно доплывет до Америки, как когда-то доплыл до нее его тезка.

— Я не боюсь, — ответил чернобородый гельголандец, — я ведь, так сказать, дитя моря: кто родился на Гельголанде, тот с пеленок привык к морским волнам. Но «Колумбус» меня интересует потому, что я еще никогда не видал такого прекрасного трехмачтового судна.

— Охотно верю, — проговорил матрос-ирландец, сплюнув табачную жвачку на палубу. — Судно это было построено в Балтиморе специально для океанского плавания и в короткое время совершило уже семь рейсов туда и обратно.

— А какой груз он везет сегодня? — спросил совершенно равнодушно гельголандец.

Матрос не сразу ответил. Он кинул на говорившего сбоку пытливый взгляд, как будто хотел убедиться, серьезно ли задан этот вопрос или с язвительной насмешкой.

— Какой груз мы везем? — переспросил ирландец. — Какой глупый вопрос. Мы возим из Америки разные продукты в Европу, а из Европы… Ну само собой разумеется… из Европы берем на борт то, в чем нуждается Америка… кажется, ясно…

— Конечно, конечно, совершенно ясно, — подтвердил гельголандец, не моргнув глазом. — Но объясните мне, пожалуйста, мой друг: когда я спускался вниз, чтобы выпить стакан воды, я слышал под нижней палубой ужасный шум и гам, точно говор многочисленной бурной толпы. Разве, кроме нас, у вас есть еще пассажиры на судне?

— Какой вздор, — буркнул ирландец и повернулся спиной. — Мне некогда болтать с вами, видите, вон капитан делает мне знак.

Тот стоял на капитанской рубке и начальническим взором следил за всем, что делалось на корабле. Ему, казалось, не особенно нравилась маленькая группа гельголандцев. Подозвав говорившего с ними матроса-ирландца, он приказал послать к нему лоцмана, Матиаса Лоренсена.

— Слушайте, лоцман, — обратился он к старику, когда тот поднялся к нему на мостик. — Вы сделали мне большую неприятность, приведя этих людей на борт. Вы ведь знаете, как строго мне запрещено допускать посторонних пассажиров на «Колумбус»?

— Я это знаю, капитан, — проговорил старый Лоренсен, с некоторым смущением поглядев в сторону, — я знаю, что в этом случае я поступил, может быть, не совсем правильно, но я не мог иначе… Прежде чем я уговорился с вами буксировать «Колумбус» в Северное море, эти люди уже наняли мою лодку и заплатили мне за то, чтобы я перевез их в Гельголанд. Конечно, ваше дело было много важнее и мне не хотелось упустить его. Однако я не мог бросить моих гельголандцев: они должны вернуться домой. Вот мне и пришла в голову мысль: так как «Колумбус» должен подойти к Гельголанду, а на проезд от Бремена понадобится всего десять или, в худшем случае, пятнадцать часов, то я и подумал, что эти люди могут сделать такой короткий переезд на вашем судне. Но если вы находите, капитан, что я поступил дурно, то, пожалуйста, верните мне мой контракт и возьмите другого лоцмана. Их много, и есть люди, гораздо ловчее меня в бременской гавани.

Капитан, вероятно, почувствовал едкую иронию в этих словах, потому что, быстро подняв голову, кинул недружелюбный взгляд на Матиаса Лоренсена.

— Нет, оставайтесь, — резко проговорил он, — теперь не время приглашать другого лоцмана. Гельголандцы могут доехать на «Колумбусе» до их острова, но при условии не двигаться с кормовой палубы и не сметь спускаться в нижние помещения: этого я не потерплю. Я отвечаю за груз, который везу.

— Ах, капитан, неужели вы думаете, что гельголандцы могут украсть что-нибудь из вашего товара? — насмешливо возразил Матиас Лоренсен. — Можете быть совершенно спокойны, это самые честные люди на свете. Не можете же вы их равнять с разбойником Лейхтвейсом, если вы его когда-нибудь встречали?

— Ну хорошо, — проворчал капитан, — идите теперь на ваше место, потому что я сейчас дам сигнал к отплытию… Еще одно: ведь вы будете у руля до тех пор, пока мы не зайдем за Гельголанд, не правда ли?

— Само собой разумеется, — ответил Матиас Лоренсен. — Пока лоцман на судне, рулевая будка — его владение, и никто не может коснуться ее.

— Но вы же должны иметь помощника, — продолжал торопливо мистер Смит, так звали капитана «Колумбуса», — я вам для этого дам своего рулевого.

— Нет, господин, — резко возразил Матиас Лоренсен, — моим помощником будет мой сын, вот тот молодой высокий белокурый парень, что стоит там внизу. Мы, бременские лоцманы, не позволяем портить своего ремесла и не настолько глупы, чтобы указывать рулевым подводные рифы и скалы, между которыми нужно лавировать. В таком случае господа рулевые скоро захотят сами загребать лоцманские деньги и будут наносить нам вред. Поэтому я пойду в рулевую будку только со своим сыном. Но если это придется вам не по вкусу, мистер Смит, то, сделайте милость, отпустите меня домой и возьмите себе другого лоцмана.

Лицо рыжего капитана исказилось злобой. Он сделал рукой знак старику, чтобы тот сошел с капитанской рубки, и крикнул ему вслед:

— Я на все согласен, только доведите нас благополучно до Гельголанда и позаботьтесь, чтобы «Колумбус» не потерпел никакой аварии: само судно со всем грузом стоит миллионы.

Матиас Лоренсен спустился с капитанской вышки. Улыбка удовольствия играла на его губах.

— Проклятая старая шельма, — ворчал в рубке капитан, провожая неприязненным взглядом старика. — Этот лоцман невыносимо нагл. Старый проныра хорошо понимает, что я не могу обойтись без него и что во всей бременской гавани не найдется ни одного лоцмана, который согласился бы пойти со мной. Ах, как хотел бы я избавиться от старика и его сына и как буду рад, когда они сойдут с «Колумбуса». Но до тех пор… терпение и терпение… Ты знаешь, Сандор Батьяни, какая богатая награда ждет тебя, если ты действительно доставишь в Америку невольников с нижней палубы. А затем восторжествует месть, которую ты питаешь к Карлу Нассаускому, к этому герцогу, который поступил с тобой так бессовестно. Его доброе имя будет опозорено с той минуты, как ты поднимешь якорь и передашь проданных им подданных их нынешним владельцам. Исполни хорошо свою роль, Сандор Батьяни. В Америке ты сделаешь свою карьеру: еще два-три рейса туда и обратно — и ты станешь богачом.