Ф. М. Том 1 - Акунин Борис - Страница 3

У Николаса такие посетители не лежали на кушетке, а сидели в обычном кресле, потому что не психи какие-нибудь, а совершенно здоровые люди, просто с тонкой нервной организацией. Болтали час или два, получали свою порцию советов и уходили в задумчивости. Работа с клиентами этого сорта нелёгкая, будто из тебя всю кровь высасывают, но зато довольно денежная. Однако летом энергетические вампиры разъезжались по Биаррицам-Сардиниям латать нервы, продувать чакры и восстанавливать прану. Мастер добрых советов маялся бездельем и томился. А тут ещё это фортепьяно…

Валя навострила уши — слух у неё был отличный.

Ядовито спросила:

— По клавишам бренчат? А я вам тысячу раз говорила: не понимает МэМэ своего счастья. Такой мужчина ей достался, а она… Только мучает вас. — Секретарша вздохнула, обвела шефа лучистым взглядом — сверху вниз и опять вверх. — Эх, я бы вас на руках носила. Одевала, как куколку.

Про Валю

С тех пор, как Валя Глен окончательно определился с выбором тендера и хирургическим образом поменял пол на женский, он, то есть теперь уже «она» совсем обнаглела и вела осаду начальника в открытую. По-хорошему, давно следовало её уволить, но кто ещё станет работать за такую зарплату? Да и в настоящих делах, когда они подворачивались, другой такой помощницы было не сыскать.

Современная медицина движется вперёд семимильными шагами. Особенно необязательная, существующая не для спасения жизни и здоровья, а для удовлетворения причуд и прихотей. Глядя на Никину секретаршу, никто бы не поверил, что ещё пару лет назад она была молодым мужчиной и звалась Валентином. Лицо, фигура, голос, жесты — изменилось всё. Разве что размер ноги остался прежним, но у нынешних барышень сорок второй не такая уж редкость.

Новоиспечённая Валя законным образом поменяла паспорт и незаконным — свидетельство о рождении, в остальных документах, где пол не указывают, вроде диплома или водительских прав, просто приписала после имени букву «а». Все свои старые фотографии уничтожила. Гардероб сменила. Машину перекрасила из стального цвета в розовый.

Так в прекрасной половине человечества произошло незапланированное природой пополнение.

— У человека должен быть фридом оф чойс, и я выбрала тот тендер, который лучше, — объяснила она работодателю, выйдя на работу после своего второго рождения.

— В смысле женский? — кивнул Ника.

— Нет, мужской. Имеешь ведь дело не со своим полом, а с противоположным.

Тут Фандорин, выражаясь по-валиному, перестал догонять и затормозил.

— Погоди, разве мужской пол лучше женского?

— Бьен сюр. Мужики такие клёвые! С бойфрендом можно и футбол по телеку смотреть, и на байке гонять. Не то что с бабой. И вообще, вы не представляете, какие мы, бабы, гадкие.

Ещё помощница объявила, что пошла на такую жертву ради него, Ники. Чтобы он не чувствовал себя извращенцем, когда наконец поймёт: они созданы друг для друга.

Это, впрочем, не помешало Вале почти сразу же после своего второго рождения выскочить замуж. Причин было две. Айне: она всю жизнь мечтала пройтись по Александровскому саду в белой фате. Цвай: Мамона (так Валя называла свою мать-банкиршу) сняла бывшего сына с дотации — мол, дочерей у неё нет и не будет. А жить на что-то надо. Не на Никину же гребаную зарплату?

Так что брак был коммерческий, по расчёту. Во всяком случае, со стороны невесты. Жених-то, владелец империи платных туалетов Макс Зюзин, втрескался в чудо пластической хирургии не на шутку. Свадьбу сыграли не хуже людей — пышную, во дворце екатерининских времён. Фоторепортажи с гламурного празднества появились во всех глянцевых журналах, причём Валю именовали «русалкой», «царевной Лебедь» и «загадочной незнакомкой».

Семейная жизнь, правда, не сложилась.

Когда выяснилось, по какой причине у молодой не может быть детей, с суженым приключилась истерика. Он даже хотел убить Валю на месте, голыми руками, но убить Валю голыми руками довольно трудно, во всяком случае без помощи телохранителей, а звать телохранителей Макс не решился — побоялся огласки. В результате, кроме морального ущерба, понёс ещё и физический, в виде синяков и выбитого зуба.

Развелись, впрочем, цивилизованно, без азиатчины. Туалетный император был человек, хоть и эмоциональный, но не дурак. Ещё одна волна публикаций в прессе ему была ни к чему.

От недолгого замужества у Вали остались приличные алименты и мужнина фамилия — надоело раз за разом документы переделывать.

В общей сложности Фандорин прожил без секретарши неполный месяц, а потом всё вернулось на круги своя.

— Отстань, — буркнул Ника. — И не смей называть мою Алтын «МэМэ», сколько раз повторять.

Эта дурацкая аббревиатура означала «мадам Мамаева».

— Да? — обиделась Валя. — А ей меня можно «трансформером» обзывать? Сама, между прочим, при живом муже вон как хвостом крутит.

— Всё, баста! — Фандорин стукнул по столу. — Зови посетителя!

Пока Вали не было, он быстро подошёл к окну, прислушался.

Тихо. Вальс больше не звучал. От этого на душе у магистра истории сделалось ещё паршивей. Чем это они там занимаются?

— Здрасьте, — послышался развязный молодой голос.

Ника оглянулся.

К нему, протягивая ладонь, шёл высокий парень со стопкой бумаг под мышкой. Он показался Фандорину симпатичным: высокий, стройный, с красивыми тёмными глазами. Одет, правда, странно — несмотря на жару, в тяжёлых ботинках и рубашке с длинными рукавами. Зато улыбка хорошая! Сразу видно, что у человека чудесное настроение. Совсем не похож на наркомана.

Ника посмотрел на оставшуюся в дверях секретаршу с укоризной.

— Я слышал, вы бумажки старые покупаете, — сказал посетитель, не представившись. — Глянете?

Предложив молодому человеку сесть, Ника взял стопку и первым делом понюхал её, была у него такая привычка.

Листки пахли как надо — настоящей стариной, навсегда ушедшим временем. От этого аромата, вкуснее которого нет ничего на свете, у магистра всегда кружилась голова. Он громко чихнул, извинился, чихнул ещё раз.

Однако, перелистнув страницы, увидел, что рукопись не особенно старая. Судя по фактуре бумаги, цвету чернил и нажиму, вторая половина 19 века. Перо уже стальное, но по тому, как поставлен почерк, видно, что писавший обучался грамоте ещё в николаевские времена, гусиным пером и почти наверняка в казённом учреждении. При домашнем воспитании почерк был бы мягче и небрежнее, а тут почти каллиграфия. Опять же исключительная ровность строк. Но не писарь и не переписчик — вон сколько помарок и исправлений. Э, да тут и рисунки на полях. Готическое окно, рожицы какие-то. Нарисовано так себе, по-дилетантски.

Заметив крупное «ГЛАВА I», Фандорин немножко расстроился: кажется, какой-то трактат или художественное сочинение. Полистал.

Почерк, хоть и красивый, читался не так просто. Прищурившись, Ника разобрал первую попавшуюся на глаза строчку: «…святителя Порфирiя, памятного темь, что избавилъ nepeoxpucтiaн Святой Земли от притеснёнiя язычниковъ» . Похоже, что-то душеспасительное. В те времена многие баловались подобной писаниной. Провалялась эта графомания в каком-нибудь забытом сундуке полтора столетия, да ещё во что-нибудь заботливо завёрнутая, иначе запах времени так не сохранился бы…

— Обороты чистые — это замечательно, — сказал он вслух. — У меня есть знакомый художник, рисует пером на старинной бумаге. Если текст не представляет интереса, подарю ему.

— Мне-то сколько отбашляете? — шмыгнул носом симпатичный юноша и через рубашку почесал сгиб локтя.

— Сохранность бумаги приличная. Могу дать по 30 рублей за страницу. Сколько здесь?

На вид в стопке было страниц двадцать — двадцать пять.

— Меньше, чем за тыщу, не отдам, — твёрдо заявил посетитель.