Троя. Грозовой щит - Геммел Дэвид - Страница 17

– Сожгли заживо. Они сожгли семью, которая приняла ее, и капитана корабля, на судне которого она сбежала. И отрезали голову мужчине, с которым она скрылась.

– Да, да, теперь я это вспомнил! – воскликнул первый помощник. – Так, кто такая Пирия? Пожалуйста, скажи мне, что она дочь какого-то вождя племени, живущего далеко от моря.

– Ее отец – Пелей, царь Фессалии.

– Зубы Кракена! Она сестра Ахилла?

– Так и есть.

– Мы могли бы выдать ее в Киосе, – предложил моряк. – Там есть храм Афины, и жрицы могли бы подержать ее там, пока не сообщат семье.

– Выдать ее? Биас, парень, не ты ли говорил мне, что двое храбрых мужчин спасли эту девушку? И что все мои истории о героях? Какая разница?

– Ты хорошо знаешь, в чем разница, – зашипел Биас. – Двое микенцев испарятся, присоединившись к какому-нибудь чужеземному отряду, и это будет разумно. Девушка – сестра Ахилла. Убийцы Ахилла, Кровопийцы, Потрошителя. Когда ее поймают – а это случится, – пойдут слухи, что «Пенелопа» участвовала в ее побеге. Ты хочешь, чтобы Ахилл охотился за тобой? Нет более известного убийцы в западных землях.

Одиссей тихо засмеялся.

– Так, по-твоему, мы можем вести себя героически, когда нас невозможно поймать, но если существует реальная опасность, тогда нам следует вести себя как трусы?

Теперь чернокожий моряк вздохнул.

– Не имеет значения, что я скажу, ты уже принял решение.

– Да, это так. Пойми это, мой друг. Я согласен со всем, что ты сказал.

– Тогда зачем рисковать? Одиссей помолчал минуту.

– Наверное потому, что это история, Биас. И я не имею в виду сказки, которые рассказывают на берегу в лунную ночь. Это нить в огромном ковре. Может быть, я хочу увидеть весь узор. Подумай об этом. Жрица царского рода убегает из Великого Храма, ее захватывают пираты. Двое из этих пиратов выступают против своих товарищей и рискуют жизнью, чтобы спасти ее. Они не знают почему. Затем мы случайно попадаемся на их пути. Зеленое море огромно. Но она оказывается на корабле, которым управляет царь, знакомый с ней. И куда она направляется? В Золотой город, куда едут все цари запада и востока. В город интриг, заговоров и надежд разбогатеть.

– И Ахилл будет там, – заметил Биас.

– О, да. Как он может не приехать? Гектор и Ахилл – два великана на поле битвы, две легенды, два героя. Гордость и тщеславие приведут Ахилла в Трою. Он будет надеяться, что Гектор примет участие в играх, устроенных в честь его свадьбы. Он мечтает о том, чтобы победить его, чтобы люди говорили только об одном великом герое.

– Поэтому мы плывем в Трою со сбежавшей сестрой Ахилла? И что она там будет делать? Ходить по улицам, пока кто-нибудь не узнает ее?

Царь Итаки покачал головой.

– Мне кажется, что она ищет другую бывшую жрицу Теры – подругу.

Внезапно к чернокожему моряку пришло озарение:

– Ты говоришь об Андромахе?

– Да.

– Сбежавшая сестра Ахилла направляется к невесте Гектора?

– Да. Теперь ты видишь, что я имею в виду, говоря о нитке и ковре?

– Меня не волнуют нити! – с чувством воскликнул Биас. – Но команда не должна узнать, кто эта девушка.

– Она не станет им рассказывать. И чем меньше они будут знать, тем им будет лучше.

– Я бы тоже предпочел ничего не знать, – со злостью сказал моряк.

Одиссей усмехнулся.

– Так ты все еще полагаешь, что знаешь меня лучше, чем я сам?

Биас замолчал на какое-то время, а когда заговорил, то царь Итаки услышал печаль в его голосе.

– Это не имеет отношения к тому, что я знаю о тебе, Одиссей. Человек, которого я действительно не знаю, – я сам.

– Думаю, мы никогда так и не узнаем себя по-настоящему, – глубоко вздохнул Одиссей. – Я привык быть Грабителем городов, торговцем рабами и разбойником. Мне казалось, что я удовлетворен этим. Затем я стал торговцем, человеком, у которого нет врагов. И я считаю, что я удовлетворен. Я ошибался тогда, может, я ошибаюсь и сейчас? – он посмотрел на Биаса. – Порой мне кажется: чем больше я узнаю, тем меньше знаю.

– Ну, мне больше нравится служить человеку, у которого нет врагов, – улыбнулся моряк.

Они посидели молча какое-то время. Наконец Одиссей встал.

– Знаешь, он все еще снится мне, – сказал он. – Я все еще слышу его смех.

Биаса охватила печаль, когда он смотрел вслед удаляющемуся царю Итаки.

«Знаешь, он все еще снится мне. Я все еще слышу его смех».

Прошло четырнадцать лет с тех ужасных дней смерти и отчаяния, но у Биаса остались яркие, тяжелые и болезненные воспоминания.

Во время похода за рабами Биаса ранили в левую руку топором. Треснула кость, руку пришлось долго лечить. Все же им удалось захватить восемнадцать женщин, предназначенных для невольничьих рынков Кипра. Рабыни молчали все путешествие, сбившись в кучу в центре палубы. Но когда они наконец прибыли на остров, одна из них, высокая женщина с темными глазами, зло посмотрела на Одиссея.

– Наслаждайся своей победой, Грабитель городов, – сказала она. – Но знай: прежде чем закончится этот сезон, ты узнаешь ту же боль, что переживаем мы. Твое сердце разобьется, а душа будет гореть в огне.

Одиссей покачал головой.

– Ты неблагодарная сука, – ответил он. – Тебя изнасиловали? Тебя избили? Разве я не следил, чтобы вас кормили и заботились о вас? Тебе будет так же хорошо на Кипре, как в твоей вшивой деревне.

– А кто вернет нам мужей, которых ты убил, детей, которые остались там? Проклятие Сета падет на твою голову, Одиссей. Вспомни мои слова, когда придет этот день.

Было совершено еще два успешных похода, прежде чем «Пенелопа» и три других корабля вернулись на Итаку. Биаса оставили там, пока не срастется его сломанная кость. Одиссей провел три дня с Пенелопой и своим сыном, шестилетним Лаэртом, а затем отправился в новое плаванье.

Ближе к концу сезона Пенелопа сказала Биасу, что собирается на Пилос с Лаэртом. Нестор пригласил их на свадьбу одного из его сыновей. Биас отправился с ними на восток.

Первые три дня прошли хорошо. Биас пользовался успехом у рабынь во дворце Нестора. Одной ночью даже две наложницы оказались в его постели: одна – блондинка с большой грудью, а другая – черноволосая с большими глазами. Это была прекрасная ночь. Но на рассвете они услышали плач со стороны дворца.

Биас тогда ничего не знал, но понял, несмотря на свою радость, что этот плач возвещал о наступивших днях траура.

Десять дней назад в деревне поблизости разразилась чума. Царь Нестор приказал взять ее в карантин, никого не выпускать оттуда. Позже стало известно, что один из воинов тайно вывез сестру из деревни, и она приехала во дворец. На четвертый день после ее приезда у нескольких рабов распухли подмышки и пах. Через несколько дней по дворцу распространилась чума.

Больных отвезли в оцепленную деревню и поместили в огромный дом, принадлежащий торговцу, который наблюдал за сбором льна в этой местности. Он умер первым. Его дворец стал известен как Дом чумы. Биас был в ужасе. Если не считать сломанной руки, он ни разу не болел за всю свою жизнь, и мысль о беспомощности его пугала больше, чем сама смерть.

Затем заболел маленький Лаэрт. Пенелопа настояла на том, что поедет с ним в Дом чумы. Биас чувствовал себя трусом, потому что не предложил сопровождать ее. Он тоже должен был так поступить. Прошло два дня, и он проснулся с сухим горлом, пот проступил по всему телу.

Сначала он попытался скрыть симптомы, но рабыня, которая делила с ним постель, рассказала все своей госпоже, и пришли стражники, чтобы проводить Биаса из дворца еще с несколькими несчастными, которые заболели.

К тому времени, как повозка достигла Дома чумы, Биас был в бреду и мало что помнил о следующих нескольких днях, кроме того, что его тело раздирала ужасная боль. Ему снились чудовища, из-за горячего дыхания которых его тело покрылось волдырями. Но он был силен и пережил болезнь: гной наполнил пузыри, и они прорвались у него в подмышках и в паху. Пенелопа часто приходила к его постели, принося ему суп и чистую холодную воду. Она выглядела измученной, потому что работала без устали вместе с тремя жрецами Асклепия. Каждый день привозили новых людей, и теперь многие дома деревни были заполнены свежими жертвами чумы. Смерть была повсюду, крики умирающих эхом разносились по деревне. Болезнь уносила четверых из пяти заболевших.