Атлантический рейс - Иванов Юрий Николаевич - Страница 16

– Брысь! Куда ты?

Как Иван разделался с угрем, я уже не видел, потому что над тихой водой разнесся голос Чернышева, усиленный динамиком:

– Вижу судно!

Это, конечно, «Олекма»; судно еще далеко, но уже виден изящный, с чуть наклоненными мачтами корпус. Спешу в каюту: нужно чуть подправить бороду.

Что может быть приятнее, чем встреча с друзьями вдалеке от Родины? Через полчаса «Олекма» бросает якорь невдалеке от нашего теплохода, и от его борта отваливает шлюпка, набитая смуглотелыми людьми. Уже пятый месяц бороздят олекминцы просторы океана в поисках сардины. Срок их работы кончается буквально на днях, а там – путь домой. Шлюпка быстро приближается, в бинокль видно много знакомых лиц, и среди них основательно пропеченное тропическим солнцем лицо инженера-гидрохимика Рема Берникова, с которым мы вместе плавали в предыдущем рейсе.

И вот Рем и еще трое сотрудников нашего института, работающих на «Олекме», сидят в нашей каюте. Град вопросов сыплется на них, поток вопросов обрушивается на нас. Их интересуют дела береговые, нас – дела морские.

– Прикройте дверь, – просит Рем.

Нам в этих широтах уже жарко, мы спим без одеял и на всю ночь включаем вентиляторы; им в этих местах уже холодно, они лезут на ночь под одеяла, прикрывают иллюминаторы и убирают в рундуки вентиляторы.

– Ну что интересного произошло у вас в рейсе?

– В рейсе? – задумывается Рем. – Да нет, ничего особенного. Все обычное: на севере трепали штормы, но проскочили благополучно, потом вдоль западного побережья Африки шли на юг, делали разрезы. На юге замучили ливни и жара. Были в Дакаре, Конакри, Теме.

– Про акулу расскажите, – подсказывает Рему Олег Телешев, высокий, стройный парень. Он ходил в тропики впервые и поэтому у него впечатлений от рейса накопилось значительно больше.

– Акула вертушку лага проглотила, – оживляется Рем.

А дело было так. Судно должно было ложиться в дрейф, и штурман пошел на корму убирать лаг; потащил он линь, к которому прикреплена бронзовая вертушка, – и вдруг сильнейшим рывком линь был вырван из рук. В то же время стоящие на корме штурман, капитан и Берников увидели, как в том месте, где только что вертелась за кормой вертушка лага, всплыли две акулы. Одна отстала, а другая схватила наживку на тролле. И ее выволокли на палубу. Вскрыли акуле желудок, но он оказался пуст: по-видимому вертушку откусила та рыба, что отстала. Как видно, тяжело ей было гнаться за троллом с куском металла в брюхе.

– В районе Фритауна, – врывается в разговор Олег, – ночью во время взятия проб воды видели китовую акулу метров в пятнадцать длиной! Кто видел? Да почти все, кто был на палубе и в рубке: она раз пять проплыла вокруг судна.

Китовая акула. Однажды и мне посчастливилось познакомиться с этим морским гигантом. Китовая акула – самая крупная в мире рыба. Отдельные ее экземпляры достигают величины до 20 метров при весе в 16-18 тонн! У нее длинное, толстое, покрытое твердой кожей тело с высоким спинным плавником, широкая, тупая голова, несколько напоминающая голову жабы. Я помню, как, увидев около самого борта отвратительную, в складках, с мясистым ртом башку величиной с малогабаритный платяной шкаф, я отпрянул от борта и, почувствовав, как ослабли мои коленки, прислонился к мачте. Акула! Гигантская! Вот уж это, наверное, хищник, уж это, наверное, самая алчная, самая беспощадная из всех акул! Но, оказывается, гигантская акула – безобиднейшее, спокойное, незлобивое существо, питающееся мелкими стайными рачками и рыбой, обитающей в верхних слоях океана. Между прочим, нашелся на земле смельчак, который сумел сфотографировать китовую акулу из-под воды, сделать ее портреты, подплыв к самой ее голове, а потом прокатиться на ней, взобравшись на акулу верхом. Этот смелый эксперимент с гигантом океанских просторов проделал немецкий ныряльщик Ганс Хасс.

Коротки морские встречи. Незаметно пролетел час-другой; запасные части и приборы перегружены, отданы олекминцам письма и маленькие тропические подарки родным – раковины, кораллы. И вот уже разносятся над океаном прощальные гудки, теплоходы расходятся. Наш путь – на юг, путь «Олекмы» – на север.

...Впереди у нас – небольшой переход: проводив «Олекму», я спешу разобраться со своими коллекциями – через сутки-двое начнется работа с ярусами, там будет не до коллекций, особенно в первые дни. Итак, чем пополнилась моя коллекция? Во-первых, каракатицы; в последний трал их попало вместе с сардиной несколько десятков. Вот они, сидят в бочке с водой. Я наклоняюсь над бочкой, рассматриваю животных. Что я раньше знал о каракатицах? Только то, что было вычитано из стихотворения Корнея Чуковского «Таракан-тараканище»: «...а за нею каракатица, так и пятится, так и пятится...» Значительно позднее я узнал, что это головоногие животные, относящиеся к моллюскам, живущие в теплых водах морей и океанов. Вот, пожалуй, и все.

Поэтому, когда из трала выскользнуло на палубу с десяток непривлекательных на вид скользких животных, я с большим интересом стал их рассматривать: ну конечно же, это те, которые «пятились» в детском стишке! Только на палубе они не пятились. Распластав свои студенистые широкие тела, каракатицы засасывали через хрящевые трубки воздух, а потом, напрягшись, выталкивали его прочь со звуком, напоминающим хриплое хрюканье. Один из матросов взял животное в руки и сказал:

– Ишь ты, расхрюкалась...

Каракатица пошевелила своими большими глазами и выплеснула в матроса с полстакана густой, черной, как тушь, жидкости, за что немедленно была брошена в воду. Это было единственное животное, для которого «знакомство» с нами окончилось лишь небольшим испугом. У других каракатиц участь была более печальной.

Тело у каракатицы покрыто обильной слизью и окрашено в зеленовато-серый, с бурыми разводами и полосами, цвет. В головной части вяло шевелятся десять щупалец, восемь толстых, коротких и пара длинных, с утолщением на конце. Эти длинные щупальца, вооруженные хрящевыми присосками, – руки животного. Ими каракатица хватает в воде мелких рыбешек, рачков. Вдоль тела мелко дрожит и колышется тонкий бахромчатый плавник. Ярко-изумрудные глаза пристально смотрят на обступивших каракатиц людей, как будто животные со страхом ожидают от этих двуногих существ какой-то пакости.

И действительно, Торин хватает каракатицу и ловким движением ножа разрезает ей тело. Засунув в отверстие руку, он извлекает из спины животного розовато-белую пластинку, своей формой несколько напоминающую большущее тыквенное семечко. Это так называемая «кость каракатицы» – видоизмененный скелет животного. Мы и раньше видели эти «семечки»: они то по одному, то целыми десятками проплывали мимо теплохода. «Кость» – то, что обычно остается от каракатицы после нападения на нее какого-нибудь морского хищника.

На палубе засверкали ножи: белая пластинка для рыбака, работающего в тропиках, не что иное, как отличный сувенир, память о далеком рейсе. Умелые матросские руки вырезают из них лодочки и различные забавные фигурки. Через несколько минут освобожденные от «костей» каракатицы летят за борт и грязными комками исчезают в воде. И лишь недолгим напоминанием о них зачернели на палубных досках пятна от чернильной жидкости, извергнутой животными. Из этой жидкости изготовлялась когда-то знаменитая «вечная» китайская тушь.

Ну, а как же насчет того, что «каракатица так и пятится»? Неужели Чуковский ошибся и каракатица никуда не пятится? Нет, все правильно. Когда на животное нападают, каракатица извергает из воронки, расположенной под головой, струю воды и уносится прочь по принципу реактивного двигателя, только «задом наперед». Так что каракатица действительно, спасаясь от врага, стремительно «пятится», прикрывая свое отступление своеобразной «дымовой» завесой.

Опустив в формалин пару каракатиц, я забираю таз, в котором лежит несколько округлых, ярко-желтых, ноздреватых, как голландский сыр, губок, и отправляюсь на полубак. Здесь самое удобное место для работы. Кроме того, отсюда открывается превосходный вид на океан, который с тихим шуршанием подбегает под форштевень теплохода. Там, под самым форштевнем, обычно сопят и фыркают дельфины. Они очень любят сопровождать теплоход. Завидев судно, дельфины бросают все свои дела и наперегонки, высоко выпрыгивая из воды, спешат к нам и выстраиваются стайкой под самым носом судна. Сверху отлично видны их сильные, стремительные тела, умные внимательные глаза, острые морды с зубастыми ртами. Когда у них хорошее настроение, дельфины выделывают около теплохода всякие штуки: совершают великолепные прыжки, гоняются друг за другом и плывут вверх животом. Воздух они вдыхают и выдыхают через отверстие, расположенное на голове, «дыхало»; во время дыхания они и производят звук, похожий на довольное фырканье. Сейчас дельфинов нет. Лишь изредка из-под мчащегося судна выскакивает крупная летучка. Несколько метров она, как плоский камень, брошенный ловкой рукой, скачет по воде, оставляя на ней круги-блинчики, а потом взлетает и долго парит, отражаясь в спокойной поверхности океана. Над судном летят чайки. Им не хочется расставаться с теплоходом. Чайки залетают вперед метров на двадцать, садятся в воду, поджидают теплоход, а потом вновь летят, обгоняя его.