Данте - Голенищев-Кутузов Илья Николаевич - Страница 62

Адамо полон ненависти к своим бывшим хозяевам, которые толкнули его на путь фальшивомонетчика. Маэстро с радостью сообщает, что кто-то из них, Гвидо или Алессандро, уже прибыл, по слухам, в восьмой круг. Чтобы увидеть их собственными глазами в Аду, Адамо, изнемогающий от жажды, готов отдать всю воду прекрасного источника Бранда в Сьене. Третьим братцем, о котором говорит несчастный фальшивомонетчик, был, по-видимому, граф Агинольфо, капитан тосканских белых гвельфов-изгнанников в начале XIV века или, быть может, граф Ильдебрандино, епископ Ареццо. Резко отрицательнное отношение Данте в тридцатой песне «Ада» к этим феодалам из Казентино подтверждает наши сомнения в подлинности приписываемого Данте письма 1304 года, адресованного графам да Ромена по поводу кончины их дяди Алессандро.

Путешествие по Злым Щелям кончается сценой препирательства между современником Данте Адамо и древним греком Синоном. Это смешение веков и эпох обычно в «Божественной Комедии», действие которой происходит в ином временном плане, чем на земле. Препирательство изобилует словами простонародными, переходит в рыночную перебранку, изображенную уверенными мазками. Вергилий-разум упрекает Данте (то есть Данте упрекает самого себя), внимательно вслушивающегося в слова перебранки, как некогда Гвидо Кавальканти упрекал Данте за вульгарность некоторых его мыслей, низменность чувств и выражений, вероятно, в связи с бранчливыми сонетами Данте, обращенными к Форезе Донати. Вульгаризмы не мешают маэстро Адамо, как человеку образованному, прибегать и к литературным перифразам, обнаруживающим его познания в греческой мифологии.

В сумерках Ада Данте почти не различает, куда идет. В полумраке раздается резкий и мощный звук рога, напоминающий гром. Данте сравнивает этот звук с предсмертным призывом Роланда, трубящего в ущелье Ронсеваля. Любопытство читателя снова возбуждено, так как не известно, кто трубит в ужасающий гигантский рог. В сумраке возникают вдали несколько огромных башен. Вергилий объясняет Данте, что это не башни, а некогда жившие на земле гиганты. Данте упоминает легендарного Немврода, царя Вавилона и Эфиальта, во время битвы титанов с богами взгромоздившего Оссу на Пелион. В «Энеиде» Вергилия заточенное в Тартар «порожденье земли, стародавнее племя титанов, молнией сверженных вниз, на дне извивается самом». В дантовском аду гиганты застыли как часовые у нижней бездны. Из темной котловины внезапно возникает исполин Антей, которого Геракл смог победить, лишь оторвав от земли — источника его неизбывной силы.

Вергилий обращается к Антею с речью, куртуазной и «дипломатической», желая приобрести расположение великана. Вергилий говорит, что если бы Антей участвовал вместе с другими гигантами в битве с богами, то олимпийцы были бы поражены. Во время своих скитаний по Италии Данте приобрел достаточный опыт обращения с феодальными сеньорами и правителями городов, к которым следовало обращаться с речью, пересыпанной комплиментами и любезностями. Тот же язык был, по-видимому, уместен и в разговоре с гигантами последнего круга Ада, Вергилий учтиво просит Антея, так как его собратья Тифей (или Тифон) и Титий находятся далеко, перенести его и Данте на дно адского колодца. Данте снова сравнивает Антея с башнею, на этот раз с Гаризендой в Болонье, запечатленной в сонете Данте «Вовек не искупить глазам моим». Когда облака бегут в сторону, в которую наклонена башня, кажется благодаря оптическому обману, что Гаризенда падает на глядящего на нее снизу. Так склонившийся над поэтами Антей, казалось, падал, чтобы подавить своей тяжестью Данте и Вергилия. Снова фантастическое благодаря реалистическим деталям, возникшим из живых наблюдений и впечатлений поэта, в данном случае болонских, обретает достоверность и убедительность. Гигант на своей ладони опускает поэтов на дно мирового колодца, на поверхность замерзшего озера Коцит, где казнятся предатели. В заключительном стихе этой песни выпрямившийся Антей сравнивается уже не с башней, а с корабельной мачтой.

Данте не описывает, как Антей опускал его и Вергилия на своей ладони на поверхность Коцита, — полет Гериона изображен был подробнее. Ледяное озеро — центр вселенной. В своей ограниченности оно противополагается огненной бесконечности Эмпирея. Коцит содержит четыре зоны, идущие концентрическими кругами. В центре — Люцифер. Данте ступил сначала на лед первого пояса, названного Каиной — по имени библейского братоубийцы Каина. В озеро вмерзли грешники до половины тела. Данте сравнивает ледяной покров с замерзшим Дунаем и с Доном (Танаисом). Грешники стучат во льду зубами, как аисты клювом.

Слышится голос грешника, который перечисляет своих соседей, вмерзших в лед. Имя его, как обычно в поэме, сразу не названо. Это Камичон деи Пацци, принадлежавший к известному роду феодалов-разбойников из верхней долины Арно, соседей Флоренции. Он совершил убийство, чтобы воспользоваться наследством своего родственника Убертино. Камичон указывает на торчащего перед ним Сассоля Маскерони из Флоренции, который зверски убил малолетнего сына своего богатого дяди, рассчитывая остаться единственным наследником его имущества. Когда преступление было раскрыто, то, по свидетельству Флорентийского Анонима, Маскерони подвергли пытке. Его проволокли по улицам Флоренции, а затем казнили. Камичон ожидает, что в Каину прибудет его родственник Кар-лино деи Пацци, который в 1302 году передал в руки черных гвельфов замок Пьянтравинье, где находилось много флорентийских изгнанников, белых гвельфов, которые были казнены. За свое предательство Карлино получил значительную сумму денег и право возвратиться во Флоренцию.

В физике Данте центр земли является средоточием притяжения всего света, там сильнее всего ощущается гнет материи. Данте вступает во вторую зону Каины, названную Антенор, по имени одного из троянских вождей, который у Гомера является скорее положительным героем. В легендах о Трое поздней античности и средневековья Антенор стал предателем. Данте следует здесь этой позднелатинской традиции.

Неизвестный дух, которому Данте ушиб ногой висок, кричит, что Данте мстит ему за Монтаперти, битву 1260 года, в которой сьенцы и флорентийские изгнанники-гибеллины разбили наголову флорентийских гвельфов. Кто этот вопящий, окованный льдами грешник? Данте предлагает ему назвать свое имя, обещая увековечить его в своих стихах: «И ты бы утешенье встретил, …когда б из рода в род в моих созвучьях я тебя отметил». Но грешник иронически отвечает, что Данте плохой хитрец: «Нашел чем льстить средь ледяных болот!» Предатели, понятно, не желают, чтобы стало известно, где они находятся, и не хотят, чтобы имя их повторялось среди живых. Тогда Данте в бешенстве рвет волосы на голове грешника, который воет от боли, но не открывает своего имени. Тут проявляется страстный темперамент Данте, который в «Пире» говорил, что некоторым противникам на их гнусные доводы следует отвечать не словами, а ударами кинжала. Какая-то тень, вмерзшая близ того, кто вызвал гнев Данте, назвала его по имени. Это Бокка дельи Абати, который отсек руку знаменосцу флорентийской кавалерии Якопо деи Пацци в битве при Монтаперти и тем самым вызвал замешательство и поражение флорентийцев. Он изменил своей родине и своей партии. Гнев Данте объясняется ненавистью к изменнику, которую он воспринял еще в раннем детстве.

Поэты отходят от предателей, и вскоре глазам их предстает ужасное зрелище: «как хлеб грызет голодный, стервенея», так яростно в ледяной яме вонзал зубы один грешник в череп другого.