Данте - Голенищев-Кутузов Илья Николаевич - Страница 60

В основу созданной им версии легли события, бывшие на памяти у современников Данте. В то время, когда Данте жил при дворе маркизов Маласпина в Луниджане, области, пограничной с Генуей, он мог слышать об отважных попытках генуэзских мореплавателей найти путь в Индию (за 200 лет до их земляка Колумба!) и пересечь Атлантический океан. В открытой недавно итальянским ученым Бруно Нарди генуэзской хронике рассказывается, что в мае 1291 года судовладельцы Тедезио д'Ориа и братья Уголино и Вадино де Вивальди снарядили две галеры, чтобы предпринять из Генуи «путешествие, которое никто до сих пор предпринять не решался», с целью найти морской торговый путь в Индию. После того как они покинули берега Испании, от них больше не было вестей. Через несколько лет на их розыски отправился на корабле Сорлеоне, сын Уголино Вивальди. Он также пропал без вести. Как мы видим, реальные события снова стали источником фантазий великого поэта.

Дантов Улисс — образ, в самой своей сущности героический. Нам открывается его титаническая безнадежчая борьба против фатума. Бесконечная жажда знания и страсть к постижению неведомого оказываются сильнее любви к близким и привязанности к родной земле. В творческом сознании Данте «великий злодей» и «зачинщик преступлений» — таким представлен Улисс в «Энеиде» Вергилия — превращается в трагического героя, дерзкого, отважного, смелого, исполненного жажды новых открытий, родственного по духу людям Возрождения. Его слова, обращенные к павшим духом спутникам, звучат призывом к открытию новых земель, где еще не ступала нога человека, к доблести и знанию:

Но дерзание человека превысило меру возможного. Непостижимое хранит свои тайны. Плывя со своими спутниками на запад, в неизвестное, Улисс пять месяцев находился в пустынном океане. Над дерзкими мореходами зажигались неведомые им звезды, и, наконец, вместо безбрежной глади океана они увидели землю:

Еще одно пламя приблизилось к поэтам, и из его короны раздалось трагическое восклицание: «Смотри, я медлю, пред тобой горя!» Душе, заключенной в нем, показалось, что Вергилий говорит по-ломбардски, то есть по-североитальянски. Узник пламени обращается с тревожным вопросом: «Скажи, в Романье — мир или война?» — он хочет знать, что происходит у него на родине. Это граф Гвидо да Монтефельтро, наиболее искушенный в военном деле человек в Италии XIII века.

Гвидо да Монтефельтро мысленно переносится к событиям своей бурной жизни. Графство Монтефельтро было расположено между Урбино и истоками Тибра у подножья горы Коро-наро в Романье, обширной области, граничившей с Тосканой. В область Романьи входили города Болонья, Фаэнца, Равенна, Имола, Форлй, Римини. Романья раздиралась феодальными смутами и распрями гибеллинов и гвельфов. Несмотря на некоторое замирение в конце XIII века (граф Гвидо умер в 1298 году), в сердцах тиранов Романьи стремление к войнам и раздорам не умирало. К бесконечным политическим переменам в Романье, кишевшей тиранами, города которой попеременно испытывали «ярмо раба», враждебно относились тосканские города-коммуны, особенно Флоренция. Данте перечисляет многочисленных романских тиранов, обозначая их эмблемами или же придавая им черты птиц и животных, изображенных на их гербах. Поэт стремится отмежевать добрых правителей романских городов, как равеннские Полента, от тиранов, подобных Малатеста деи Малатеста, сеньору Римини.

Гвидо да Монтефельтро был наместником короля Корра-дина, сына императора Фридриха II, и вождем гибеллинов Романьи. Он не раз одерживал победы над войсками папы и гвельфской лиги и был отлучен от церкви. Командуя пизанцами в войне с Флоренцией, Монтефельтро проявил большие стратегические способности. Он захватил Урбино и стал сеньором этого города. В конце жизни, в 1296 году, строптивый воин помирился с церковью и вступил в францисканский орден. Умер спустя два года в одном из монастырей Ассизи. Возникает вопрос, соответствует ли дальнейший рассказ Данте исторической истине или является поэтическим вымыслом. В настоящее время известно, что в «Истории» Риккобальдо из Феррары, до нас не дошедшей, и в более поздних хрониках есть намеки на то, что Гвидо да Монтефельтро подал злой совет папе Бонифацию VIII.

В хронике брата Франческо Пипино, законченной в 1314 году, когда «Комедия» не была еще опубликована, также находим эту повесть. Следует предположить, что Пипино, так же как и Данте, восходил к устному народному рассказу. Там говорится, что папа Бонифаций VIII призвал к себе бывшего знаменитого военачальника, сменившего доспехи полководца на рясу францисканца, и предложил ему дать совет, как взять замок Пенестрино (г. Палестрина), главную твердыню и оплот семьи Колонна — врагов папы. Сам Гвидо говорит, что «обычай мой был лисий, а не львиный» и что он ведал все ухищрения и потайные пути политики. В анонимной пизанской хронике читаем: «Когда этот граф (то есть Монтефельтро) покидал город Пизу со своими людьми, которые, предшествуя ему, играли на волынке, флорентийцы бежали, говоря: „Вот идет лиса“. Он подал совет, как действовать обманом, дать обещание и не сдержать свое слово. Несмотря на его хитроумие, он был обманут папой.

Данте не обнаруживает никакого чувства; говоря о Гвидо да Монтефельтро, он не произносит никакого обвинения, не прибегает к сатирическим инвективам. Он удаляется молча. Главным виновником духовной гибели монаха-полководца предстает у Данте папа Бонифаций VIII, ученый теолог, одержимый безмерной жаждой светской власти. В «Пире» Данте хвалил героя старофранцузских романов Ланселота за то, что он, так же как Гвидо да Монтефельтро, вошел на своей ладье в гавань, опустив паруса, то есть смирился под старость лет. Автор «Пира» писал «благороднейший наш латинянин (то есть итальянец) Гвидо да Монтефельтро». Очевидно, впоследствии, в годы работы над поэмой, Данте изменил свое суждение о Гвидо под влиянием дошедших до него рассказов о падении Палестрины.

В этой песне замечательны зрительные образы: огненный столп свивает и клонит свой колючий рог, в то время как пламя с Улиссом уходит во тьму, горя прямым и ровным светом. Муза двадцать восьмой песни «Ада» — ужас.

Моральное сознание Данте глубоко возмущено постоянным зрелищем в истории человечества варварской резни, войн, убийств, мятежей, он надеется избавить человечество от состояния вечной войны, проповедуя единое мировое государство на земле и мир всего мира. В этой песне Данте употребляет резкие, звонкие, жесткие рифмы, соответствующие страшному, порой жестокому, граничащему с отвратительным, содержанию.

Перед поэтами предстает окровавленный Магомет, в средние века католики считали его «еретиком». По весьма распространенному преданию, появившийся среди сарацин при папе Го-нории и императоре Ираклии Магомет исповедовал сначала христианство, но потом отрекся от праведной веры. В некоторых версиях рассказа утверждалось, что Магомет, весьма сведущий в богословии, имел кардинальский сан. Будущий основатель ислама будто бы проповедовал в Африке и почти всю ее обратил в христианство. Но затем кардинал Магомет изобрел новую схизматическую веру. Пророк болел эпилепсией и уверял, что во время приступов беседует с ангелом. Перед тем как уйти (Данте и Вергилий смотрят на него сверху, с моста), уже «занеся ногу», чтобы двинуться дальше, Магомет говорит Данте: