Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Творения

Хлебников Велимир

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Творения - Хлебников Велимир - Страница 46

Изменить размер шрифта:

Из отдыха и вздоха

Веселый мотылек

На край чертополоха

Задумчиво прилег.

Летит его подруга

Из радуги и блеска,

Два шелковые круга,

Из кружева нарезка.

И юных два желанья,

Поднявшихся столбом,

Сошлися, на свиданье

И тонут в голубом.

На закон меча намек

Этот нежный мотылек.

Ах, юнак молодой,

Дай тебе венок надену!

Ты забудешь разбой,

Ты забудешь измену.

Но пусть свобод твоих становища

Обляжет сильных войск змея.

Так из чугунного чудовища

Летит высокая струя.

Мы жребия войн будем искать,

Жребия войны, земле неизвестного,

И кровью войны будем плескать

В лики свода небесного.

Ведь взоры воинов морозны,

А их уста немы и грозны.

Из меди и стали стянут кушак,

А на голове стоит шишак.

Мы устали звездам выкать,

Научились звездам тыкать,

Мы узнали сладость рыкать.

Пусть в ресницах подруг,

Как прежде, блистает таинственное.

Пусть труды и досуг

Юношей — страсть воинственная.

Все ходит сокол около

Прямых и гладких стен.

В походке странной сокола

Покой предчувствием смятен.

Он ходит, пока лов

Не кончен дикой смерти,

И телом мертвых соколов

Покой темницы смерьте.

1911–1912

200. Гибель Атлантиды

«Мы боги», — мрачно жрец сказал

И на далекие чертоги

Рукою сонно указал.

«Холодным скрежетом пилы

Распались трупы на суставы,

И мною взнузданы орлы

Взять в клювы звездные уставы.

Давно зверь, сильный над косулей,

Стал без власти божеством.

Давно не бьем о землю лбом,

Увидя рощу или улей.

Походы мрачные пехот,

Копьем убийство короля

Послушны числам, как заход,

Дождь звезд и синие поля.

Года войны, ковры чуме

Сложил и вычел я в уме.

И уважение к числу

Растет, ручьи ведя к руслу.

В его холодные чертоги

Идут изгнанницы тревоги.

И мы стоим миров двух между,

Несем туда огнем надежду.

Все же самозванцем поцелуйным,

Перед восшествием чумы,

Был назван век рассудком буйным.

Смеется шут, молчат умы.

Наукой гордые потомки

Забыли кладбищей обломки.

И пусть нам поступь четверенек

Давно забыта и чужда,

Но я законов неба пленник,

Я самому себе изменник,

Отсюда смута и вражда.

Венком божеств наш ум венчается,

Но, кто в надеждах жил, отчается.

Ты — звездный раб,

Род человеческий!»

Сказал, не слаб,

Рассудок жреческий.

«И юность и отроки наши

Пьют жизнь из отравленной чаши.

С петлею протянутой столб

И бегство в смерти юных толп,

Все громче, неистовей возгласы похоти

В словесном мерцающем хохоте.

О, каменный нож,

Каменных доск!

— Пламенный мозг,

— То молодежь!

Трудился я. Но не у оконченного здания

Бросаю свой железный лом!

Туда, к престолу мироздания,

Хочу лететь вдвоем с орлом!

Чтобы, склонив чело у ног,

Сказать: устал и изнемог!

Пусть сиротеет борозда,

Жреца прийми к себе, звезда».

Рабыня

Юноша, светел,

Небо заметил.

Он заметил, тих и весел,

Звезды истины на мне,

Кошелек тугой привесил,

Дикий, стройный, на ремне.

К кошельку привесил ножик,

Чтоб застенчиво и впредь

С ним веселых босоножек

Радость чистую смотреть.

С ним пройдуся я, скача,

Рукавом лицо ударив,

Для усмешки отроча,

Для веселых в сердце зарев.

Жрец

Косы властны чернотой,

Взор в реснице голубой,

Круг блистает золотой,

Локоть взяв двойной длиной.

Кто ты,

С взором незабудки?

Жизнь с тобой шутила шутки.

Рабыня

Твои остроты,

Жрец, забавны.

Ты и я — мы оба равны:

Две священной единицы

Мы враждующие части,

Две враждующие дроби,

В взорах розные зеницы,

Две, как мир, старинных власти —

Берем жезл и правим обе.

Ты возник из темноты,

Но я более, чем ты:

Любезным сделав яд у ртов,

Ты к гробам бросил мост цветов.

К чему товарищ в час резни?

Жрец

Поостерегися… Не дразни…

Зачем смеешься и хохочешь?

Рабыня

Хочешь?

Стань палачом,

Убей меня, ударь мечом.

Рука подняться не дерзает?

На части тотчас растерзает

Тебя рука детей, внучат —

На плечи, руки и куски,

И кони дикие умчат

Твой труп разодранный в пески.

Ах, вороным тем табуном

Богиня смерти, гикнув, правит,

А труп, растоптан скакуном,

Глазами землю окровавит.

Ведай, знай: сам бог земной

Схватит бешено копье

И за честь мою заступится.

Ты смеешься надо мной,

Я созвучие твое,

Но убийцы лезвие,

Наказание мое,

Ценой страшною окупится.

Узнает город ста святош,

Пред чем чума есть только грош.

Замажешь кровью птичьи гнезда,

И станут маком все цветы,

И молвят люди, скажут звезды:

Был справедливо каран ты.

След протянется багровый —

То закон вещей суровый.

Узнай, что вера — нищета,

Когда стою иль я, иль та.

Ты, дыхание чумы,

Веселишь рабынь мы!

С ним же вместе презираю

Путь к обещанному раю.

Ты хочешь крови и похмелий! —

Рабыня я ночных веселий!