Леди в наручниках - Голдсмит Оливия - Страница 9

Эта девушка уже не просто раздражала Гвен, она начинала ее бесить.

— Да, — спокойно подтвердила Дженнифер. — Я не осуждена ни за наркотики, ни за контрабанду. Внутренний осмотр не являлся необходимостью. А ваша сотрудница, по-видимому, не имеет никакого медицинского образования.

Спенсер глубоко вздохнула, и Гвен заметила, что, несмотря на напускную самоуверенность, девушка дрожит от волнения. Ей даже стало ее немного жаль.

Дженнифер подняла голову и продолжила:

— В любом случае я собираюсь поговорить с адвокатом Бренстоном о необходимых условиях, которые мне следует создать на то время, пока будет рассматриваться моя апелляция.

— О необходимых условиях? — удивленно переспросила Гвен.

— Он сообщил вам, что мне нужна солнечная комната? И у меня не должно быть соседей, потому что я обычно работаю допоздна. Если письменный стол и компьютер не входит в обычное оборудование комнат, следует заказать их для меня.

Гвен молча слушала.

— Кроме того, мне потребуется ксерокс и секретарь. Скорее всего, у вас нет достаточно хорошо подготовленного персонала, и мне придется нанять приходящего секретаря.

Джсннифер подробно описывала свои представлении oб условиях содержания в тюрьме, а Гвендолин Хардинг не верила своим ушам. Это было совсем не похоже на обычные заявления заключенных о своей невиновности — это был список требований женщины, привыкшей отдавать приказы, которые беспрекословно выполнялись.

Даже когда в тюрьму поступали такие дамы из высшего общества, как Маргарет Рафферти, Гвен не приходилось сталкиваться с подобным непониманием ситуации. Неужели эта Спенсер ожидает, что вся тюрьма будет крутиться вокруг нее? Кто внушил ей такие идиотские мысли? Ее босс? Ее успехи на Уолл-стрит? Гвен уже успела выяснить, что Дженнифер Спенсер родилась и выросла в простой, не слишком благополучной семье. Ее биография не давала никаких оснований для такого мнения о собственной персоне.

Гвен глубоко вздохнула. Какова бы ни была причина поведения Спенсер, с таким отношением она не сможет выжить в Дженнингс. Да и сама она едва ли сможет хорошо относиться к этой женщине. Чем дольше Хардинг слушала, тем больше у нее напрягались мышцы на шее и на лице. Всю жизнь ей приходилось бороться с заиканием, которое начиналось, когда Гвен приходилось сталкиваться с надменностью и высокомерием. За годы специального лечения она научилась контролировать дыхание и концентрироваться на своих мыслях, чтобы справляться с недугом. Ей удавалось не выходить из себя даже на этих ужасных совещаниях с «ДРУ Интернэшнл». Но теперь Гвен чувствовала, что начнет заикаться, если попытается заговорить, и это злило ее.

Наконец, когда Хардинг овладела собой настолько, что уже не боялась сорваться, она положила руки на стол и наклонилась к Дженнифер.

— Вы ошибаетесь, мисс Спенсер. Вы здесь не для того, чтобы взять на себя руководство тюрьмой.

Гвен мысленно отбивала ритм. Она не собиралась спорить, ей нужно было раз и навсегда дать понять новенькой, кто здесь главный. И это сработало. Дженнифер замолчала и побледнела, как мел. Результат вполне удовлетворил Гвен, и спазмы в горле прошли. Эта дамочка ее не запугает и не заставит забыть, зачем они обе здесь находятся.

— Вы здесь для того, чтобы исправиться, — продолжала Хардинг. — А я — для того, чтобы помочь вам в этом.

Ей стало легче дышать и легче говорить.

— Вы не получите здесь ни кабинета, ни компьютера. Вам также не полагается письменный стол, не говоря уж о секретаре. Вы будете работать на общих основаниях, и получать за это деньги. Все женщины в Джен-нингс работают. И здесь нет никаких исключений. Вы меня поняли?

Привычный тон дал необходимый эффект. Новенькая беззвучно открыла и закрыла рот, как рыба в аквариуме, потом кивнула головой. «Отлично», — подумала Хардинг, внимательно наблюдая за Дженнифер. Вначале она собиралась поместить ее в библиотеку, но теперь решила, что Дженнифер Спенсер не подойдет чистая работа под руководством мягкой интеллигентной Маргарет Рафферти. Этой девушке нужно пройти через серьезные испытания, чтобы избавиться от спеси и узнать, что такое истинные жизненные ценности: дружба и взаимопомощь. Иначе ей не выжить в тюрьме.

Хардинг немного расслабилась, встала со своего стула и присела на краешек стола. Дженнифер, напротив, теперь сидела в такой позе, словно оказалась на уроке катехизиса в воскресной школе.

— Вначале вам придется провести ночь под наблюдением, — сообщила Хардинг.

Это была стандартная процедура в Дженнингс. Может быть, в случае Дженнифер и не было особой необходимости ее применять, но под ее самоуверенностью могла скрываться наркозависимость или склонность к суициду. Гвен знала, что для Спенсер эта жестокая, но неизбежная процедура будет тяжелым испытанием.

И все-таки решила не отменять ее. Оставалось решить, на какую работу поставить заключенную 71036.

— Мисс Спенсер, я полагаю, вам известно, что в Дженингс все трудятся. В основном заключенные работают в мастерских.

Гиен замолчала и подождала реакции. Дженнифер снова кивнула.

— Плата очень невелика. Вы работаете, чтобы снизить расходы на ваше содержание, снять часть этого бремени с налогоплательщиков.

— Да, — спокойно ответила Дженнифер, — я это знаю. Я отношусь к категории тех, кто платит сверхвысокие налоги.

Гвендолин посмотрела ей в глаза, чтобы проверить, не иронизирует ли девушка. Но та оставалась совершенно серьезной. И тут Хардинг наконец поняла, куда следует определить Дженнифер Спенсер.

— Вы начнете работать в прачечной. Для начала, — сказала Гвен. — Думаю, что это пойдет вам на пользу. Со временем можно будет подумать о вашем продвижении, — добавила она с ободряющей улыбкой.

Сделав глубокий вдох, Гвендолин Хардинг перешла к заключительной части. Это была речь, которую она произносила каждый раз, принимая в Дженнингс новую подопечную. Произнося привычные фразы, Гвен продолжала размышлять о том, в какую камеру поместить Спенсер. В конце концов она решила, что введет ее в компанию Мовиты Уотсон. С таким хорошим наставником, как Мовита, Спенсер быстрее сможет адаптироваться и научится защищаться. Гвен знала, что Мовита очень интересуется личностью Спенсер и прочла все статьи о ней в газетах и журналах из библиотеки Дженнингс.

Гвен сделала небольшую паузу, затем продолжила говорить и размышлять одновременно. Уотсон — отличный лидер, и в ее команде существует строгая иерархия. Если Дженнифер Спенсер будет смотреть на Мотиву свысока, ей быстро помогут спуститься с небес на землю. Хардинг внимательно посмотрела на Дженнифер. Да, либо Мовита примет ее, либо отторгнет. Время покажет. И времени на адаптацию такой дамочки потребуется немало.

Закончив свою вступительную речь, Хардинг вызвала Кемри и Бирда, чтобы они отвели заключенную в блок наблюдения.

Позже, оставшись одна в кабинете, Гвен почувствовала, что недовольна сегодняшним днем. Дженнифер Спенсер пошатнула ее веру в себя. А может быть, все дело в сотрудниках «ДРУ Интернэшнл»? Но почему они так на нее подействовали? Гвен видела, что и Спенсер, и женщины из «ДРУ Интернэшнл» осмотрели ее с ног до головы, изучили каждую морщину на лице и складку на одежде. При этом сами они выглядели как заносчивые продавщицы из дорогого магазина. Но Спенсер была хуже всех. Она вошла в кабинет Гвен, как будто явилась потребовать ежеквартальный отчет. Хардинг не знала, кто заставил ее почувствовать себя более жалкой, дамы из «ДРУ Интернэшнл» или Спенсер.

С первого дня пребывания в Дженнингс Гвен вела дневник. Она всегда хранила его в запертом ящике письменного стола. Там же она держала бутылку джина, стакан и банку оливок.

Часто, когда Гвен заканчивала записи в дневнике, наступал уже поздний вечер. Она писала и прихлебывала джин, пила и писала. Вечер за вечером она говорила себе, что находит утешение и поддержку, записывая свои мысли и события дня. Но в глубине души она, конечно, знала, что именно джин держит ее в кабинете. И с каждым днем она задерживалась все дольше. Джин притягивал ее, а пустота и одиночество собственного дома — отталкивали. Пока она стойко сопротивлялась соблазну и не пила дома. Но ее мать умерла, любимый Йоки и уехал два года назад, а муж исчез за много лет до этого. Поэтому Гвендолин Хардинг совсем не хотелось домой.